К тому времени, когда, далеко за полдень, мы вытащили наши каноэ на берег острова, глаза у нас устали не меньше, чем руки. Мы видели зеленых и синих цапель, песчаных журавлей, ибисов, зимородков, а крокодилам и вовсе счет потеряли. Когда я переворачивала каноэ, из кучки песка неподалеку выползла толстая сине-черная змея футов шесть в длину.
Тогда я любила змей не больше, чем сейчас, но у них было больше прав находиться на этом острове, чем у меня. Я замерла. Пока змея уползала в заросли, я почувствовала за спиной чье-то присутствие.
Профессор Хоффман молчал, пока змея не исчезла.
- Хорошо, хорошо, - сказал он. - Узнала?
- Индиговая змея?
- Очень хорошо. Этот вид, знаете ли, под угрозой. Их естественная среда обитания превратилась в торговые центры и жилые массивы. Теперь они, к несчастью, завели привычку дремать на дорогах.
В тот вечер после ужина (картошка, овощи и приправленный травами соевый творог, завернутый в фольгу и поджаренный на костре) Хоффман рассказывал о видах, которые нам в тот день не попались.
- Каролинский длиннохвостый попугай - единственная разновидность попугаев, аборигенная для Соединенных Штатов, - был уничтожен обычным путем. Его среду обитания извели лесорубы. Некоторых птиц ловили и держали в качестве домашних питомцев. Их перьями украшали шляпки, но ручных птиц не размножали - они считались совершенно обычными и вскоре вымерли. Большинство диких выбили фермеры, считая их вредителями.
Каролинские длиннохвостые были очень общественными созданиями. Когда одну птицу подстреливали, остальная стая возвращалась на то же место и собиралась вокруг тушки. Разумеется, охотники их уже ждали. Мы не знаем, что послужило причиной окончательного исчезновения вида, но есть подозрение, что немногие оставшиеся погибли от болезней домашней птицы.
Бернадетта поставила тарелку.
- Это так удручающе. - Говорила она негромко, но, уверена, слышали все.
Тем не менее профессор Хоффман продолжал рассказ.
- Аналогичным образом - бесконтрольными вырубками и охотой - был уничтожен белоклювый дятел. К двадцатым годам прошлого века он считался исчезнувшим. Одна пара - птицы выбирают себе спутника на всю жизнь - объявилась во Флориде, где была тут же подстрелена собирателями образцов.
- Идиоты! - воскликнула Бернадетта. Прочие не обратили на нее внимания.
- Несколько лет назад исследовательские команды обнаружили следы присутствия белоклювов во Флориде и Арканзасе. Если их находки подтвердятся, птица будет отнесена к видам-лазарям. Кто знает, что это означает?
- Согласно Библии, Лазаря воскресил из мертвых Иисус, - подала голос Джейси. - Это считалось чудом.
- Ну, говоря по-научному, чуда здесь нет. Это просто знак, что в исходном обзоре, по результатам которого вид объявили исчезнувшим, была допущена ошибка. Когда существо, считавшееся погибшим навек, снова объявляется, научное сообщество всегда радо признать свою ошибку.
Бернадетта ткнула меня локтем.
- Мне надо в туалет. Пойдем со мной.
В избушке не было санузла, но уличная кабинка находилась недалеко. Пользовались ею только девушки, молодые люди предпочитали зайти за дерево. Бернадетта зашла в деревянное строение, сетуя на мужчин, которые весь мир используют как сортир.
Я ждала снаружи, глядя на освещенные окошки избы и слушая ночь. Воздух полнился кваканьем лягушек, время о времени вскрикивали совы, в лесу неподалеку что-то шуршало. И тут раздался вопль Бернадетты.
Дверь уборной распахнулась и грохнула об стенку. Бернадетта прыжками выбралась на траву, придерживая джинсы на талии.
Дверь избушки отворилась.
- С тобой все нормально? - спросил профессор Райли.
Бернадетта вбежала в избушку, я за ней.
