Мне снова захотелось поцеловать его, но тело меня не слушалось. Я не смогла бы пошевелиться, даже если бы мне посулили несметные сокровища из подземелий сказочного царя Пайтоса. Рук я совсем не чувствовала, а ноги были как деревянные колоды, по которым ползали многочисленные муравьи. Даже труп и тот чувствовал бы больше.
С другой стороны, приятно было сознавать, что можно еще какое-то время полежать в покое и поплакать. Правда, мои слезы не помогли ни мне, ни Септио, который был уже далеко.
Мысли мои вернулись к настоящему. Судя по всему, осколок магии Правителя потерялся. Возможно, он застрял во мне. Осколок очень нужен Федеро… и Танцовщице. Но ведь я - не волшебница! Я не обладаю никакой сверхъестественной силой!
Если только осколок, застрявший во мне, не является частичкой божественной сущности. Неужели, помимо добра и зла, уравновесившихся в моей душе, я несу в себе и частицу сущности Правителя? Возможно ли такое? Магия принадлежала пардайнам.
Федеро не случайно обил палатку шкурами пардайнов и отправился охотиться в их края… Посмотрев на стены палатки, я вздрогнула. Федеро ищет недостающий осколок, получив который станет богом?!
Мыслями я все время возвращалась к Федеро и Танцовщице. Много лет назад, когда меня привезли на Гранатовый двор, они вступили в сговор и разработали для меня особую программу подготовки. Их замыслы подтолкнули меня к той тропе, которой я иду. Они хотели с моей помощью отобрать у Правителя, когда-то бывшего человеком, краденую волшебную силу и разделить ее!
Конечно, его сила могла перейти ко мне. Ведь магическую силу давным-давно отобрала у пардайнов человеческая рука…
Вокруг меня сгустился мрак. Я не сознавала, что погрузилась в сон, пока не услышала гром.
В палатку вошел Федеро. Следом за ним понурив голову плелась Танцовщица, скованная по рукам и ногам серебряными цепями.
Предатель зажег огонь в жаровнях, расставленных по углам. По его приказу тело Септио завернули в рваный ковер и унесли. Федеро наблюдал за происходящим с кислым видом. Он освободил нас с Танцовщицей, а затем как будто совершенно забыл о нас. Он приготовил себе скромный ужин с чаем и вином.
Я не знала, что он задумал. Потом я сообразила, что он пока и сам ничего не знает.
В моей опустошенной душе зажглась искра надежды. Скорее всего, замысел Федеро провалился - а может, он сомневается в исходе. Иначе он бы снова начал глумиться надо мной.
Подсев ко мне, Танцовщица начала растирать мне запястья и лодыжки, восстанавливая кровообращение. Мы обменивались быстрыми взглядами. В ее глазах плескалась такая печаль, что мне захотелось прижать ее к себе и крепко обнимать до тех пор, пока печаль не улетучится.
Наверняка Танцовщица разглядела достаточно и в моих глазах. Она увидела отвергнутую любовь, мое собственное предательство - и многочисленные смерти.
Мы долго смотрели друг на друга; потом я одними губами произнесла:
- Я люблю тебя.
Неужели я в самом деле испытывала такие чувства? Не знаю - даже сейчас. Тогда я не сомневалась в том, что конец близок. Мне не хотелось уходить во мрак одной.
Танцовщица украдкой послала мне воздушный поцелуй. Мы обе вздохнули. Потом она снова стала массировать мне руки, а я углубилась в свои мысли.
Поужинав, Федеро встал, изображая беззаботность. Уселся на свой трон без спинки, и я получила возможность разглядеть его как следует.
Время унесло веселого щеголя, которого я когда-то знала. Прежний Федеро был так же мертв, как бедняга Септио. Меня больше не пугали оглушительные громовые раскаты. Гром - дешевый трюк, который годился для народных гуляний. Федеро уже ничем не мог меня напугать, ведь он уже забрал мою жизнь. Скоро я умру на самом деле…
Я поняла, что почти не боюсь и смерти.
- Ну ладно, - произнес наконец Федеро.
