Ройбен кивнул, нагнулся и поднял из снега меч. Клинок заиндевел от холода.
— Что ж, пусть они получат поединок, ради которого собрались.
И они начали кружить друг против друга, раскачиваясь, словно две змеи. Их клинки почти соприкасались. Внезапно Талатайн сделал выпад, но Ройбен с силой парировал его. Талатайн отступил на шаг, потом снова нанес удар и отскочил, будто надеясь вымотать противника осторожными атаками. Капля крови поползла по запястью Ройбена, оставляя за собой багровую дорожку.
— Ты опять ранен, — сообщил Талатайн. — Сколько ты еще продержишься?
— Достаточно, — ответил Ройбен.
Кайя смотрела на его окровавленную спину, замедленные движения и отнюдь не была в этом уверена. Ей казалось, что Ройбен сражается со своим зеркальным отражением. Словно он пытался уничтожить того, в кого превратился, став королем.
— Силариаль была права? — спросил Талатайн. — Она сказала, что ты ищешь смерти.
— Иди сюда и проверь. — Ройбен взмахнул мечом так стремительно, что воздух загудел.
Клинки с лязгом столкнулись. Талатайн парировал удар, атаковал в ответ и ударил противника в левый бок.
Ройбен изогнулся, перехватил рукоять его меча и рванул на себя. Талатайн потерял равновесие и упал на снег.
Ройбен встал над ним и прижал конец лезвия к его горлу.
— Иди и забери корону, если она тебе еще нужна! Встань и сними ее с меня!
Кайя не могла разобрать, вызов это, насмешка или искренняя мольба.
Талатайн не шевелился.
Фейри, покрытый бурой чешуей и оттого похожий на сосновую шишку, нагнулся и вынул золоченый меч из руки Талатайна. Другой плюнул в снег рядом с ним.
— Ты не справишься с двумя дворами, — произнес Талатайн, пытаясь встать на колени.
Ройбен покачнулся. Кайя подхватила его под руку. Он оперся на нее всем весом, и она чуть не упала.
— Мы разберемся с Летним двором так же, как твоя хозяйка — с нашим, — проворчала Дулькамара.
Она опустилась на корточки рядом с Талатайном и прижала сияющее лезвие ножа к его щеке.
— Ты пришпилен, как муха, и брошен в грязь. Теперь расскажи своему новому повелителю, какого славного щенка приобрела его мудрость. Скажи, что будешь лаять по его приказу!
Этайн застыла, будто окаменев, и закрыла глаза.
— Я не стану служить Зимнему двору, — твердо ответил Талатайн. — Я никогда не стану таким, как ты.
— Я тебе даже завидую, — ответил Ройбен.
— Сейчас он у меня загавкает, — пообещала Дулькамара.
— Нет. Отпусти его. Пусть уходит.
Дулькамара с удивлением подняла голову. Талатайн мигом вскочил на ноги и ушел, расталкивая толпу.
— Узрите нашего несомненного повелителя Ройбена, короля Летнего и Зимнего дворов! Явите ему свою преданность! — завопил Руддлз.
Ройбен покачнулся, и Кайя подхватила его, хотя рука короля была скользкой от крови. Он кое-как устоял на ногах.
— Я буду лучшим королем, чем она, — услышала Кайя его голос.
В некоей отдаленной земле морозы так сильны, что слова замерзают в воздухе, а когда оттаивают, то звучат. Так слова, сказанные зимой, бывают не слышны до лета.
Плутарх. Моралии.
Когда Кайя и Корни вошли в маленькую квартирку, Кейт валялась посреди комнаты на матрасе и разрисовывала модный журнал. Она уже закрасила глаза Анджелине Джоли и теперь пририсовывала маленькие крылышки нетопыря к плечам Пэрис Хилтон.
— Умная девочка, — одобрительно сказал Корни. — Похожа на тебя в детстве.
