– Ну скажи, кем? Робин!
– Милли, пусти его. Ты что, с ума сошла? – крикнул Робин через закрытую дверь.
В трактир ворвался рыжий сын вдовы. Он был неправдоподобно красен и дышал тяжело. За ним следом вошла и Милли и неодобрительно уставилась на мальчишку, распустив губы и скрестив на поясе руки, покрытые веснушками.
– Где?! – спросил мальчишка.
– Что «где»? – поинтересовался Робин.
– Куда дели? – уточнил рыжий.
– Скажи мне, Робин, что именно ты ожидал здесь увидеть? – спросил Локсли.
– Как это что… Хелот же вернулся! Я сам слышал, что вы тут с ним сидите и пьете… И вот я прибежал. А где Хелот?
– Это всего лишь я, – сказал Греттир.
Сын вдовы разочарованно скользнул по нему глазами.
– А говорили, что Хелот…
Он уселся рядом с Греттиром и покосился на него мрачно. Греттир улыбнулся ему, но мальчишка был занят совсем другими мыслями.
– Раз уж я зашел сюда, Милли, – вкрадчиво начал рыжий, – накормила бы ты меня?
– Тебя кормить – даром продукты переводить, – ответила матрона.
– Милли, душечка. Ведь ты могла бы быть моей бабушкой. Доброй бабулечкой.
Милли открыла рот, чтобы достойно ответить, но тут вмешался Локсли:
– И в самом деле, накорми его, Милли.
Хозяйка нехотя ушла на кухню, откуда донеслось гневное грохотание медной посуды. Робин-второй радостно сопел.
– Здорово ты ее, Робин.
– Мало тебя мать порет, – отозвался Локсли.
– Меня?! Я ее последняя отрада.
С небес упала миска бобов, сопровождаемая презрительным «ходят тут всякие». Рыжий притянул ее к себе обеими руками.
Греттир сидел молча, опираясь подбородком на ладонь, и смотрел. Среди этих людей жил Хелот, его друг, рыцарь до мозга костей. Что же общего могло быть у рыцаря с этим народом?
Отец Тук фамильярно облапил Греттира:
– Норвег, не скучай. Давай еще выпьем.
– Я датчанин, – машинально поправил Греттир. Он все еще думал о своем.
– А где это – Дания? – спросил Робин-второй с набитым ртом.
Но тут в трактир ворвался Малютка Джон и осведомился громогласно:
– Ну, кого вешаем?
– Тебя, – сострил отец Тук и захохотал.
Джон грузно плюхнулся рядом с ним на лавку и допил вино из кружки духовного отца.
– А говорили, что поймали какого-то лазутчика и негодяя, – заметил он с явным разочарованием.
– Кто говорил? – спросил Локсли.
Джон пожал плечами:
– Люди…
– Ты опять все перепутал, Малютка, – сказал отец Тук. – Никаких лазутчиков нет в помине. Вот сидит вполне приличный датчанин, который полагал найти у нас Хелота.
– Ха! Чего захотел. Хелота сам черт теперь не найдет, – ответил на это Малютка Джон.
– Куда его ветром понесло? Странствует. А еще был у него дружок из неверных – тот тоже пропал. Сгинул на соляных копях, только и вспоминай. Хорошие они были ребята – вот что я вам скажу.
Отец Тук в тоске грохнул кулаком по столу:
– Погубили человека! Погубили! Это говорю вам я, ваш духовный наставник. И все мы виноваты в том, что он пропал. – Будучи уже в сильном подпитии, отец Тук вонзил толстый палец в бок Греттира: – А это что за гнус? А?
– Не гнус я тебе, – обиделся изрядно пьяный, но все еще гордый Греттир. – Сам вонючка.
– Это друг нашего Хелота, – объяснил Локсли. – Друг Хелота не может быть гнусом.
– Кто может быть гнусом, а кто не может – это вопрос философии. Я квадривиумов не заканчивал. Я на тривиуме сломался.
– Хелот был гуманист. С позиций гуманизма, только так.
– Что такое гуманизм, Тук?
– Откуда я знаю?
– Сплошные тайны, сплошные загадки – вот что я вам скажу.
– Нет, вы послушайте меня! Сэр Александр из Лангедока писал…
– Лангедок – зто не в Англии.
– Еще раз плеснешь мимо кружки – руки оторву.
– Меня толкнули.
– «Забудьте колокольный звон и из трубы дымок…» Каково?
– Он был замечательный поэт…
– Почему «был»? Почему «был»?
– Он умер – вот почему.
– Сам ты умер. Он в Палестине.
– Он в Лангедоке.
– Ребята, датчанин упал.
– Он умер.
Над распростертым на полу Греттиром возникла чья-то веснушчатая физиономия. Блаженно улыбаясь, Греттир попытался встать, и вдруг на его лице появилась тревога. Заметно волнуясь, он заговорил:
– Скажи, Робин… скажи честно… Святая Касильда – неужели она не была девственницей?
Потом все исчезло.
* * *
Наутро Греттир взгромоздился на свою лошадь и, пожав руки лесным разбойникам, шагом двинулся в сторону Ноттингама.
– Если встретишь его, скажи нам, хорошо? – крикнул вслед Малютка Джон.
Локсли провожал Греттира глазами, пока тот не скрылся за поворотом лесной дороги.
Греттир же предвидел встречу с призраком прабабушки, и было ему тошно.
Когда он поднялся по лестнице своего дома, перемогая боль в затылке, и вошел в спальню, он увидел Санту, сидящую в кресле. Покачивая туфелькой и склонив голову набок, она пристально смотрела на него. Совесть проснулась в Греттире и принялась его терзать.
– Вернулся, – сказала Санта почти ласково, – живой…
– Чуть живой, – уточнил Греттир.
Но Санта уже учуяла, в чем дело, и заметно разозлилась.
– Опять с похмелья. И где же это ты так набрался на сей раз?
– В лесу, – ответил Греттир. – Я пил с Робин Гудом.
Призрак поперхнулся и впервые за двести лет не нашелся, что ответить.