Я решила не хитрить:
- Благодарю за ночной отдых; вы все мне очень помогли. Но сейчас я бы хотела отправиться дальше.
- Ничего подобного! - Матушка Мейко снова дотронулась до меня клюкой. - Ты чужестранка, хотя по лицу - селистанка, как и я. И все же ты не выживешь здесь в одиночку, потому что почти ничего не знаешь о наших краях. Ты несешь на себе тяжкое бремя и обладаешь необычными навыками. - Она снова коснулась меня клюкой. - Такие навыки, как у тебя, даются не везде - особенно девушкам.
Она говорила на селю; хотя я понимала, что вспыльчивость мне не поможет, я ничего не могла с собой поделать.
- Матушка, прошу, зовите меня Зелёная.
- Зелёная… - Старуха снова оперлась на свою клюку и некоторое время внимательно разглядывала меня.
Первое время я не отводила взгляда, а потом сдалась. Движимая любопытством и страхом - взрывоопасной смесью, - я не удержалась и спросила:
- Как вы догадались, что я убила человека?
Матушка Мейко хмыкнула и довольно долго не отвечала. Наконец она сказала:
- Девушки твоего возраста обычно не ходят с такими ножами, как у тебя. - Я невольно ощупала ногу - проверить, на месте ли мое оружие. Нож никуда не делся. - На дороге ты вела себя так, словно нож - это змея, а иногда - как будто нож твой лучший друг. Я сразу поняла, что когда-то этот нож оказал тебе большую услугу. Какую услугу может оказать нож девушке? Скорее всего, он спас ей жизнь… или, может быть, честь?
- И то и другое, - кивнула я.
- Ты знаешь о Праве смерти?
- Да.
- Убить в первый раз очень трудно. Убивать во второй раз легче. На третий раз убийство превращается в привычку.
Странно было слушать, как женщина, по возрасту годившаяся мне в бабушки, так непринужденно рассуждает об убийстве. Как будто убийство - дело совершенно обычное. Внешность и слова матушки Мейко располагали к откровенности.
- Я уже убила… двоих.
Матушка Мейко сразу подметила мое смущение.
- Только двоих?
- Только двоих.
Она снова хмыкнула и надолго задумалась.
- Ты как-нибудь отметила свои преступления?
- Меня страшно вырвало, а потом я долго плакала. - Я вздохнула. - Я помолилась за их души, хотя ни один из них по большому счету не был достоин моего сожаления.
Матушка Мейко так подалась вперед, что я испугалась: вдруг упадет с табурета? Затем она взяла меня за руку:
- В таком случае твоя душа еще при тебе. Возможно, здесь найдется для тебя место.
- Могу ли я убить в третий раз?
От улыбки матушки Мейко кровь застыла у меня в жилах. Сердце ушло в пятки.
- Да. Если ты найдешь в себе силы убить в третий раз.
- А… как же те, кто обладает Правом смерти?
- Моя милая Зелёная, как по-твоему, а мы-то кто?
Я надолго задумалась. Может быть, она и подослала уличных воришек следить за мной? Даже Маленький Карин мог подчиняться этой женщине. Пусть она уже старуха, пусть глаза ее почти не видят, а лицо покрыто сеткой морщин; она не менее ужасна, чем заговорщики при дворе Правителя в Медных Холмах.
В тот миг я боялась ее так, как не боялась никого в жизни. Я поняла, что отсюда мне никуда не деться. Не убежать от нее. Особенно в этом городе.
Я заставила себя улыбнуться, хотя матушка Мейко, конечно, понимала, что улыбка притворная.
- Тогда я с радостью воспользуюсь вашим гостеприимством!
- Никогда не видела, чтобы сюда принимали таких перестарков, как ты, - сказала мне девочка с заостренным личиком. Носик у нее был узкий, как у моей бабушки. При знакомстве она промямлила свое имя так быстро, что я его не запомнила. Облаченная в блеклое одеяние, она выглядела ненамного моложе меня. Похоже, ее приставили руководить мною. Следом за ней я шла по извилистому коридору.
- А обычно сколько лет… тем, кого сюда принимают?