Моя голова лежала на коленях Танцовщицы; она склонилась надо мной. Хотя она никак не могла бы защитить меня, рядом с ней мне было легче.
Мне показалось, что Федеро не ждал от нас ответа, и потому я промолчала. Молчала и Танцовщица; я слышала лишь ее прерывистое дыхание. Слишком громкое для пардайны.
Федеро наклонился вперед.
- Я тебе не нужен, - пробормотал он. Глаза его были полны слез. - А с тобой мне справиться не под силу!
Решив, что его последние слова обращены ко мне, я улыбнулась своей сладчайшей улыбкой.
- В тебе, девочка, содержится кое-что, очень нужное мне. Женщина, в твоей власти забрать это у нее! - Я увидела выражение его лица, и внутри у меня все сжалось. - Вдвоем вы дадите то, что мне нужно! - Не отрывая спины от небесного камня, он нащупал рукой длинное кавалерийское копье, стоявшее у опорного столба. Я заметила, что острие копья в форме листа.
Федеро повертел копье в руке, положил древко себе на плечо, а острие направил на нас.
- В тебе застрял осколок Правителя. - Острие копья коснулось моей ноги. - Мы придумаем, как его извлечь!
Он слегка надавил на острие и провел им по ноге. Копье распороло мне штанину и поцарапало кожу.
Втянув воздух сквозь стиснутые зубы, я с трудом преодолела желание вскочить и наброситься на него.
- Снимай! Иначе я разрежу их на тебе, - угрожающе сказал Федеро.
Если бы он разрезал штаны прямо на мне, я бы умерла быстрее. Неожиданно я поняла, что мне еще не хочется расставаться с жизнью. Негнущимися пальцами я с трудом расстегнула застежку и выпростала ноги.
Когда я согнула ноги в коленях, меня ожгло болью, как будто я села на целое гнездо шершней. Я тихо ахнула.
- Ты не обязана ему подчиняться, - тихо сказала Танцовщица.
- Нет, обязана! - проревел Федеро.
Снаружи прогремел гром, и вдруг я поняла, что некоторое время вокруг палатки было тихо.
Гром, молния… он что, бог грозы? Глядя на жаровню, я стала обдумывать свою предсмертную молитву.
Жаровни… Меня пробила холодная дрожь. Огонь! Я подняла голову и посмотрела на Танцовщицу. "Да!" - произнесла я одними губами. И потом: "Я кое-что придумала".
Она не удивилась; этого было достаточно. С помощью Танцовщицы я, кусая губы от боли, стащила с себя трико. Затем она стала расстегивать на мне рубаху.
- Видишь, она знает, что мне нужно. - Федеро ткнул меня копьем в спину.
Танцовщица повернула меня на бок, чтобы высвободить руки из рукавов.
Теперь все тело зудело так, словно я сидела в муравейнике. Я внушала себе, что так даже лучше. Значит, я еще способна чувствовать. Моя душа не умерла.
А может, лучше бы она умерла? Будь моим богом-покровителем Чернокров, он бы сейчас попировал всласть!
Я перевернулась на спину, не в силах пошевелить хоть пальцем. Что ж, такое со мной уже бывало. Но никогда раньше надо мной не склонялся вооруженный мужчина, скрививший лицо от ненависти.
- Убери от меня благословенное острие, - проворчала я.
- Ах, это?! - Он провел острием копья по моему лбу, оставив рубец.
Танцовщица наклонилась ко мне. Я видела, что ей жаль меня. Кроме того, она не понимала, что я задумала. Пока я не могла посвятить ее в свой замысел: слух у Федеро был прекрасный, несмотря на раскаты грома. Я не хотела даже думать о своих намерениях, боясь, что меня выдаст поза - так неопытный боец в схватке выдает следующий удар.
Я приподняла голову и поцеловала ее в губы.
Она вернула поцелуй.
"Отлично! - подумала я. - Устроим представление. Отвлечем его".
Я попыталась ее обнять, но руки у меня были как плети. Я ударяла ими о ее спину. Она прижала меня к себе.
Федеро испустил стон. Я украдкой покосилась на него. Передо мной был не тот Федеро, какого я знала. Какой бы бог ни вселился в него, он забирал его силы, его душу. Так раковая болезнь иногда поселяется у человека в голове и съедает его изнутри… Все лучшее ушло из Федеро. Осталась одна гниль.
