Несмотря ни на что, я понимала, что не смогу снова сразиться с ним. Его божественная сущность вернулась в полной мере.
Как мне победить бога?
У него нет ни жрецов, ни священников, с которыми я еще как-то справилась бы… Зато за городскими стенами стоит его армия. Вот для чего они сюда пришли - не захватить город, но поддержать пыл своей новорожденной веры в Чойбалсана.
У него были верующие. У меня - гнев. Но мой гнев бушевал только во мне и в тех, кто сражались бок о бок со мной. Бог только что поверг самых мощных моих союзников.
Что бы сделал Стойкий? Что бы сделала бабушка?
Терпение! Они, каждый по-своему, призывали меня к терпению.
Чойбалсан протянул ко мне руки. Я увидела, что у него переломаны все кости; он сжимал кулаки одной силой воли.
В голове вихрем пронеслись самые разные вопросы.
Почему взрыв причинил ему вред? Взрыв не был делом моих рук.
Почему стекло причинило вред Бескожему, которого невозможно победить обычным оружием? Потому что стекло было разбито богом.
Какой бог наслал огонь и грозу в палатку Чойбалсана? Бог, который был им, частица божественной сущности внутри меня.
Я тяжело опустилась на булыжники.
- Убери руки, Чойбалсан. Я дам тебе то, что ты ищешь.
Он расслышал меня, несмотря на громовые раскаты, и опустил руки. На окровавленном лице заиграла улыбка, напомнившая мне прежнего Федеро.
Рядом со мной лежал длинный, узкий осколок ярко-синего стекла. Я не спеша, словно начинала какой-то ритуал, подняла его, гадая, что мне делать дальше.
Магию, сделавшую Чойбалсана богом, вначале украли или отобрали у соплеменников Танцовщицы. Магия заключена в силе лесов и лугов, в круговращении жизни.
Сила попала к Правителю. По словам Управляющего, Правитель считал себя хранителем и блюстителем силы. Он не призывал молнии ни на чью голову и не развязывал войны - чего нельзя сказать о Чойбалсане.
Потом я уничтожила Правителя и освободила сидящую в нем силу. На волю вырвалась заключенная в нем жестокость. Пардайны когда-то были безжалостными охотниками и воинами. Правитель тоже держал город в железных руках. Всем им далеко было до вероломства Чойбалсана. По сравнению с ним даже Правителя можно представить себе рачительным хозяином, который выпалывает сорняки на своем поле.
Терпение! Мир терпелив.
Я резанула стеклом по левой руке, стараясь не задеть вену. Как только потекла кровь, я отбросила осколок в сторону и взяла деревянный колокольчик. Сейчас я держала его за верхушку; колокольчик звонко цокал, а кровь в такт капала на камни. Совсем как в подземелье.
"Богиня! - взмолилась я. - Пришли ко мне самого ничтожного твоего слугу… Отдаю тебе мою кровь и частицу крови сидящего во мне ребенка. Забери у меня последний осколок божественной сущности, которая никогда не принадлежала мне. Пусть она перейдет в твоего слугу!"
Боги Медных Холмов еще не пробудились ото сна или только что проснулись, но я знала, что богиня Лилия за морем была полностью облечена своей силой. Какой бы великой или малой ни казалась она по сравнению с Чойбалсаном, она посещала меня.
Я еще немного позвонила в колокольчик, но ничего не произошло. Ни вспышки света, ни скрипа Колеса, ни демонстрации на улице. Только я, глупая девочка с маленьким деревянным колокольчиком.
- Спасибо за приношение, - сказал Чойбалсан. Даже боги умеют злорадствовать! Он нагнулся, чтобы окунуть в кровь свои обожженные пальцы.
Вдруг я сообразила, что цоканье не умолкает.
Бог тоже его услышал и покосился на мой колокольчик. Перевел взгляд на что-то за моей спиной. Лицо у него вытянулось.
Зажав края раны, я встала и обернулась.
По Песчаной улице медленно брел Стойкий. Хотя я знала, что папин белый буйвол давно умер, Стойкий приближался своей уверенной походкой, которую я запомнила с первых дней жизни. На шее у него висел деревянный колокольчик, его настоящий колокольчик, и цокал в такт его шагам.