- Я была младенцем, - с гордостью ответила моя спутница. - Меня подбросили к Двери Слоновой кости.
Меня тоже похитили в младенческом возрасте! Но никто не приносил меня к тайному входу в женский храм.
- Мне двенадцать, скоро будет тринадцать.
- Понятно. Ты ведь с востока? Из Бхопуры?
- Откуда ты…
Девочка покачала головой:
- В твоих вещах я увидела расшитый колокольчиками шелк. Только бхопурские крестьянки пришивают колокольчики к куску материи… Напрасная трата времени и сил! Впрочем, иногда крестьянки с востока выходят за здешних вельмож… И все-таки им не понять, что такое настоящее искусство!
Я воспылала немедленной и глубокой неприязнью к этой девочке.
- Я много путешествовала.
- Зачем? Все самое лучшее здесь, в Калимпуре.
Мы очутились в просторных покоях с высокой алебастровой ванной, вделанной в пол. Остролицая девочка тут же скинула свой небеленый халат, сняла сандалии. Грудь у нее была еще совсем плоская; я застеснялась своих холмиков.
- Пойдем купаться!
Мне пришлось дольше снимать с себя мужскую одежду. Когда я сняла сандалии и положила на пол нож, она присвистнула:
- Нам не позволяют носить такие ножи, пока мы не отогнем Шестой Лепесток!
- Что? - не думая, переспросила я. Мне совсем не хотелось откровенничать с этой неприятной девочкой.
- Мы проходим испытания. Охотимся с разными видами оружия, доказывая, что достойны лучшего… - Помолчав, она с восхищением продолжала: - Должно быть, ты очень кому-то понравилась!
- Только в жизни, - буркнула я. Смущенно прикрыв рукой груди, я скользнула в ванну.
Девочка бросила в воду травяные шарики и душистые соли, а потом спустилась сама. Вскоре вода помутнела, и мне стало легче. Некоторое время она разглядывала меня, не сводя с меня пристального взгляда.
- Ты вся в синяках, я заметила, - сказала она наконец. - Кто-то тебя очень сильно избил.
Я решила, что лучше ответить правду:
- На меня набросились восемь или десять человек сразу!
Девочка взволнованно наклонилась ко мне:
- Ты заставила их пожалеть о том, что они сделали?
- Они и так пожалели, - сухо ответила я. - Потому-то они меня и избили.
Не знаю почему, но мой ответ произвел на нее сильное впечатление.
Некоторое время мы сидели молча. Очевидно, моя новая знакомая стеснялась и все же попыталась для начала умаслить меня. Наконец она не выдержала:
- Я помогу тебе вымыть голову, дам чистую одежду и отведу к матушке Ваджпаи. Вряд ли тебе разрешат оставить свой нож при себе… Клинки не носят оружия, по крайней мере в храме.
"Клинки"… Интересное слово! Несмотря на то что в ванне я расслабилась, а боль и усталость начали проходить, мой разум не дремал.
- Повтори, как тебя зовут? - нехотя сказала я. Назвать ее "девочкой" у меня язык не повернулся.
- Самма, - тихо и как будто смущенно ответила новая знакомая.
- Красивое имя.
- Нет, некрасивое! - Она показала мне язык. - Ты приехала издалека и ничего не знаешь. В наших краях так в основном называют собак.
- Как же мне называть тебя?
- По имени, - с несчастным видом ответила Самма.
- Имена можно менять, поверь мне. - В конце концов, из-за своего имени я убила человека!
- Ты странная, Зелёная!
Прижавшись спиной к скругленному бортику ванны, я наклонила голову вперед:
- Да, наверное… У меня болят плечи. Ты не поможешь мне вымыть голову?
Мне было очень приятно, когда она, намыливая мне волосы, касалась грудью моей спины - как будто лила бальзам на мои раны. Я и не представляла, что мне так больно! Бывает ли больно обычным детям, которые растут у любящих родителей? Когда Самма начала ласкать пальцами мою шею и плечи, меня пробила такая дрожь, что я едва не потеряла сознание.