- Меня там кто-то укусил! - сказала она. - Как вы думаете, это змея? - Она вытянула лодыжку и повернула, чтобы показать красную припухлость.
- На змеиный укус не похоже, - сказал Райли. - Скорее мошка.
Укус мошки был куда приемлемее змеиного. Признаюсь, я первым делом подумала о громадной индиговой змее, проползшей по высокой траве в уборную, чтобы подстеречь одну из нас. (Впоследствии я узнала, что индиговые не ядовиты. Они глотают свои мелкие жертвы живьем.)
От еды и движения нас всех потянуло в сон. Но Джейси отказалась проводить ночь в избушке.
- У меня от этого места мурашки по коже, - сказала она.
Мы взяли с собой две палатки, и Джейси предложила их поставить. Она сказала, что не станет спать снаружи в одиночку.
Никто не захотел присоединиться к ней, поэтому вызвалась я.
- Ты сдурела, - сказала Бернадетта.
- Насекомые мне не докучают, - возразила я. - А здесь и вправду душновато. - В избушке пахло затхлостью, словно от мертвого очага и старой одежды.
И вот мы с Джейси, которую я знала только как самую мелкую девчонку с самыми длинными косами во всем колледже, устроились на ночь в палатке. Спали мы мало. Шорохи, слышанные мною до того, по мере прохождения ночи становились, казалось, громче, и мы слышали почти непрестанное движение на земле возле палатки.
- Еноты, - сказала я, но Джейси не согласилась.
- Слишком крупное для енота.
Мы задремали и проснулись от новых звуков: казалось, что-то обходило палатку по периметру. На ходу оно постукивало.
Джейси села в своем спальнике.
- Ари, Ари, - зашептала она. - Я боюсь. По-моему, это посыльный.
- Кто?
Она шумно, выдохнула:
- Посыльный дьявола. Пришел по наши души.
Как и большинство вампиров, меня нелегко напугать. Я помню, как смотрела фильмы ужасов дома у моей подруги Кэтлин; мне было интереснее наблюдать по лицам ее родных за их реакцией на фильм, чем за чудищами на экране. Но в ту ночь, на острове посреди болота, таком отдаленном, что у нас даже мобильники не работали, я позволила себе поддаться чувству страха. Оно оказалось неожиданно приятным.
- Как он выглядит?
- Он может менять обличье. - Джейси шептала короткими порциями, а в промежутках глубоко дышала. - Иногда это зверь - собака, или волк, или теленок. В другой раз человек - старик или женщина с окровавленными руками. Порой они вырезают у человека сердце и пожирают его.
- Откуда ты про них узнала?
- Я всегда знала. - Она снова судорожно втянула воздух. - И снились они мне тоже.
Шаги снаружи замедлились, потом снова набрали скорость. Они звучали слишком громко для животного и слишком быстро, чтобы принадлежать человеку. Оно все ходило кругами возле палатки, сопровождаемое странным перестуком.
- Я боюсь, - прошептала я и услышала в собственном голосе удивление. Страх пощипывал и просачивался в кровь с каждым ударом сердца.
- Мы можем позвать на помощь, - сказала Джейси.
- И перебудить всех? - Я была напугана, но не настолько. - Джейси, они нас ославят на весь кампус. Мы в жизни не отмоемся.
Затем тварь снаружи прекратила движение. Она начала издавать звуки, сначала тихо, потом громче. Я не могу описать эти звуки… представьте щенячий скулеж, потом голос становится выше, выше, и под конец у вас едва не лопаются барабанные перепонки.
Джейси тоже издала странный звук, низкое бульканье в горле.
Страх перестал быть развлечением. Она ухватилась за мое плечо, а я сжала ее ладонь. Не знаю, как долго мы так просидели, завернувшись в спальники, вцепившись друг в друга, прислушиваясь к несущемуся из темноты завыванию. Порой мне казалось, что я различаю в вое слова. Однажды мне послышалось, будто произнесли мое имя.