Верхом на буйволе сидела моя бабушка, закутанная в расшитый колокольчиками шелк. Только бабушка никогда не была такой высокой.
Я вгляделась и заметила, что из-под плаща высовывается хвост.
Танцовщица!
Мне хотелось закричать от радости, но я сдержалась. Из переулков и соседних улиц высыпала толпа пардайнов; вскоре за Танцовщицей следовала целая толпа ее сородичей. Их было несколько десятков - столько пардайнов сразу я еще не видела.
Из убежищ, где они прятались, вышли те, кто с самого начала поддержали меня, - Чистильщик, Трактирщик и рыжая пардайна. За ними следовал Чоудри; возможно, его привлек знакомый с детства шелк, в который завернулась моя наставница.
Что она наделала?
Что я наделала?!
Молнии прекратились. Чойбалсан выпрямился во весь рост. Теперь он стоял у меня за спиной; мы вместе наблюдали за пардайнами.
Танцовщица сбросила с себя расшитый колокольчиками шелк. Разумеется, шелк был не бабушкин, а совсем другой; я ошиблась только потому, что Танцовщица вернулась верхом на буйволе. Глаза у Стойкого блестели; он смотрел на меня и тряс головой. Он больше не звал меня назад.
Танцовщица передала шелк Чоудри. Издали мне показалось, что у Чоудри не действует одна рука. Здоровой рукой он прижал шелк к груди и выразительно посмотрел на меня.
- Федеро! - сказала Танцовщица.
- Чойбалсан, - поправил ее бог.
Она легко спрыгнула со спины буйвола и направилась к нам.
- Ты завладел кое-чем, не принадлежащим тебе… Более того, захваченное тобой не предназначено для людей.
- Кому бы та сила ни принадлежала раньше, сейчас она моя! - Федеро-Чойбалсан разжал разбитые пальцы и ткнул рукой в какое-то здание вдали. В его крышу тут же ударила молния; во все стороны разлетелись кирпичи и горящие щепки.
- Старый фокус, - сказала я, сама себе удивляясь.
Он посмотрел на меня с таким выражением, что кровь снова застыла у меня в жилах.
- Вы обе снова здесь. Вместе вы составляете ключ!
- Нет! - Танцовщица приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки.
Ее сородичи следовали за ней по пятам, а с ними - буйвол Стойкий.
Хотя я по-прежнему плохо слышала, я прекрасно помнила его одышливое дыхание. Тогда я поняла, что мне удалось дотянуться до божества. Мой кусочек божественной сущности ожил. Стойкий - не столько посланец богини; он - призыв.
Тихий, безгласный бог терпения, он очень вырос - теперь-то я понимала, что боги умеют расти.
Танцовщица продолжала:
- Нет никаких ключей. Ты - треснутый сосуд. Ты похож на глиняный кувшин, в который налили расплавленное железо. Ты не способен вместить в себя такую силу!
Управляющий шагнул навстречу Танцовщице. Тень его неуверенно колыхалась. Я понимала, что он тревожится из-за пардайнов.
- Отпусти силу, Федеро! - приказал он. - Не ты владел ею, а скорее она владела тобой.
- Нет! - Чойбалсан весь затрясся.
Я снова почувствовала во рту металлический привкус.
- Нет, я ее не отпущу!
Танцовщица выпустила когти.
- Тебя нельзя поразить оружием, но за мной сотня моих сородичей. Мы разорвем тебя в мелкие клочья, и от тебя останется только кровавая лужа!
Терпение! Всякий раз, как дело доходило до драки, все почему-то заканчивалось плохо… Я привыкла убивать людей, но сейчас речь шла о более важных вещах - а также о менее важных.
Мы не должны убивать бога. Нужно убедить его самого отказаться от силы.
- Пусти меня, - сказала я Танцовщице. - Пожалуйста, дай мне попробовать.
Я взяла Федеро за руку. Сидящий в нем бог занес другую его руку над головой. Бог гневался. Федеро попытался вырваться, но почему-то не смог. Вместо этого он повернулся и посмотрел на меня.