Наконец, вымывшись и одевшись, мы отправились к матушке Ваджпаи. Нож я завернула в купальное полотенце, чтобы не демонстрировать оружие при первом же знакомстве.
Матушка Ваджпаи оказалась той самой женщиной, которая первой подошла ко мне в храме Серебряной Лилии. Сегодня она была одета в красное шелковое платье и плотную куртку, простеганную серебристыми нитями. Волосы ее были зачесаны наверх и подхвачены тугой рубиновой сеткой; глаза были подведены порошком того же цвета.
- Матушка Ваджпаи! - воскликнула я, склоняя голову.
Самма дотронулась до моего плеча - наверное, пожелала мне удачи - и удалилась, закрыв за собой закругленные двойные двери, в которые мы с ней только что вошли.
Комната, в которой я очутилась, была треугольной в плане, небольшой, но высокой, со сводчатым потолком. Матушка Ваджпаи сидела как бы в остром углу. Кроме ковров и подушек на полу, никакой мебели в комнате не было.
- Ты Зелёная, - сказала матушка Ваджпаи. - Матушка Мейко очень хвалила тебя, хотя она редко кого-то хвалит.
- Мы с ней познакомились в пути. Какое-то время шли вместе, правда, не разговаривали.
Матушка Ваджпаи сложила пальцы рук домиком и кивнула.
- Матушка Мейко очень, очень хорошо умеет слушать. Особенно тишину.
Пришлось признать, что моя собеседница права.
- Да, - уныло кивнула я.
- Ты здесь чужестранка.
Поскольку это был не вопрос, то и отвечать не потребовалось.
- Тебя воспитали за морем, - продолжала матушка Ваджпаи после короткой паузы. - На Каменном Берегу. В Хокхэрроу или, может, в Медных Холмах?
- В Медных Холмах, матушка.
- Кто-то не пожалел сил и средств на твое воспитание. - Она обошла меня кругом и встала сзади. - Здесь, в Калимпуре, о женщинах заботятся мало. Иногда, очень редко, женщина воспитывает себя сама. - Матушка Ваджпаи сделала полный круг и остановилась напротив меня.
Вспомнив, что почти так же меня в свое время осматривал Управляющий, я вспылила:
- Я не стану ничьим орудием! Я не буду мечом ни в чьей руке!
- Все люди - орудия в чьей-то руке. - Матушка Ваджпаи нагнулась и посмотрела мне прямо в глаза: - Таков замысел Творения. Секрет в том, чтобы выбрать, чьи пальцы будут перебирать тебе волосы.
- Чьи пальцы перебирают ваши волосы, матушка? - спросила я самым своим противным голосом.
Зубы ее сверкнули в улыбке, как солнечные лучи; я увидела, что они сделаны из слоновой кости, оправленной в серебро. Никогда еще я не видела таких зубов, и первое время лишь дивилась их необычности.
- Моя маленькая Зелёная, я служу богине Лилии. Ни один мужчина не владеет мной. Ни один закон не предписывает, куда мне идти. Ни один властитель не осаживает меня!
- Да… - Я сразу разглядела расставленную ею ловушку. - Зато ваша богиня держит в своих руках ваше сердце… Кем бы она ни была.
- Ты выросла в Медных Холмах, девочка моя. Тамошние боги долго молчали, и люди Медных Холмов беспечно идут своей дорогой. Но однажды они поплатятся! Ты, видимо, не совсем понимаешь, что такое богиня.
- Богиня - то же самое, что тульпа, только очень большая.
По-прежнему склоняясь ко мне, матушка Ваджпаи рассеянно покачала головой:
- Тульпы… Деревенское суеверие! Мелкие духи, которых обожествляют невежественные крестьяне и лицемерные монахи!
Я-то считала тульп своего рода зародышами богов… Или, наоборот, очень древними богами, которые постепенно истаяли. Разбились на куски, как в старинных преданиях.
Матушка Ваджпаи продолжала:
- Нет, Зелёная! Богиня - сумма всех ее верующих, всех молитв и надежд, всех проклятий и всего отчаяния, с какими к ней обращаются. Наша богиня управляет жизнью всех женщин. Темной ночью она утешает изнасилованную девочку, брошенную умирать в припортовом переулке; светлым днем радуется на свадьбе самой высокородной княжны в нашей стране. Рука богини Лилии на моем сердце - моя собственная рука, умноженная тысячекратно. Мы служим ей, как она служит нам. Мы - она, а она - это мы.