Я слышала, как Джейси думает: "А завтра они найдут в палатке наши мертвые тела". Я прикинула, что бы она подумала, узнав, что держит за руку вампира.
Больше мы в ту ночь не заснули. Тварь снаружи вскоре убралась, но мы знали, что она может вернуться в любой момент.
Когда достаточно рассвело, я расстегнула клапан палатки и увидела только траву, деревья и небо. Я упрекнула себя за трусость. Почему я просто не вышла посмотреть, кто там шумит?
Самые страшные штуки те, что посещают нас во мраке, те, которых мы не видим. И страх, что держал нас парализованными в палатке в ту ночь, оставил странный осадок, горький привкус в горле, напоминание, что в конечном итоге я в некоторых отношениях так же уязвима, как и любой смертный.
ГЛАВА 12
Люди видят предметы не так, как звери. Люди гораздо лучше различают неподвижные объекты. У животных нервная система развивалась на вычленение движения, поскольку движение может означать приближение хищника или жертвы. Но лягушка вообще не видит стационарный объект из-за особенностей нервной системы: у нее зрительные нейроны не реагируют на неподвижные предметы в целях экономии энергии.
Теоретически, люди лучше видят неподвижные предметы, потому что их глаза всегда пребывают в движении, нейтрализуя нервную адаптацию. Но порой они не видят находящиеся в поле зрения предметы, потому что их внимание направлено на что-то другое. Опытные фокусники знают, как вызвать это состояние и как управлять порожденной невниманием слепотой. Вот почему фокусы работают.
Исследованием вампирского зрения никто особенно не занимался, но, судя по тому немногому, что я прочла в Интернете и моим собственным наблюдениям, оно, как правило, острее, чем у смертных. Сетчатка у вампиров имеет больше палочек и колбочек, чем у смертных, что делает ее более чувствительной к свету и цвету. Однако даже при этом усиленном зрении глаз вампира может быть подвержен слепоте невнимания. Как люди, как лягушки, как стрекозы, мы порой не видим того, что находится у нас прямо под носом.
Остаток проведенного на болоте времени мы с Джейси избегали друг друга. Каждая напоминала другой о неприятном опыте страха, который начался как развлечение и перерос в нечто зловещее.
На веслах в то утро сидела Бернадетта, которая сказала, что спала сном младенца. Я валялась в полусне на корме, игнорируя аллигаторов, валявшихся в полусне по берегам. Профессор Хоффман, бодрый до омерзения, читал нам импровизированную лекцию, долетавшую до меня обрывками фраз. Он говорил о зрении аллигаторов - мол, у них в глазах под сетчаткой расположены слои отражающей ткани, которая работает, как зеркало.
- Мы называем эту ткань tapetum lucidum - говорил он. - Кто-нибудь знает, что это значит?
Это означало "яркий ковер", но мне было слишком сонно, чтоб выступать. Хоффман сказал, что ткань работает, как зеркало, собирая имеющийся свет, помогая крокам охотиться в темноте. Она также отвечает за то, как выглядят крокодильи глаза, если посветить на них фонариком, - они красные, как горячие угли.
- Жуть, - фыркнула Бернадетта.
Мне весь поход было жутковато. И ночь на деревянном помосте, окруженном кто знает кем, меня вовсе не прельщала. Вампиры нуждаются во сне даже больше смертных, для поддержания иммунной системы.
Хоффман говорил о каком-то сецессионе - процессе естественного изменения окружающей среды. Если в болоте нарастает торф, болото превращается в заросли кустарника, а потом и в лиственный лес.
- Болото остается болотом благодаря естественным пожарам, - говорил он. - Торф сгорает, остаются открытые озера. Не будь пожаров, это место уже превратилось бы в лес.
Только что я пребывала в полусне, краем уха слушая лекцию, слегка недовольная перспективой, по моему мнению, поджидавшей меня впереди. В следующий миг мы все полностью проснулись от визга Джейси.
Она увидела это первой: близко к берегу, среди "золотых дубинок", плавало что-то темное.