- Тринадцать лет назад ты явился за мной. - Я крепко держалась за него, как будто он был моим отцом.
- Тебя увез из дома человек Федеро! - прогрохотал Чойбалсан, и от его голоса у меня заболели ребра.
Сделав вид, будто ничего не слышала, я продолжала:
- Я ненавидела тебя за это. Ты неплохо относился ко мне, не жалел для меня добрых слов и кормил меня лучше, чем родной отец. Иногда для ребенка и этого достаточно.
Глаза у него подернулись пленкой.
- Ты была умной девочкой, - услышала я слова человека внутри бога.
- Теперь я пришла потребовать свое. Какую бы любовь ты ни питал к ней, - подбородком я указала на Танцовщицу, - как бы ты ни относился ко мне, прошу тебя, послушай меня, как я однажды послушала тебя!
- Я не знаю, как отпустить силу, - вновь услышала я слабый голос Федеро. В глазах бога засверкали искры. Он с силой оттолкнул меня. Хорошо, что меня оттолкнул человек, а не бог, потому что я просто упала на мостовую, а не пролетела полквартала под треск ломающихся костей.
Пардайны бросились на Чойбалсана. Я свернулась клубком, чтобы они не растоптали меня. От страха я зажмурилась. Я боялась взглянуть в лицо собственной смерти.
Но меня не разорвали на части; я лишь услышала оглушительный треск молний, которые вспарывали небо. Во рту снова появился металлический привкус. Я ощетинилась и оцепенела. Казалось, гром бьет прямо мне в уши. Потом наступила тяжелая, давящая тишина, хотя камни подо мной дрожали, передавая звук.
"Богиня! - взмолилась я. - Сжалься над всеми нами!"
Открыв глаза, я увидела, что рядом со мной стоит божество Стойкий, похожий на папиного белого буйвола. Под ним метался клубок меха и когтей, охваченный пламенем. Пардайны загорались от пущенных в них стрел-молний; во все стороны летели клочья меха.
Глаза мои почти ослепли от яркого света, а уши оглохли от шума. Я приложила ладонь ко лбу и старалась смотреть только под ноги.
Пардайнам пришлось тяжело. Они рвали врага когтями, падали, снова вставали… Вот мимо прошагали огромные мускулистые ноги Бескожего. Сверкнула молния, осветив лужи крови на мостовой. Все мое тело казалось одной сплошной раной. Молнии то и дело освещали небо. Воздух тоже казался раненым.
И вдруг все закончилось. Молнии стихли, так же как и все остальное. Даже оглохшая, я почувствовала, что наступила тишина. Я выползла из-под буйвола и, придерживаясь рукой за его бок, встала на ноги.
Передо мной лежали, тесно сплетясь, Танцовщица и Федеро. Ей удалось с такой силой ударить его головой о камень, что разум покинул его. Как только мысли его улетучились, молнии прекратились.
Это в самом деле был Федеро. Божественная сущность вышла из него.
Ко мне бочком подошел Чистильщик. В руке он сжимал тонкий каменный нож. Я видела, как движется его треугольный рот - он что-то говорил мне, но я его не слышала; затем он нагнулся. Я поняла: он хочет отрезать у Федеро пальцы.
Я бросилась на него, поскальзываясь в лужах крови. Хотя я обессилела, а пардайн был гораздо, гораздо крупнее меня, я схватила Чистильщика за ноги и оттащила его от Федеро. Труп остался неизуродованным.
Чистильщик развернулся ко мне, на ходу замахиваясь ножом, но опустил руку, как только понял, кто на него набросился. Чистильщик склонился к моему уху; на его груди зашевелились страшные трофеи. На сей раз голос его донесся издалека, словно из длинной полой трубки.
Показав на уши, я проговорила:
- Оставь их. Я о них позабочусь!
Чистильщик не двинулся с места и дернул головой в сторону Федеро. Я отлично поняла, что он сказал:
- Иди, и желаю тебе удачи.
Я обернулась на Стойкого, а потом подошла к двум моим павшим. Танцовщица еще дышала, хотя уши у нее были оторваны, а лицо представляло сплошное кровавое месиво. Мне показалось, что Федеро не дышит.