Я слушала ее невнимательно, отнесясь к ее словам как к трескучим фразам, рассчитанным на дешевый эффект. Я прочла много таких фраз в книгах госпожи Данаи. И все же я понимала, что боги существуют на самом деле. Таким был спящий Чернокров, бог Септио в Медных Холмах. В годы учения я прочла множество историй, мифов и легенд о происхождении богов. Боги в книгах госпожи Данаи бывали задиристыми, ребячливыми, мстительными, злобными. От худших из людей их отличала лишь способность властвовать.
В тот миг мое юношеское неверие слегка пошатнулось.
- Наверное, так и есть, матушка, - вежливо сказала я.
Матушка Ваджпаи выпрямилась в полный рост.
- Разумеется, ты мне не веришь. Да и как тебе поверить? Ты явилась к нам из страны отступников. В Калимпуре тебе не место. Я знаю, как тяжело тебе пришлось у городских ворот. Ты…
- Вы ничего не знаете обо мне, матушка, - перебила ее я. - Даже понятия не имеете!
Матушка Ваджпаи покачала головой:
- Девочка твоего возраста не убивает человека без веских на то оснований. Куда ты пойдешь? В сердце твоем угнездился гнев, а руки умеют только одно: убивать!
Пришлось признать: кое-что обо мне она все же понимала.
- Я что-нибудь придумаю, - угрюмо ответила я. Мне очень хотелось бежать от нее.
- У нас для тебя открыто множество путей.
- Какой путь ждет убийцу-сироту? - парировала я. - Заблудшую с глазами, по которым видно, что она убийца? Я много знаю о пустяках и совсем не знаю главного…
- У нас открыт путь для девушки, которая умеет сохранять равновесие и управляться с ножом… Готова поспорить, что у тебя есть и другие таланты.
- Я умею приготовить настоящее пиршество, сшить одежду, которая подходит для жены правителя, и играть на девяти музыкальных инструментах, - сказала я.
- В этом я нисколько не сомневалась, - ласково ответила матушка Ваджпаи. - В нашем храме имеется орден защитниц. Клинки защищают молодых и старых женщин, которые служат богине Лилии. Если нужно, они исполняют волю богини. Их путь может стать твоим.
"Испытывает? Запугивает?" - подумала я. Впрочем, какое это имело значение?
- Вы предлагаете мне вступить в ваш орден Клинков. Обещаете приют и покровительство в обмен на мои таланты.
- Да. - Рот у нее скривился, и лицо стало печальным. - Твои таланты… Нам очень не хватает девочек, обладающих нужными нашему храму навыками. Особые навыки требуются и в служении у алтаря, и в палатах целительниц, и среди Юстициариев. Но особенно - среди Клинков Лилии.
- Убить в первый раз трудно, - сказала я, вспомнив слова матушки Мейко. - Убить во второй раз легче. Третье убийство превращается в привычку. Большинству ваших воспитанниц не хочется вступать на трудный путь, верно?
- Верно. - Она вздохнула. - Зато Клинки обладают Правом смерти.
В голову мне пришел неожиданный вопрос:
- Кто же возглавляет орден Клинков?
- Что ж, моя дорогая… - Матушка Ваджпаи улыбнулась. - Его возглавляю я. - С этими словами она вдруг вскочила и продемонстрировала великолепный замах ногой, которая поднялась очень высоко, на уровень ее ладоней.
Я целый месяц передвигалась пешком, а до этого месяц плыла по морю, но до того много лет тренировалась с Танцовщицей. Мое тело не забыло уроков. Уклонившись, я перешла в наступление, ударив ее по второй, опорной, ноге.
"Никогда не бей, если у тебя есть выбор, - учила меня Танцовщица. - Тебя, скорее всего, собьют с ног".
