Я говорю: делай, отец, как знаешь. Ты никогда ни с кем не считался, советов не слушал, и сейчас поступай как хочешь. Он будто бы успокоился. Говорит: когда, мол, гараж строили, я настоял, чтоб фундамент заглубили. Землица дрянь, сама знаешь. Тогда на ту трубу и напоролись.
-На какую трубу?
-Вот и я деду: какая труба? А он: ты слушай, слушай… Труба под гаражом проходит. Сточная. А по трубе мерзость течет какая-то.
-Какая мерзость? Мать, ты можешь говорить яснее!
-Не перебивай! Не знаю я, какая мерзость! Он называл, да я забыла!
-Радиоактивные отходы, что ли?
-Ой, не знаю. Больничное что-то. Из института какого-то. Где флигель - там, вроде бы, коллектор какой-то, так труба туда уходит. Дед говорит: институт этот, мол, секретный какой-то, с улицы не зайдешь, и вывески не имеет. И трубы, что под гаражом, тоже ни на одном плане города нет.
-А дед откуда столько подробностей вызнал?
-Дед много чего знал, да не все нам рассказывал… В общем, он мне так сказал: гараж я вам устрою, машину туда поставлю - не Борису, так Гошке пригодится. А ты, Ангелина, приглядывай, чтобы не потравились из-за этой трубы. Запашок может пойти такой, лабораторный. В исполкоме про эту клятую трубу не знают, жаловаться бесполезно. Да и в горкоме не все в курсе. Я тебе телефончики оставлю, ежели что - позвонишь товарищам. Они все сделают. Я его спрашиваю: что ж ты, отец, на таком плохом месте гараж поставил? Он разозлился. Ты, мол, еще поучи меня! Брал, что дают. Знаешь, какое время было!
-Бред какой-то, - сказал Сигизмунд. - Труба, лабораторный запах, гараж, старые большевики… охтинский изверг…
-Какой еще изверг? - насторожилась мать.
-Да нет, это я так… - Сигизмунд подумал, что изверг с восхитительной легкостью вписывается в эту абсурдную цепочку. Семейное это у них, что ли?
-А больше дед ничего не говорил?
-Ну, сказал, если трудности возникнут по части гаража или квартиры - этим же товарищам звонить. Они устроют.
-Что за «товарищи» такие?
-Не знаю, горкомовские какие-то…
-А депутат? - спросил Сигизмунд. - Помнишь, депутат хотел наш гараж купить? Твоя работа? Или «товарищей»?
-Товарищей, - сказала мать.
-Тогда получается, что «товарищи» не горкомовские… Партия-то тогда уже того… кони двинула.
-Двинула или не двинула, а сработало. - Мать помолчала и заговорила другим тоном: - Я, Гошка, в твои дела не лезу. Ты скрытный. Весь в деда пошел. Только по-польски не говоришь.
-Аттила хайта мик Сигизмунд Борисович, - сказал Сигизмунд.
Мать покосилась на него с несчастным видом.
-Слушай, мать, а ты действительно веришь, что под гаражом проходит какая-то таинственная труба и что «товарищи» из горкома могут ее заткнуть? Может быть, это утонченное польское остроумие пана Стрыйковского?
-С депутатом-то помогли… Позвонил бы ты им, Гоша. Можешь не рассказывать мне про свою кикимору, где ты там ее подобрал и куда она сгинула.
-Она не кикимора, - сказал Сигизмунд. - Она перед иконой Божьей Матери молилась.
-Иная нечисть и к иконам нечувствительна.
-Ты еще «Вия» мне начни пересказывать.
-Ты еще «Вия» мне начни пересказывать. Господи, мать, как тебя в партии-то держали!
-Ты перед матерью не умничай! Мы в другое время росли! Это у вас телевизоры! А мы с шестнадцати лет у станка!.. И вот что я тебе еще скажу: дед мне велел не болтать о трубе и о прочем. Секретно это все. Можешь сколько угодно не верить - просто позвони. Сделай это для меня.
-А при чем тут гараж?.. - начал Сигизмунд и запнулся. Он вдруг понял, что связь есть. Какая-то. Сам тщился разгадать, когда чертил план двора.
-Ох, чуяло мое сердце, что добром все эти секреты не кончатся, - проговорила мать. - Позарился дед на казенное, а нам теперь расхлебывай. И ты с кикиморой этой связался. Напасть на нашу голову… Ох, Господи! Столько лет прошло… Деда уж давно нет… Думала, все грехи его замолила…
-Да подожди ты!.. То «грехи», то «кикимора»…
-Ушла от тебя, говоришь? А ты видел, как она ушла? Может, она не ушла вовсе. Может, она под асфальтом сгинула… Город-то на болоте стоит да на костях…
Мать вручила ему конверт и отвернулась.
Сигизмунд тут же вытащил сложенный пополам листок. Пять телефонных номеров с именами-отчествами. Номера были семизначные.
-А дед у нас что, пророком был?
-В каком смысле? - напряглась мать.
-Номера-то современные. А дед когда умер?
-Не умничай. Несколько лет назад приезжал один…
-«Товарищ», да?
-Ничего смешного. Товарищ. Александр Данилович. Привез новые номера. И раньше он раз приезжал. Когда номера меняли, в семидесятом. Дед только-только умер, и года не прошло…
-Мать, а какой он из себя? Ну, товарищ? Александр Данилович? На Меншикова похож?
Мать не поддержала шутки.
-Приличный мужчина. Он на похоронах деда был. Я его вспомнила.
-А кто он?
-Не знаю, кто он. Это дедовы дела, не мои и не твои. И не вздумай болтать. Никому. Понял? Все. Поехали. Вези меня домой. Отец заждался.
-Да позвоню я, позвоню. Только не гони волну, - сказал Сигизмунд недовольно.
* * *
Когда Сигизмунд приехал домой, настроение у него испортилось окончательно. Досадовал на деда с его тайнами, на мать с ее дурацкими суевериями, католичеством и партийной дисциплиной - на все. Под конец решил никуда не звонить и послать все подальше. Скомкал листок с телефонами и сунул кобелю в услужливо подставленную зубастую пасть. Кобель листок помусолил и выронил. Попятился, отступил на несколько шагов и залег, поглядывая на Сигизмунда печальным коричневым глазом.
-А ну тебя, - сказал Сигизмунд. Подобрал листок, расправил. Тяжко вздохнул. Права Виктория. Настоящий Генеральный Директор в подобные истории не вляпывается. Настоящий Генеральный Директор сидит в дорогом кабаке и лапает дорогих девочек. Потому что не вляпывается, мать его ети, в подобные истории, а делает деньги.
Для начала позвонил минхерц-товарищу Александру Данилычу. Этого, по крайней мере, мать видела. Во плоти.
Скрипучий старушечий голос осведомился:
-А вы Алексашу по делу или как?
-По делу, - сказал Сигизмунд.
-А вы Алексаше кто?
-Сослуживец, - соврал Сигизмунд.