Дворец для них что-то
вроде лавочек возле домов или элитарного клуба, куда можно прийти пооттягиваться среди себе подобных.
Отдельно кучкуются женщины, в числе первых явилась леди Хорнегильда, ее поздравляют, целуют, обнимают и, как мне кажется, стараются
втереться в подруги.
Она все еще держится неуверенно, хотя в прошлый раз сумела собраться и отвечала мне довольно живо, демонстрируя те качества, которые я
предпочитаю видеть: живой ум, независимость, сметливость…
Сэр Жерар открыл дверь моих покоев и скрылся за нею, я решил, что после этого все могут припереться уже сюда, в кабинет, вышел сам.
Придворные тут же повернулись в мою сторону и застыли в церемониально-танцевальных поклонах.
Леди Хорнегильда присела в реверансе, с утра бледна, словно вампирша, лишь на скулах легкий аристократический румянец, да еще не могу
оторвать взгляда от этих странных глаз, слишком прозрачные, у меня всякий раз по спине мурашки. Зрачки совсем крохотные, словно радужную
оболочку прокололи тонкой иглой, а там в глубине вечная звездная ночь.
– Леди Хорнегильда, – сказал я.
– Ваша светлость…
– Следуйте со мной, – велел я.
Она послушно выпрямилась.
– Как прикажете, мой лорд.
– Святые слова, – сказал я с чувством. – Их больше всего любят слышать мужчины от женщин.
Она шла рядом, бросая на меня осторожные взгляды.
– Рада, – сказала она осторожно, – что угодила вашей светлости…
– Я тоже рад, – сказал я деревянным голосом, – что вы выглядите. Ага, выглядите очень хорошо. Чувствуется, что отоспались, как целое стадо
кабанов.
Она взглянула быстро и немножко трусливо, еще не знает, какой линии поведения придерживаться, но если майордом изволит острить в грубой
мужской манере, то надо, видимо, соответствовать или как-то поддерживать разговор, и она ответила жеманно-светским голосом:
– Фи… Я во сне летала среди огромных цветов, было так хорошо, потом появились вы, сэр Ричард…
– Ого, – сказал я с удовольствием, – и чем мы немедленно занялись?
– Ничем, – отрезала она. – Я сразу же с криком проснулась. Кошмар какой-то! Вы хоть ночью от меня можете отлипнуть?
Я пробормотал в духе легкой пикировки:
– Да я вроде бы и днем не очень-то пристаю…
– Так то днем, – заявила она гневно, уже входя в роль. – Вы хитрый! Днем я могу дать сдачи, так вы начали появляться среди сна, когда я вся
разосплюсь, уже тепленькая и такая податливая, что сама себе удивляюсь…
– Тепленькая, – согласился я, – совсем хорошо. Я это люблю! И что, мы так и ни разу…
Он бросила на меня злобный взгляд.
– А вы что, сами ничего не помните?
– Да ночью все помню, – пожаловался я, – но просыпаюсь, все как рукой снимает. Сразу политика, экономика, инвестиции, долгосрочное
планирование…
Она смотрела с недоверием и обидой.
– Врете! Все мужчины врут.
– Я не просто мужчина, – подчеркнул я, – а майордом! Это значит, мне врать просто положено в интересах нации и суверенитета. Это даже не
вранье…
– А что?
– Политика, – объяснил я, – высокая политика.
Она кивнула, лицо без всякого перехода стало серьезным, а глаза внимательными.
– Сэр Ричард, – произнесла она совсем другим голосом, – а у вас непростая жизнь.
– Я сам непростой, – ответил я галантно. – Жаль оставлять вас, милая леди, но, увы, труба зовет. В смысле долг. Вроде бы и не занимал ни у
кого, а вот должен.
Вроде бы и не занимал ни у
кого, а вот должен. Страшно подумать, всем должен! Прямо с момента рождения.
Она легонько улыбнулась.
– Это называется первородным грехом.
Я кивнул, эта леди осваивается довольно быстро, другая бы пару недель робела или подлащивалась, а эта сразу старается соответствовать
нормам, какими их себе представляет.
– Следите за событиями, – напомнил я. – Как только какой прием, вы должны сидеть рядом!.. Или встреча с важными лицами в официальной или
полуофициальной обстановке.
Она остановилась, правильно понимая ситуацию, в этот момент из покоев выскочил, как ошпаренный, сэр Жерар, увидел меня и заспешил навстречу
рассерженный настолько, что я поспешно выставил перед собой ладони.
– Сэр Жерар, я же отец народа и должен о вас всех, свиньи такие, заботиться. Для меня ночь без сна – плевое дело. Так что не надо… Какие
новости?
Он буркнул:
– Отец Тибериус прислал сообщение, что все рельсы уложили.
– Все?
– Те, – уточнил он, – которые вы им выдали.
– Отлично, – сказал я. – Чем сейчас заняты?
– Подготавливают дорогу для укладки шпал, – ответил он, – но теперь у них появились какие-странные идеи…
Я насторожился.
– Что именно?
Он понизил голос:
– Спрашивает, не могли бы вы как-нибудь открыть те врата и дать возможность взять еще одну тележку. Дескать, проверили бы заодно, как они
бегают по свежеуложенным с новым грузом.
Я сказал торопливо:
– Все верно, это надо обговорить в кабинете. Пойдемте.
Он сам отворил передо мной дверь кабинета, я прошел к своему креслу, сэр Жерар молча ждал, я пробормотал:
– Даже не знаю, что и отвечать… Ладно, там решу на месте.
Он сказал с легким укором:
– Снова? Вы недавно оттуда!
– Одним разом не отделаться, – сказал я невесело. – Сразу два таких дела начал… Только сейчас начинаю понимать, точно пуп надорву. А хребет
уже сейчас трещит.
– Поручите кому-нибудь.
Я посмотрел на него с интересом. Он ждет неподвижный и очень серьезный, на лице нет и намека на шутку.
– Да? Это мысль. К примеру, сэру Растеру. Он загружен меньше всех. Годится?
Он сказал обстоятельно:
– Сэр Растер вряд ли подойдет, а вот…
Я ждал, глядя, как он двигает складками на лбу и щеках, а когда вздохнул и развел руками, я сказал без злорадства:
– То-то. При таком кадровом голоде и мотаюсь по стране, как… уж и не знаю что. Ладно, мелкие вопросы решайте сами, крупные отложите до
моего возвращения. Вообще-то я одна нога здесь, другая – там. Не успеете сказать «как хорошо, что его черти унесли», уже вернусь. Всем вам,
конечно, на радость.
Он спросил настороженно:
– А Куно?
– Что Куно? У него своей работы выше крыши и флюгера на ней. А я, чтобы не откладывать в долгий ящик, прямо сейчас и смотаюсь по-быстрому к
Тоннелю и обратно.
Он посмотрел почти с ужасом, я вспомнил, какая это вообще-то долгая и трудная дорога для тех, кто не разжился зайчиками, прикусил язык.
– Хорошо, – сказал он с неуверенностью, – я постараюсь, конечно…
За нами сразу устремилась целая толпа, моя свита, а я до сих пор не знаю всех, мы прошли три зала, остался последний, дальше за дверью
солнечный день и свежий воздух, но предостерегающий холодок пробежал по моему телу и пропал, оставив шерсть на руках вздыбленной, а кожу в
пупырышках.
Я замедлил шаг, разом задействовав тепловое и запаховое зрение, затошнило резко, зато увидел, как дальняя стена вспыхнула зеленым пламенем.