- Что? Что? - переспросила Джейси и снова завизжала. Потом завизжал еще кто-то.
Я села, но другие каноэ загораживали мне вид. По мере дрейфования лежавшее в воде открылось мне во всей красе - разметавшаяся по поверхности темная одежда и темноволосая голова. Тело выглядело ужасно неуместным. Оно выглядело неправильно.
Профессора вытащили мобильники. Сигнала ни у кого не было. Тогда они достали карты, пытаясь определить наше местоположение и отыскать наилучший путь к месту, где телефоны заработают.
- Джейси, как ты? - спросил профессор Райли.
Она согнулась пополам, тяжело дыша. Позже она сказала мне, что старалась удержать рвоту.
Хоффман велел второй девочке в каноэ Джейси взяться за весло.
- Остальные - гребем все.
Мы развернули каноэ, и Хоффман повел нас обратно к тому месту, где их спустили на воду. Мы развили вдвое большую скорость, чем в начале похода.
Время от времени я поглядывала на Джейси, дабы убедиться, что с ней все в порядке, но видела только ее спину. Она по-прежнему сидела, согнувшись, склонив голову так, чтобы не видеть ничего за бортами каноэ.
Бернадетта тоже все поглядывала на Джейси, и я слышала, как она что-то неразборчиво произнесла.
- Что ты сказала? - спросила я.
- Джейси выглядит, как шестерка Мечей, - ответила она, сидя вполоборота.
Я вспомнила изображение на карте Таро: женщина в плаще, наклонившаяся вперед в плоскодонке, за ее спиной перевозчик с длинным шестом, толкающий их к берегу, а перед ней шесть мечей, удерживающих ее на месте. Бернадетта говорила, что эта карта означает бегство.
Когда мы достигли пристани, все были вымотаны. Профессор Хоффман позвонил в 911, а профессор Райли вызвал автобус, чтобы забрать нас. Мы были надолго сыты дикой природой.
Остальные студенты держались непривычно тихо. Никто не хотел говорить о том, что мы видели, до тех пор пока не станет известно, что же мы видели на самом деле, но при этом не могли думать ни о чем другом. Когда автобус прибыл и мы направились обратно в кампус, Райли настоял на том, чтобы остановиться на бензоколонке, но никто не ел много.
Кампус и наша общага выглядели и пахли ободряюще знакомо. Мы с Бернадеттой втащили наши пакеты со спальниками и прочим снаряжением в комнату, и я бросила свой, чтобы включить свет. Но не смогла отыскать лампу.
- Включи верхний, - попросила я Бернадетту.
Когда она включила голую лампочку, детали обстановки бросились нам в глаза - наши разобранные койки, спальный мешок Осени на полу, а на нем и вокруг остатки моей расписной лампы. Должно быть, ее швырнули с силой, потому что тончайшие осколки стекла и фарфора мерцали на полу широким полукругом. Осень отсутствовала.
Я была слишком потрясена и вымотана, чтобы сказать, что думала: "Зачем Осени понадобилось разбивать мою лампу?"
- Потом уберем, - сказала я.
Бернадетта подняла взгляд от битого стекла.
- Но где будет спать Осень?
- Мы оставим ей записку. Мы можем завалиться к Джейси, а к услугам Осени кушетка в холле. - Меня не волновало, где ей спать. Я хотела обратно свою лампу.
Бернадетта взяла свой мешок, и я пошла за ней по коридору к комнате Джейси.
Бернадетта постучала. Когда Джейси открыла дверь - лицо белое, глаза красные, - Бернадетта сказала: "А мы к тебе".
Пришло время идти на ужин, и мы заглянули в нашу комнату. Осень по-прежнему не появлялась.
- Как ты думаешь, где твоя подруга? - спросила Бернадетта.
Я подумала о способности Осени влипать в неприятности в прошлом.
- Она девушка независимая, - сказала я, надеясь, что она больше ничего не разбила.
Наутро у меня спозаранку зазвонил мобильник. Голос Дашай звучал странно, без эмоций и акцента. Она сказала:
- Я звоню сообщить тебе, что к тебе скоро приедут.