— Мы купили лапшу и запеченные яблоки.
— Похожа на тебя в детстве.
— Мы купили лапшу и запеченные яблоки. — Кайя расстегнула сумку. — Держи коробку, из нее течет.
Кейт вскочила на ноги и откинула с лица прядь русых волос.
— Не хочу!
— Ладно. — Кайя поставила картонные коробки на столешницу. — А что ты хочешь?
— Когда придет Эллен?
Кайя взглянула в глаза девочке и увидела, что они покраснели, будто Кейт недавно плакала.
— Репетиция скоро закончится, и она придет.
Когда Кайя увидела Кейт в первый раз, та спряталась от нее под стол. Кайя не была уверена в том, что сейчас что-то изменилось к лучшему.
— Она сказала, что придет не поздно, так что нечего тут раскисать.
— Мы не кусаемся, — подбодрил ее Корни.
Кейт подобрала с пола журнал, забралась на кровать Эллен и забилась в самый дальний угол. Там она принялась отрывать кусочки страниц и катать их между пальцами.
Кайя тяжело вздохнула. В квартире пахло сигаретами и человеческой девочкой. Запах был знакомым, но странным.
Кейт нахмурилась и со свирепым видом бросила в Корни скомканную бумажку. Он увернулся.
Кайя открыла холодильник и достала слегка пожухлый апельсин. Еще там лежал кусок сыра чеддер, заплесневевший с краю. Девушка отрезала зеленую плесень и положила кусок на хлеб.
— Сделаю тебе горячий бутерброд, — сказала она девочке. — А ты пока съешь апельсин.
— Не буду, — заявила Кейт.
— Тогда дай ей просто хлеб и воду, как и положено маленькому бандиту в тюрьме, — предложил Корни и бессильно упал на кровать Эллен. — Блин, ненавижу сидеть с детьми.
Кейт подобрала апельсин и швырнула его в стену. Он упал с глухим шлепком, как кожаный мяч, и укатился под кровать.
Кайя понятия не имела, что с ней делать. Ее мучило чувство вины. У девочки были все причины ненавидеть ее.
Корни включил маленький телевизор. Почти все каналы ловились с помехами, но наконец он нашел нормальную картинку. На экране Баффи гонялась за вампирами.
— О, то, что надо, — сказал Корни. — Смотри, Кейт, и научишься всему, что нужно знать нормальному американскому тинейджеру.
Он покосился на Кайю и добавил:
— Там даже есть внезапное появление незнакомой сестры.
— Она мне не сестра, — возразила девочка. — Она просто украла мое имя.
Кайя застыла, словно ее ударили кулаком под дых.
— Но у меня нет своего имени, — сказала она тихо. — Только твое.
Кейт кивнула, не сводя глаз с экрана.
— Расскажи нам, что такое страна фейри! — потребовал Корни.
Кейт потянулась к журналу, оторвала кусок страницы и смяла его в кулаке.
— Там была прекрасная госпожа. Она заплетала мне косы, кормила яблоками и пела. Еще там были человек-козел и черничный мальчик. Иногда они со мной играли. А иногда забывали про меня, — хмуро добавила Кейт.
— Ты по ним скучаешь? — спросил Корни.
— Не знаю. Я очень много спала, иногда просыпалась и видела, что листья поменяли цвет.
У Кайи мороз пробежал по коже. Она не знала, привыкнет ли когда-нибудь к обыденной жестокости фейри, но надеялась, что нет. В мире людей Кейт, по крайней мере, могла просыпаться каждое утро.
Кайя потеребила рукав свитера, продевая пальцы сквозь петли.
— Хочешь, ты будешь Кайя, а я — Кейт?
— Дура! Ты и на фейри-то не похожа.
— Есть предложение, — сказала Кайя. — Я научу тебя, как бы человеком, а ты меня — как быть фейри.
Эти слова прозвучали на редкость нелепо.