Он царапнул мне бок копьем, и я решила, что сегодня он умрет - или я умру, пытаясь его убить.
Руки понемногу оживали. По ним бежали мурашки, зато они больше не были полумертвыми вместилищами боли.
Ноги! Скорее бы ожили ноги!
Я снова потянула шею вверх и ткнулась носом в шею Танцовщице.
- О-о-о, - простонала я, - поцелуй мои бедра! - Лилейные Клинки сразу распознали бы обман, но Федеро застонал почти так же, как я.
В тот миг он походил на похотливого мальчишку.
Распростершись на полу и не сводя взгляда с Федеро, я медленно провела по губам кончиком языка. Госпожа Шерлиз научила меня привлекать внимание мужчин такими вот мелкими трюками.
Танцовщица прижалась головой к моему животу и медленно двинулась вниз, покрывая меня поцелуями. Она спускалась все ниже. Когда добралась до икр, я выгнулась и взяла себя за грудь, показывая ее Федеро.
Он не смотрел на меня. Закрыв глаза, он откинул голову и ублажал себя рукой. Громовые раскаты слышались почти непрерывно.
"Пора!" - решила я. Пока к нему не вернулась способность думать.
Я встала на колени и поползла ко входу. Там валялись наши дорожные сумки - моя и Септио.
Танцовщица встала и подошла к Федеро, заслонив меня собой.
Я перевернула сумку Септио и высыпала на пол какие-то флакончики, запасные носки, хлебные крошки, коробок с серными спичками.
И еще три пакета огненного порошка.
Я понятия не имела, дымят они или взрываются. Хоть бы оказались взрывчатыми! Один пакет я подбросила в жаровню у входа и отползла прочь.
Федеро громко закричал; небо вспорола мощная вспышка молнии. Прогремел гром, но его заглушил мощный взрыв, извергнувший сноп красных и белых искр.
На открытом пространстве взрыв не производил такого ужасного впечатления.
Палатка наполнилась дымом; у меня запершило в горле. Федеро отшвырнул копье и вскочил. Танцовщица набросилась на него сзади. Подпрыгнув, я обеими кулаками ткнула Федеро в висок.
Он обмяк и повалился на пол.
Дым все густел; я кашляла, силясь хоть что-то разглядеть. Громовой раскат снаружи как будто захлебнулся вместе с угасающим сознанием Федеро. Насколько я могла видеть, пожар не начался.
Я удивлялась тому, что еще жива.
- Одевайся! - прошипела Танцовщица. Ее Федеро привел в палатку ко мне голой, если не считать цепей, но она завернулась в гобелен, сорванный со стены.
Моя одежда задубела от крови и грязи. Раны засаднило при одной мысли, что придется одеваться. И все же бежать лучше одетой. Кое-как натянув на себя черный костюм, я влезла в сапоги, оставленные у входа, и, хромая, вернулась к Федеро.
Несколько раз вздохнув, я подпрыгнула и всей тяжестью обрушилась ему на грудь.
Я ждала влажного, душераздирающего хруста. Ждала крови, кашля и хриплого дыхания смертельно раненного человека…
Ноги мои соскользнули, как будто я вскочила на мраморную статую.
От неожиданности я больно ударилась о пол. Танцовщица помогла мне встать.
- Из-за того что в нем заключена частица божественной сущности, обычным способом его не сокрушить…
- Федеро смертный, - тихо возразила я. - Сейчас в нем сидит Чойбалсан и никто другой.
- Помоги мне поднять его!
Помогая, я размышляла, почему удар голой рукой свалил его, а удар пятками не подействовал совсем. Возможно, он, как Бескожий, неуязвим для оружия? Значит, победить его можно голыми руками… и ногами.
Мы подтащили его к алтарю. Танцовщица принялась привязывать Чойбалсана к грубому камню. Хотя времени почти не осталось, я должна была выяснить, справедливы ли мои предположения. С трудом подняв копье, я попробовала проткнуть ему бедро, но у меня ничего не вышло. Тогда я подошла к нему вплотную и вонзила ноготь ему в кожу.