Бог определенно покинул его. Где же Чойбалсан? Впрочем, тогда меня это занимало меньше всего.
Опустившись рядом с ними на колени, я оплакала их раны. Все мы как будто восстали друг против друга в кровавой, неистовой схватке.
Я пришла в себя, когда Стойкий тряхнул головой и цокнул его колокольчик. Подняв глаза на моего самого первого в жизни друга, я вдруг поняла, куда делась божественная сила.
Буйвола окружали аватары и посланцы подземелья. Молнии плясали в глазах Стойкого; никогда прежде я не замечала, какие умные и понимающие у него глаза.
Терпение! Я призвала бога терпения! У него не было голоса, способного посылать в бой целые армии или распекать жрецов. У него не было рук, которыми он мог бы метать молнии во врагов. Он лишь стоял на месте и прислушивался, как тихо рокочет злобный дух в его кишечнике.
Величайшую угрозу для многих поколений людей и пардайнов я поместила в тульпу, который при жизни был буйволом моего отца!
Более того, я не убила ни одного бога.
Внутри меня запузырился смех. Он накатывал, как волны на камни, завладел всем моим существом, душой, голосом. Я упала рядом с Танцовщицей и Федеро; волны разбивались слезами. Не может быть, чтобы богиня предусмотрела такой выход - и для меня, и для всех остальных!
Я сидела, скорчившись, на булыжниках мостовой, смеялась и плакала. Сердце мое капля за каплей, слезинка за слезинкой уходило в мир. Наконец в груди остался лишь полый стук. Я нашла в себе силы посмотреть на Танцовщицу. Теперь ее глаза были открыты. Левый остекленел от ожогов, которые изуродовали ей лицо. Правый смотрел на меня с усталым любопытством.
Я посмотрела на нее и улыбнулась. Одними губами произнесла:
- По-моему, мы победили.
Чистильщик снова опустился на колени рядом со мной.
- Ну, можно мне теперь взять его пальцы? - спросил большой пардайн, тронув меня за плечо. - Ему они уже ни к чему!
- Нет! - закричала я. - Пусть Федеро умрет достойно!
- Смерть никогда не бывает достойной, девочка. Мы забираем то, что принадлежит нам.
Обугленная рука Танцовщицы взметнулась вверх и схватила Чистильщика за запястье. Когтями она впилась в его мех, и каменный нож в его руке задрожал.
Чистильщик что-то произнес на певучем языке своего народа. Танцовщица что-то презрительно буркнула в ответ и повернулась ко мне:
- Я была… не права. Не… позволяй ему…
- Что не позволять?
- Не позволяй ему… забирать…
Глаза ее снова закрылись, рука упала вдоль тела. Я приложила ухо к ее губам - она еще дышала.
"Спасибо, богиня!" - мысленно поблагодарила я.
Когда я снова подняла голову, Чистильщик занес нож над Федеро.
- Нет! - закричала я, с трудом вставая и бросаясь на него.
Чистильщик без труда отшвырнул меня в сторону и продолжал резать. Оглянувшись, я заметила рядом с одним трупом брошенное копье. Размахивая копьем, я побежала к Чистильщику.
Он проворно вскочил и схватился за острие. Да, у пардайнов молниеносная реакция! Я помнила это еще по занятиям с Танцовщицей.
Чистильщик с силой рванул копье на себя. Пришлось отдать его, чтобы он не оторвал мне запястья. Потом он пошел на меня, выпустив когти. На сей раз он сражался всерьез.
- Что ты хочешь у него забрать? - закричала я. Мне нужно было как-то отвлечь его, ведь одолеть его в драке я определенно не могла.
Чистильщик закружился на месте. Ноги у него были почти вдвое длиннее моих; чтобы уследить за мной, он крутился вдвое быстрее меня. Ответа я так и не получила.
Пятясь, я озиралась по сторонам, ища подходящее оружие. Чистильщик вмиг оказался передо мной и с силой ударил меня в живот. В последнее мгновение отскочив в сторону, я потеряла равновесие и упала навзничь.
