Разумеется, и поганый Хрясь, и Бакстер были беломазыми.
Эдисон и М'банту появились одновременно, М'банту – со своей полой тростью, Эдисон – толкая тележку, загруженную аппаратурой: кислородный баллон, стерилизатор, всякие трубки и прочее хозяйство. Мне было лень спрашивать, как он уговорил университетских помочь ему и снабдить его всеми этими хреновинами. У членов Команды есть дар убеждения. Или дар устрашения, если хотите. Есть в наших манерах что‑то, что внушает трепет и почтение смертным. Очевидно, как всякий молодой – обаятелен, так всякий, проживший больше двухсот лет, обладает всепокоряющим апломбом.
– Замечательно. Можем начинать, – сказала Борджиа. Она открыла свою сумочку с инструментами, которая почти не отличалась от саквояжа Эдисона.
– Ампулу, М'банту. Сейчас решим насчет дозы, продумаем план действий и приступим. Фе, ответь на несколько вопросов, после чего попрошу тебя уйти. Итак, его рост?
– Шесть футов.
– Вес?
– Сто восемьдесят фунтов.
– Возраст.
– Двадцать четыре года.
– Физическое состояние?
Тут я счел нужным вмешаться:
– Я видел его верхом на одной кобылке. Твердый и быстрый.
– Хорошо, – сказала Борджиа, наполняя шприц жидкостью из ампулы, принесенной М'банту. – Готов, Эдисон?
– Готов. Выйди вон, Фе.
– И не подумаю.
– Вон!
– Назовите хотя бы одну убедительную причину.
То была битва гигантов, но в конце концов Борджиа смягчилась.
– Котеночек, это будет жуткое зрелище для тебя – особенно потому, что он твой парень.
– Я уже не ребенок!
Борджиа досадливо передернула плечами.
– И после этого станешь еще менее ребенком. Ладно, как хочешь.
Сделав Вождю – медленно и аккуратно – внутривенный укол, Борджиа сказала мне:
– Засечешь время, Гинь.
– Начиная с какого момента?
– Когда прикажу.
Мы ждали – не зная толком, что именно случится. Внезапно из глотки Вождя вырвался душераздирающий вопль,
– Засекай время. Гинь!
Одновременно с воплем начались судороги – как у человека в агонии. Можно сказать, все клапаны организма Секвойи открылись разом: изверглись кал, моча и семя, потекла слюна и слизь из носа, хлынул пот. Фе стояла рядом со мной – бледная как мел, уцепившись мне в руку. Я и сам пыхтел, как паровоз.
– Синапсы расторгают связи между собой, – констатировала Борджиа ровным профессиональным тоном. – Надо вымыть его и одеть в чистое. Время?
– Десять секунд.
– Пока все идет нормально.
Внезапно агония закончилась. Тело стало устрашающе неподвижным.
– Время, Гинь?
– Двадцать секунд.
Борджиа схватила стетоскоп и обследовала Вождя.
– Время?
– Одна минута.
Она кивнула.
– До сих пор все идет как надо. Он мертв.
– Мертв? – завопила Фе. – Он умер?
– Да. Все функции организма остановлены. Заткнись, не ори! Я же предлагала тебе уйти и не смотреть! В нашем распоряжении четыре минуты – до того, как произойдут необратимые нарушения в организме.
– Вы должны сделать что‑нибудь! Вы…
– Повторяю: замолчи! Его нервная система сама должна справиться. В противном случае – конец. Время?
– Минута тридцать.
– Эдисон, неси чистую одежду, мыло и воду. А то вонь ужасная. М'банту стань за дверью. Никого сюда не пускай. Шевелись! – Она еще раз осмотрела Вождя.
А то вонь ужасная. М'банту стань за дверью. Никого сюда не пускай. Шевелись! – Она еще раз осмотрела Вождя. – Мертвенький. Замечательно. Время?
– Минута сорок пять.
– Можешь сделать два шага, Фе?
– М‑могу.
– Мне нужно знать температуру в стерилизаторе. Шкала на правом боку аппарата.
– Триста.
– Выключай. Выключатель слева. Время?
– Две минуты десять.
Еще один тщательный осмотр. Эдисон вбежал с чистой одеждой в сопровождении пары верных ассистентов, которые тащили небольшую сидячую ванну с водой.
– Разденьте его и помойте. Только не теребите его больше, чем нужно. Время?
– Две тридцать.
– Если он не выживет, у нас по крайней мере будет уже вымытый и опрятно одетый труп.
Хладнокровный юмор Борджиа меня нисколько не обманывал: внутренне она переживала так же сильно, как и все мы. Когда Вождь был вымыт, мы принялись его одевать, но Борджиа остановила нас.
– Возможно, мне понадобится вскрывать грудную клетку. Спасибо, ребята. А теперь унесите отсюда всю грязь. Фе, в моем саквояжике есть пузырек со спиртом. Плесни на вату и протри ему грудь – от плеч до пупка. Поторапливайся! Время?
– Три минуты пятнадцать.
– Маска готова, Эдисон?
– Готова.
– Работаем на самой грани.
Прошло, похоже, не меньше часа, прежде чем она спросила опять:
– Время?
– Три минуты тридцать.
Дверь распахнулась и в помещение влетел Хрис, которого М'банту не осмелился задержать.
– Гинь, что вы творите с этим бедолагой! Как вам не стыдно!
– Убирайся отсюда ко всем чертям, Хрис. Кстати, каким образом ты узнал, где мы находимся?
– Да весь университет уже знает, что вы тут пытаете человека! Прекратите немедленно!
– Шел бы ты обратно в постель, Хрис, – сказала Борджиа. – А то твои стигматы опять видны. Фе, потри мне руки спиртом – до локтей. А потом всем отойти подальше. Всем до одного, ясно? Проповеди, Хрис, оставь на потом. Возможно, еще придется служить заупокойную.
Лукреция пристально смотрела на неподвижного Секвойю.
– Давайте, сукины дети, восстанавливайте межклеточное братство! – Тут она обернулась и яростно крикнула нам: – Где же чертовы «Девочки в армейских кальсонах»? Я хочу, чтобы он вернулся в привычную обстановку. Именно тогда, когда нужно, этой радиолабуды и нет!.. Время?
– Три минуты пятьдесят.
Мы ждали. Мы ждали. Мы ждали. Бедняжка Фе начала тихонько рыдать. Борджиа, метнув на нее грозный взгляд, в котором прочитывалось и отчаяние, побежала к шкафчику стерилизатора и вынула необходимые инструменты. Она опустилась на колени рядом с Секвойей и занесла скальпель для первого разреза. Но тут его грудь неожиданно пошла навстречу лезвию. О, то был самый глубокий и самый прекрасный вдох, который мне довелось видеть в своей отнюдь не короткой жизни. В комнате начался счастливый гвалт.
– Тихо! – приказала Борджиа. – Дайте ему время по‑настоящему прийти в себя. Не шумите и не суетитесь. Отойдите, так вашу растак! Когда он очнется, поблизости не должно быть ничего незнакомого. Он будет настолько слаб, что любые новые впечатления станут непомерным испытанием.
Ровное дыхание Секвойи сопровождалось подергиванием конечностей и мышц лица.
– Воссоединение связей между клетками происходит нормально, – пробормотала Борджиа, ни к кому конкретно не обращаясь.
И вот глаза Вождя приоткрылись и вобрали окружающий мир.
– …но криотехника поворачивает онтогенез вспять, – произнес он слабым голосом.