Матушка Ваджпаи лишний раз подтвердила правоту моей наставницы. Рукоятка моего туго обернутого ножа скользнула рядом с ее коленом, а я всей тяжестью обрушилась на ее лодыжку.
Она упала на пол, запутавшись в полах красного шелкового халата, но успела больно схватить меня за ухо. Мы сплелись в схватке на полу, среди подушек. Очень скоро, не выпуская уха, матушка Ваджпаи приставила к моему горлу острие ножа.
- Очень хорошо, - прошептала она. Ухо у меня горело от ее острых ногтей. Я боялась пошевелиться. - Новеньким еще ни разу не удавалось сбить меня с ног на первом же уроке. Правда, ты не совсем новенькая…
- Для меня это почти привычка.
- Тебе предстоит еще многому научиться. Мы закончили. - Она отпустила меня. - Ну как, остаешься?
- Мне некуда идти, - без выражения ответила я, отодвигаясь от нее.
- Теперь есть куда. - Матушка Ваджпаи быстро и плавно вскочила, хотя я понимала, что у нее болит колено. - Считай себя одной из нас!
И все же мне не хотелось быть ничьим орудием.
- Я вступила в ваш орден?
- Еще нет. Тебе предстоит какое-то время подождать. Ступай с Саммой. Она ждет за дверью. Самма покажет тебе общую спальню и познакомит с матушками-наставницами.
Одернув свой полотняный халат, я ответила:
- Я не желаю больше никому подчиняться.
- Иди, Зелёная. Все будет хорошо.
Некоторое время все действительно было хорошо. Меня поселили с претендентками ордена Лилейных Клинков. Самма стала моей соседкой в общей спальне и за столом в трапезной; что еще важнее, она показывала мне дорогу в тренировочные залы, объясняла, как ориентироваться в лабиринтах коридоров храма Серебряной Лилии. Мы вместе стояли на службах и возносили молитвы богине Лилии.
Новая жизнь немного напоминала мое заточение на Гранатовом дворе. Правда, если тамошнее существование можно было назвать тенью, то теперешнее стало светом. В то время как госпожа Тирей держала меня в четырех стенах и не позволяла ни с кем видеться, матушки-наставницы повсюду водили за собой группку претенденток. Нас, тех, кто должен был проходить испытания - Лепестки, - набралось девять.
Другие девушки готовились вступить в другие ордена богини Лилии. Вскоре я узнала, что храм принимал и девушек из знатных и богатых купеческих семей; претендентки приходили не только из Калимпуры; они стекались со всего Селистана. Претендентка должна была отказаться от наследства и оставить все мирские дела. Ее жизнь посвящалась богине. Взамен она получала право жить в относительной роскоши и заниматься традиционно мужскими искусствами и ремеслами, например целительством и правом.
Знатные претендентки и претендентки из богатых семей не забывали о своем происхождении. Те из них, кто готовился вступить в орден Целителей или Юстициариев, гордо шествовали впереди всех на службах и праздниках. Иногда они появлялись при дворах знатных домов. В отличие от Медных Холмов в Калимпуре существовала вполне разумная система правления, хотя иностранцам трудно было разобраться в ней.
Совсем другими были Клинки. Из нашей девятки только одна девушка, Яппа, происходила из купеческой семьи; первое время она собиралась стать Юстициарием, но потом, уже на уровне второго Лепестка, перешла к Клинкам. Остальные девушки родились в нищете. Многие были подкидышами или внебрачными дочерьми незамужних матерей.
И конечно, среди нас была одна иностранка - я.
Хотя цветом кожи я не отличалась от прочих селистанцев, мое лицо со шрамами выделялось в толпе. Ребенка с такой внешностью, как у меня, наверняка утопили бы в реке. Девушку постарше выкинули бы на улицу и заставили попрошайничать. Более того, на родном языке я говорила с сильным акцентом. И самое главное, голова моя была устроена совсем по-другому.
Вначале моим товаркам пришлись по вкусу мои чужеземные познания. Бывшие беспризорницы не слишком хорошо умели готовить, но ценили вкусную еду. Хотя некоторые из девушек много времени проводили в храмовой кухне, мои особые таланты в области кулинарии вызывали всеобщее восхищение.