Барон, как выяснилось, не думал шутить.
– Я серьезно говорю, Хальдор.
Хальдор резко сел и с откровенной злобой посмотрел в ясное лицо мальчика.
– А вы не боитесь, – спросил он, – что я предам вас, как предал своего мастера?
– А это неважно, – ответил барон просто. – Брат останется братом, что бы он ни сделал. – Он немного помолчал и добавил – И нет ничего сильнее этого.
Книжек начитался, подумал Хальдор и равнодушно возразил:
– А дружба, «сие священное чувство», господин барон?
Барон не заметил иронии, которая кровавой каплей просочилась сквозь марлевую повязку безразличия.
– Товарищ – это больше, чем друг, – уверенно сказал он.
Хальдор с нехорошей усмешкой отвернулся. И увидел дракона. Лохмор, широко расставив лапы на перекате, увлеченно плевал в воду огоньками и смотрел, как они гаснут. Не такое уж я дерьмо, неожиданно для себя подумал Хальдор.
Барон тронул его за локоть.
– Хальдор…
О боги Собачьей Долины, да не хочу я, не хочу я в Светлый Город! Не хочу я совершать подвиги! И по трущобам бродить я тоже не имею ни малейшего желания. Я хочу спокойно умереть в Лесу. Своей смертью. Вот под этой эеленой сосной.
Хальдор глубоко вздохнул.
– Хорошо, – сказал он. – Я стану вашим братом, и вам не придется об этом жалеть.
К его удивлению, барон слегка покраснел. Он вытащил нож.
– Дай руку, – сказал он решительно.
Хальдор, не раздумывая, повиновался, и барон полоснул его ножом по запястью.
– Да вы что! – вскрикнул Хальдор.
Барон прикоснулся губами к ранке и, зжмурившись, лизнул крови. Хальдор, опустив ресницы, смотрел, как барон смущенно обтирает окровавленный рот и сует ему свою крепкую детскую руку.
Хальдору стало нестерпимо жаль уродовать это смуглое запястье, но барон произнес сквозь зубы:
– Режь!
Потом они перетянули надрезы полосками чистой ткани, обнаруженной в кармане у барона. Хальдор с непривычной для себя заботливостью наматывал тугой лоскут. Внезапно он забыл о баронском титуле. Он увидел, что перед ним стоит, вздрагивая пушистыми ресницами, мальчик, младший его на семь лет. Просто мальчик, темноволосый и тоненький.
Мысли барона были заняты совсем иным. Он тихонько вздохнул и сказал:
– Представляешь, мы будем с тобой бороться за справедливость. Ты будешь весь в черном. Сквозь прорези полумаски будут сверкать твои дерзкие ярко-синие глаза. В руке у тебя разящий клинок, неотвратимый, как само Возмездие… – Барон чуть понизил голос. – Самый главный тиран Светлого Города спит. И вдруг черная тень скользнула в его спальню. Насмешливый голос с металлической ноткой произносит: «Молись богам, несчастный, но вряд ли они помогут тебе, ибо пришел я, Черный Мститель!»
Хальдор бросил на барона туманный взгляд, мысленно представив себе этого совенка в трущобах Светлого Города.
– А на центральной городской площади мы поставим статую мастера Гисли, – сказал ему Хальдор.
17.
– Хальдор… – пробормотал мастер Гисли и заплакал светлыми слезами.
Он сидел на кухне своего дома в квартале Четыре Цвета.
Он сидел на кухне своего дома в квартале Четыре Цвета. Сидел он, навалившись на стол, который был захламлен мелкими объедками, копившимися здесь не один день. В кухне крепко пахло сивухой и портянками.
Гисли с натугой встал. Физиономия его пошла бурыми и фиолетовыми пятнами, рот стал мокрым и съехал на сторону. Гисли пошарил у себя за спиной и неверной рукой нащупал край стола, в который и вцепился, чтобы не упасть. Хальдор смотрел на него, словно издалека. За те три месяца, что они не виделись, Гисли ухитрился постареть на несколько лет.
– Так ты живой, сынок, – снова забормотал мастер.
Хальдор с неподвижным лицом шагнул к столу, попутно отцепил от себя дрожащие красноватые пальцы Гисли и плеснул в грязный стакан скверно пахнущей бормотухи. Гисли следил за ним, и в глазах его светилась тихая, глуповатая радость. Хальдор глотнул вина. Мастер вдруг засуетился и стал причитать, что вот, нечем даже накормить гостя с дороги.
– Денег ну совершенно нет, – добавил он плаксиво. – Почему-то на винище всегда что-то находится, а вот на остальное – нет, парадокс нашей жизни…
И он жалко улыбнулся.
Хальдор поставил стакан, облизывая губы.
– Ну и гадость, – сказал он.
Гисли украдкой заискивающе погладил его по плечу. Хальдор дернулся, почувствовав прикосновение прыгающих пальцев, и вдруг заметил, что барон сморит на него. Потом барон перевел взгляд на Гисли, обвел глазами низкий закопченный потолок, грязные сковородки и тазы, налепленные кое-как на стенные крюки, жирные пятна и бесчисленные объедки, к которым Гисли время от времени прикладывался, обнаружив еще один съедобный, с его точки зрения, фрагмент. Губы барона по-детски припухли и дрогнули, словно он собирался плакать. Хальдор быстро схватил его за руку.
– Вам плохо, – сказал он. – Уйдем отсюда.
Гисли встревоженно вытянул шею.
– Ты хочешь уйти, Хальдор?
– Ты же видишь, что ему дурно.
Гисли уставился на мальчика, растягивая мокрый рот в угодливой улыбке. Барон несколько секунд стоял неподвижно, загипнотизированный отвращением, а потом вдруг вскрикнул: «Хальдор!» и уткнулся лбом в его плечо. Бывший подмастерье сердито мотнул головой.
– Гисли, – сказал он, – сгинь куда-нибудь с глаз.
Мастер всем своим видом выразил готовность исчезнуть навсегда и начал суетливо двигать табуретки и перебирать посуду. От каждого резкого звука барон содрогался всем телом.
– Ну все, уходим, – решительно заявил Хальдор.
Он потащил барона наверх, в ту комнату, где когда-то жил и работал. Только сейчас Хальдор стал понимать, что никогда больше не сможет считать этот дом своим. С того момента, как ему удалось милостью Леса пройти сквозь стену, что-то в нем изменилось. И если бы сейчас за ним прислали из Дома Корпораций с предложением дать ему, наконец, статус мастера, он бы отказался.
Барон еле стоял на ногах. Он был мужественный и выносливый мальчик, но для того, чтобы жить в Светлом Городе, нужно было обладать мужеством иного рода.
Хальдор откинул одеяло с кровати, на которой проспал одиннадцать лет.
– Ложитесь и постарайтесь заснуть.
Барон осторожно поднял на него глаза.
– А ты?
– Обо мне не думай. Я здесь вырос.
Барон снял ботинки растянулся на кровати, пролежал ровно минуту и приподнялся.