Он дернулся; я увидела царапину.
Танцовщица заканчивала привязывать его, когда Чойбалсан пришел в себя.
- Я думал убить вас быстро и безболезненно. Что ж, теперь ваша смерть будет мучительной! - злобно прошипел он. Снаружи снова загремел гром.
Я нагнулась ближе к его уху, вспоминая заученные слова.
- Жизнь разделенная, - прошептала я на селю, - длится вечно. Жизнь захваченная - вовсе не жизнь.
Ничего не произошло… Правителя я сокрушила, но, наверное, старая магия выветрилась. На кончике моего носа дрожала капля пота.
Чойбалсан только рассмеялся - неприятно и резко.
- Ты близка к разгадке, но тебе ни за что не понять тайны! - Он подвигал связанными в предплечьях руками; мне показалось, что его лишь забавляет временная беспомощность. - Дурочка Изумруд! Когда я, наконец, доберусь до твоего сердца, ты пожалеешь о том, что сегодня не позволила мне убить тебя нежно.
Я с трудом подтащила к нему жаровню - не ту, что стояла у входа, а другую, поменьше. К тому же жаровня у входа до сих пор испускала красный и черный дым.
Федеро-Чойбалсан больше не улыбался.
- Не надо огня!
- Я не собираюсь тебя жечь, - сказала я. Я не знала, что содержится в двух других пакетах. Если там тоже дым, он может задохнуться. Если там взрывчатый порошок - что ж, тем лучше. - Останови молнии! - приказала я Танцовщице.
Она с силой ударила Чойбалсана ладонями по ушам. Чойбалсан снова замер. Снаружи послышался еще один громовой раскат, а затем наступила тишина.
- Режь палатку!
Танцовщица кивнула, взяла копье за длинное древко и метнула его в гобелен. К шкурам своих сородичей она старалась не приближаться. Наконец она повернулась ко мне:
- Готово!
Я бросила оставшиеся два пакета в жаровню, стоящую рядом с головой Чойбалсана, и вернулась к своей подруге и возлюбленной. Она вытолкала меня в прорезь и следом за мной вышла в ночь. Мы побежали к черной громовой ограде. За пределами круга горели огни в разбойничьем лагере. Люди ложились спать.
От взрыва я сразу оглохла. Я невольно обернулась через плечо и споткнулась. Танцовщица подхватила меня, не дав упасть. В ночное небо взмыл огненный шар; в воздухе он превратился в огненный цветок, распускающийся языками пламени. Половина палатки рухнула. Остальная была охвачена пламенем.
Вокруг нас послышались крики.
- Бежим! - крикнула Танцовщица.
Мы затесались в толпу, и она понесла нас быстро, как течение в горной реке.
Я так и не поняла, как нам удалось уцелеть. Вокруг летали копья и стрелы. Конечно, если я прячусь, разглядеть меня в черном костюме не так легко. Но я спотыкалась, как пьяная. К тому же со мной была пардайна с серебристым мехом. В разбойничьем лагере мы оказались на виду, как два томата в бочке с оливками.
Может быть, нас заслонила рука богини Лилии. Правда, сама богиня не подтвердила моих предположений, а последовавшие события скоро заставили меня забыть ту ночь.
Кое-как мы добрались до окраины лагеря, где было меньше костров, зато больше кустарника. Мы обе понимали, что должны как можно дальше убраться отсюда, пока в лагере царит суматоха. Я не надеялась на то, что мы выживем; но ноги готовы были бежать, пока не подкосятся.
Подбежав к ручью, я опустилась на колени и напилась. Рядом со мной в такой же позе пила Танцовщица; теперь она больше, чем когда бы то ни было, была похожа на охотничью кошку.
- Ты сможешь идти по мокрым камням? - спросила она.
- Конечно… - Я осеклась. Какое там "конечно"? Чудо, что я вообще передвигаюсь! Так просто оступиться в темноте. - Извини. Я не знаю.
- Если пойдешь по воде, скорее оторвешься от погони. Им труднее будет отыскать твой след.