То, как она говорила, навело меня на мысль, что наш разговор могут слушать посторонние, поэтому я тоже взяла нейтральный тон.
- Кто едет?
- Твоя мама. И Сесил. Агент Бартон.
- Могу я поговорить с мае?
- Ее тут нет, - ответила Дашай. - Она в Джорджии, навещает родных.
Единственная мамина родственница, ее сестра, проживала в Саванне, и мама никогда ее не навещала.
- Все в порядке? - спросила я.
- Она все объяснит, когда приедет. Она уже в пути.
- А как дела у тебя? - спросила я, чувствуя себя участником пьесы.
- У меня все хорошо, - произнесла она почти нараспев. - Я на той неделе съездила в Атланту поглядеть на старого друга.
"Должно быть, она имеет в виду Беннета", - подумала я.
- Как он?
- У него и его невесты все хорошо.
Неестественное спокойствие Дашай начало меня тревожить. Вскоре после этого мы распрощались.
Я вернулась в нашу комнату и, аккуратно переступая через осколки, забрала полотенца и шампунь. Помывшись и переодевшись, я осознала, насколько я голодна. Бернадетта еще спала, поэтому я отправилась в холл узнать, не хочет ли позавтракать Осень. Но старая кушетка в общей комнате была пуста.
Завтракать я отправилась в одиночестве.
Я вернулась к себе в комнату и как раз подметала осколки лампы, когда вошла мае. Я бросила швабру и обняла ее. Когда мы отстранились друг от друга, выражение ее лица не на шутку встревожило меня - она казалась выжатой, словно не спала несколько дней.
- Что стряслось? - спросила я.
И тут вошел агент Бартон. Он извинился, что беспокоит нас, но в голосе его не чувствовалось сожаления.
По его предложению мы отправились в библиотеку, в уединенный уголок, называвшийся "кабинетом для научной работы". Бартон вынул диктофон и несколько раз кашлянул, чтобы проверить его. Таким мрачным я его еще не видела.
Затем он сообщил мне, что та штука на болоте была мертвым телом, и тело это принадлежало Осени.
После - спустя неделю собеседований с Бартоном и в Полицейском управлении штата Джорджия, после серии проверок на детекторе лжи, пребывания в состоянии шока - я услышала от мамы извинения. Она сказала, что хотела позвонить, предупредить о надвигающейся беде, но они с Дашай решили, что пусть лучше полиция увидит мою первую реакцию на новости.
К концу той недели Бартон однозначно уверился, что я не являюсь причиной смерти Осени (он сказал, что ее задушили, но где это произошло, неизвестно), но его беспокоило то, что он называл "невероятным совпадением": три девочки, которые были знакомы со мной, пропали, и минимум две из них в итоге погибли. (В меньшей степени его беспокоила отмеченная полиграфом низкая температура моей кожи, но мае убедила его, что это побочный эффект лечения "редкой формы волчанки - того же типа, что убила ее отца".)
Затем поступила новая информация: одна из обитательниц нашего общежития сообщила полиции, что видела незнакомца, выволакивавшего из корпуса очень большой мусорный пакет, в то утро, когда мы отправились на болота.
- Я решила, что он из полевой группы.
Она стояла недостаточно близко, чтобы разглядеть детали его внешности. Среднего роста, сказала она. Лысый. В темных очках и темной одежде.
Я рассказала Бартону, что видела ехавший в сторону кампуса бежевый внедорожник, когда мы отправлялись в Окифиноки.
- Когда ты в прошлый раз упомянула о джипе, мы установили боевое дежурство, - сказал он. - Ничего не всплыло.
- Что ж, лучше установите по новой, - сказала мама. - Кто-то убил ту девочку, и он до сих пор на свободе.
Он думал, что джип мне привиделся, но пометку себе сделал.
- Что, если… - я сформулировала вопрос на ходу, - что, если тот, кто забрал Осень, на самом деле охотился за мной?