Матвей засмеялся.
— Добавь: нормализует мышечный тонус и улучшает работу надпочечников. Это правда. Но все же не пугайте клиентов фирмы.
— Постараемся, — отвернулся Куд„ма. Матвеи внимательно посмотрел на него.
— Паша, что случилось? Я чую, это все не из‑за развода. Ну‑ка, выкладывай.
Угрюмый охранник — косая сажень в плечах, руки‑лопаты, бычья сила — покосился на него, но командира уважал и поэтому нехотя поведал:
— У брата дочку похитили.., четырнадцатилетнюю…
— Почему ты считаешь, что похитили?
— Уже были случаи.., говорят, у нас целая банда орудует: крадут девочек и.., продают.., клиентам.
Второй дежурный присвистнул, с изумлением оглянувшись на Соболева. Тот посидел немного, чувствуя, как уходит хорошее настроение и откуда‑то начинает дуть холодный ветер. Встал.
— После обеда расскажешь подробнее, попробую помочь.
Обойдя посты охраны на своих двух этажах, Матвей спустился во двор и отправился искать водителя «газели», на которой собирался везти Кристину к доктору.
Визит к врачу Матвея окрылил и укрепил его надежду на исцеление.
Иван Терентьевич Парамонов был неординарным человеком. Мастер психосинтеза, гипнотизер и психиатр, он закончил мединститут и стажировался по гипнозу у знаменитого Адама Б„рка в Сайта‑Крусе (Калифорния). Психоэнергетика, биоэнергетика, психология и нейролингвистическое программирование были основными направлениями его исследований, но главное — он прекрасно видел болезни человека и безошибочно диагностировал его состояние.
— У нее психический паралич, — сказал он Матвею после приема, когда они остались одни. — Помните роман Ефремова «Лезвие бритвы»? Там описан практически идентичный случай. Излечить вашу девушку можно лишь с помощью сильнейшего стресса. Если не боитесь, можем попробовать вместе.
— Не боюсь. Если есть шанс, его надо использовать.
— Хорошо, случай очень интересный, я разработаю сценарий и позвоню вам. Дня через два вас устроит?
— Спасибо, доктор! Вы ставите на ноги больше меня, чем ее!
Иван Терентьевич улыбнулся.
— Понимаю. Кстати… — врач замялся, — у нее была закрыта Анахата — зеленая чакра, центр мудрости, высшей любви и человечности — я открыл ее. И еще… Есть очень сильное подозрение, что она.., закодирована в темной половине.
Матвей замер, глаза его похолодели. Вспомнились слова Хасана Ибрагимова: «Мы из них сделаем зомби»… Неужели подручные Ельшина все‑таки успели…
— Вы.., уверены?
— И да, и нет. Есть кое‑какие следы нейровмешательства… Необходима тщательная проверка. Вам придется привезти ее ко мне еще раз, я проверю свои подозрения с помощью приборов.
— Разве есть такие аппараты?
Парамонов, высокий, поджарый, сухой, с молодым энергичным лицом, на котором горели светлые — не голубые и не серые, но и не бесцветные, с металлическим блеском — глаза, снова улыбнулся.
— Мои личные разработки в области нейролингвистики. Но необходимо ее абсолютное согласие на пси‑зондаж.
— Уговорю. А что за «темная половина»? Вы сказали, что она закодирована в «темной половине».
— Термин психиатрии. Означает область «эго», отвечающую за вспышечное проявление негативных эмоций. Приходите завтра вечером, часов в семь.
Матвей пожал руку врачу и вышел в коридор поликлиники, где его ждала в коляске безучастная ко всему Кристина. Глянула на него снизу вверх, и, видимо, что‑то в выражении его глаз поразило девушку.
— Ну что, плохо?
Матвей опустился рядом на колени, не обращая внимания на оглядывающихся посетителей, и поцеловал Кристине руку.
— Ну что, плохо?
Матвей опустился рядом на колени, не обращая внимания на оглядывающихся посетителей, и поцеловал Кристине руку.
— Все будет в порядке, Кристя. Главное, что мы живы!
— Ясно, — сказал Матвей, чувствуя, как в груди рванулось и замерло сердце, жаждущее справедливости. — А мне Стас ничего не сказал.
— Мужчина, — улыбнулась Ольга Николаевна, — боится потерять твое уважение. Шея у него до сих пор болит.
— А что же милиция? Нашли бандитов?
— Найти‑то нашли — их и искать долго не надо, — но власти у тех оказалось побольше, чем у милиции. Отпустили их: у всех алиби, как говорят в таких случаях…
— Рассказала все‑таки? — объявился на пороге своей комнаты взъерошенный Стас; он вытирал лицо полотенцем после умывания. Прошел мимо Матвея с независимым видом, потом вернулся и бросился к нему на шею. — Ты когда научишь меня драться? Обещал!
— Драться нет, а вот защищаться — научу. Сегодня же заедем к дяде Васе, сначала будешь брать уроки у него. А сейчас собирайся, поедем к хирургу, пора заняться твоей ногой.