- Найди мне, пожалуйста, крепкую палку… - стыдясь, попросила я. Ведь я умела перепрыгивать с крыши на крышу, с карниза на карниз; я летала над городом, как летучая мышь на крыльях… Но сейчас моя жизнь зависела от крепкого дорожного посоха.
Танцовщица молча скрылась во мраке. Вдали мерцали огни. Что делают разбойники? Жгут что попало или взяли в руки факелы и всей сворой пустились за нами в погоню?
Не снимая сапог, я болтала ногами в ледяной воде, гадая, как нам удалось уцелеть.
Хотя мне казалось, что Танцовщицы не было целую вечность, она вернулась довольно скоро, сжимая в одной руке крепкую, прочную палку. В другой руке она несла кролика со свернутой шеей.
Вдруг меня осенило: она сказала - "им труднее будет отыскать твой след". Не "наш".
- А ты сейчас куда?
- Поднимусь в горы. - Она протянула мне палку и кролика. - Мне кажется… нам с тобой лучше разделиться. Не знаю, на что надеялся Федеро, но он считает, что может получить свое только от нас двоих, вместе. И потом, я должна предупредить о нем своих сородичей - тех, кто еще жив.
Мне хотелось плакать. Мне хотелось убить ее. Хотелось умолять ее остаться. Лечь в ручей и позволить воде унести мою жизнь до того, как меня схватят преследователи.
Ничего этого я не сделала.
- Я буду скучать по тебе, - сказала я.
Танцовщица поцеловала меня в губы, а затем лизнула своим шершавым языком.
- Иди по воде. Река выведет тебя к морю, к большому городу. Я отвлеку преследователей на себя; пусть поплутают в горах!
Не дожидаясь, пока я начну отговаривать ее или целовать, она скрылась в темноте. Я готова была почти пожалеть врагов, которые попадутся ей сегодня ночью. Кровь у Танцовщицы бурлит, а когти сохранили воспоминания от убийства бога…
Так вот чего боялась богиня Лилия! Из любви к Танцовщице я приняла участие в богоубийстве. Лучше бы мне совсем не впутываться в дела богов!
Отдаленные крики напомнили мне о том, что пора двигаться. Я медленно брела по воде рядом с берегом. Вскоре я услышала громовые раскаты. Началась гроза. Оглянувшись, я увидела, что склон горы у меня за спиной то и дело освещают вспышки молний.
Выходит, мы не убили его! Жизнь для меня никогда не была простой.
Несколько часов я передвигалась ощупью. Дважды оскальзывалась и падала; во второй раз больно ударилась коленкой. Мне даже показалось, что колено разбито. С раненой ягодицей я еще могла хоть как-то передвигаться, но сломанное колено означало для меня смерть.
Мне повезло, я могла идти. Сзади из темноты сверкали вспышки факелов. Сбоку слышались чьи-то торопливые шаги. Разбойники погнались за Танцовщицей. Забывшись, я снова поскользнулась, съехала вниз по довольно ровной поверхности, как по желобу, и провалилась куда-то в темноту.
Я с силой ударилась о воду и не умерла только потому, что такая нелепая смерть возмутила меня. Выпустив из рук палку, я с головой ушла под воду. Я билась и рвалась; никак не получалось выплыть на поверхность. Света не было; я не знала, где верх, где низ. Грудь сдавило. Мне очень хотелось сделать вдох, хотя я и понимала, что умру. Наконец я почувствовала под ногами что-то твердое - камень? Оттолкнувшись, я пробкой полетела вверх.
В легкие наконец хлынул воздух. По голове что-то ударило - моя палка, которую я, глупая, выпустила при падении. Я ухватилась за нее: дерево ведь не тонет! Некоторое время я просто держалась за палку и кружилась в небольшом водовороте. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что съехала к подножию небольшого водопада.
Ничего смешного; мне было очень больно!
Собравшись с силами, я перебралась через илистый вал, намытый водой, и очутилась в стремительной Зеленой реке. На сей раз я крепко держалась за свою палку. Течение несло меня неизвестно куда; иногда я попадала на отмели, где ползла на животе по камням, песку или бревнам.
Каким-то образом мне удалось не удариться ни головой, ни коленями.