Он подпрыгнул, собираясь обрушиться на меня всей тяжестью - как я на Чойбалсана в палатке. Сбоку от меня лежало брошенное копье. Я проворно схватила его. Чистильщик приземлился на том месте, где я только что лежала, и приготовился к новому удару. Я снова перекатилась на бок и выставила копье наконечником вверх.
Он отскочил в сторону.
На лицо мне хлынула вода. Я с трудом встала и отряхнулась. Богиня снова подает мне знак! Я обошла тела Танцовщицы и Федеро.
Чистильщик не собирался дать мне передышку. Он сразу набросился на меня. Больше он не наносил ударов кулаками; он выпустил когти, явно собираясь разодрать меня в клочья. Вцепился в плечо…
От боли я едва не выронила копье.
Как Септио и остальные служители Чернокрова, я умела превозмогать боль. Переложив копье в другую руку, правой я старалась удержать равновесие. Наконец я поняла: пора!
Мне казалось, что все происходит очень медленно. Чистильщик подпрыгивал и кружился, как лист на ветру. Он то возникал у меня перед глазами, то отскакивал мне за спину.
- Я забираю то, что твои сородичи украли у моих, - хладнокровно сказал он, снова бросаясь на меня.
Я выставила вперед копье, едва не выронив его.
Чистильщик снова очутился у меня за спиной и зарычал:
- Я забираю то, что поклялась вернуть мне Танцовщица!
Я перевернула копье древком вперед и ударила его, когда он пролетал у меня над головой. Чистильщик грохнулся на мостовую. Я вскочила ему на спину, между лопатками. Его подбородок ударился о камень.
Послышался треск - громкий, как будто сломалось дерево.
Поскользнувшись на его меховой спине, я упала, ударившись о камни раненым плечом, и взвыла от боли.
Чистильщик встал, тряся головой. Удар оказался сильным; теперь он двигался не так быстро. Кривясь от боли, я осторожно приближалась к нему, глазами подыскивая на улице, среди раненых, подходящее оружие. Копье сломалось, зато я подняла с земли меч. Рукоятка была большая, лезвие слишком тяжелое, но я все же сжала его в руке.
Чистильщик не стал нападать на меня. Шатаясь, он побежал к Стойкому. Путь ему преградил Бескожий, но Чистильщик мощным ударом отшвырнул аватара в сторону.
Буйвол даже не опустил рога. Он лишь стоял и смотрел на пардайна - в его темно-карих глазах мелькали молнии. Чистильщик бросился на плечо Стойкого, как охотничья пантера, которая собирается убить добычу.
Я с трудом побежала к буйволу, волоча за собой тяжеленный меч. В последнее мгновение выпустив меч, я из последних сил бросилась вперед и схватила Чистильщика за хвост.
- Помогите мне остановить его! - закричала я. - Не дайте ему убить нашего нового бога!
Ко мне подошел Управляющий. Рядом с ним я увидела двух городских стражников, Чоудри, какого-то конторского служащего - лицо у него было в саже и ожогах. Трактирщика. Незнакомого пардайна. Матушку Железную.
Все вместе мы напали на Чистильщика. Мы хватали его за костяшки, вплетенные в мех на груди, как за костяные пуговицы. Мы выдирали клочья меха, рвали его на части.
Наконец, Чистильщик выпустил Стойкого. Буйвол громко заревел и бросился прочь, во мрак. За ним последовали аватары. В тех местах, где кровь буйвола капала на мостовую, между камнями расцветали маленькие цветочки.
Я отошла в сторону; дюжина рук пригвоздила Чистильщика к земле. Меня трясло и мутило. Дрожа всем телом, я положила руки на колени и наклонилась вперед.
Наконец я выпрямилась и огляделась.
Чистильщик все еще лежал; теперь его удерживали на земле мечи, арбалеты и пистоли. Буйвол ушел, как и остальные божества и призраки. Вначале нас окружало совсем немного людей. Постепенно вокруг собралась целая толпа - многие горожане прибежали на Песчаную улицу.
- Кто еще хочет получить божественную силу? - устало спросила я.
Трактирщик подошел ко мне и взял меня за руку:
- По-моему, все кончено.
- Вот и хорошо. - Я понятия не имела, о чем он говорит.