– Штиль?
– Понемногу двигаемся, – заверил он. – Хотя и медленнее, чем хотелось бы.
Я кивнул.
– Ладно, пойду навещу нашу морскую ведьму. Как видите, пока не навредила.
Он широко ухмыльнулся.
– Я и не говорил, что всякая женщина – беда!
– Не суеверны?
– Капитаны вообще такое не говорят.
– Серьезно?
Он ухмыльнулся шире.
– Женщина на корабле обычно достается… капитану. А насчет беды кричат обычно те, кому она не досталась. Все просто, ваша светлость!
Я сбежал с мостика, солнце поднялось высоко, железные детали на палубе, бортах и мачте накалились под прямыми лучами, а из досок выступают
и ярко блестят, как свежий янтарь, желтые капельки клея.
У центральной мачты сидят, укрывшись от зноя, четверо матросов, трое жадно слушают четвертого, хитроватого и с бегающими глазами, но умело
артистичного:
– …гигантские жуки, – услышал он, – размером со слонов. И комары, как аисты!.. Представляешь, как непросто добраться к сокровищу?
Все трое слушали с восторгом, я хотел было пройти мимо, но один из матросов спросил быстро:
– Ваша светлость, вы человек бывалый, не то, что мы… На островах в самом деле такие страсти?
Я покачал головой.
– Враки.
Хитроватый вскрикнул:
– Ваша светлость!
– Враки, – повторил я. – У насекомых трахейное дыхание. С ним у них и так размеры дальше некуда.
Рассказчик сказал упрямо:
– Но… магия?
Я покачал головой.
– Магия сделает трахеи нужной длины, если маг додумается до такого, но чтоб заставить воздух двигаться туды-сюды, все равно нужны мощные
легкие.
Один из матросов сказал робко:
– Но магия может все…
– Не все, – ответил я. – К сожалению. Или к счастью, как посмотреть… Но вы не падайте духом. Там нас ждут звери пострашнее, чем жуки
размером со слонов! А люди так вообще…
Глава 8
Женщина уже сидит за столом, волосы стянула на затылке в небрежный, но очень толстый узел, кажется отлитым из чистейшего золота. Просохнув,
они стали еще ярче, блестят даже в полумраке каюты, но еще ярче смотрятся ее глаза, большие и очень серьезные.
– Рад, что приходишь в себя, – сказал я тихо и осторожно сел за стол напротив нее, – на корабле не очень… здоровая пища, потому попробуй
пока вот это…
Она спокойно смотрела, как на столе появляются нарезанные тонкими ломтиками сыр, хлеб, ветчина, карбонат…
– Спасибо, – произнесла она.
Я ощутил себя слегка задетым, она слишком уж осторожничает и старается не говорить ничего лишнего. Когда еще не пришла в себя, была чуть
откровеннее, а сейчас отмеряет каждое слово и каждое движение.
– Наверняка можешь сделать и лучше, – сказал я. – И больше, я не ошибся? Но не выдаешь себя. Почему?
Она покачала головой.
– Нет-нет, я этого не могу.
– А что можешь?
Она посмотрела мне прямо в глаза.
– Здесь… ничего. Прости, что не оправдала твои ожидания. Но золото я творить не могу.
Я ответил задето:
– С золотом у меня проблем нет. Да и не поможет мне золото, пусть даже целые горы. Ты лучше скажи мне такую простую вещь… Как тебе
удавалось выжить так долго? Я молчу, что дышать в воде непросто, но, допускаю, что умеешь разлагать на водород и кислород… ага, знакомые
слова?.. Но тебя затопили вблизи Рога Сатаны случайно или намеренно? Возможно, рассчитывали, что сожрут тамошние монстры? А они, должен
сказать, впечатляют.
Она слушала спокойно, лицо непроницаемое, даже слишком. В таких случаях всегда предполагаем бешеную работу мозга.
– Наверное, – произнесла она задумчиво, – я невкусная…
– Надо будет проверить, – сказал я и, пока не среагировала на игривую шутку, добавил поспешно: – Ты всем внушила, что невкусная, противная,
горькая, ядовитая?.. Хорошее заклинание.
– Заклинание?
– Да как ни назови, – сказал я дружелюбно. – Понимаю, что заклинать в воде трудновато, но есть и другие варианты коммуникации. Знаковые,
визуальные, феромоновые… У муравьев и женщин должны быть хорошо развиты феромоновые, верно?
Она смотрела мне в глаза и молчала. Мне показалось, что пытается, как и многие до нее, пробиться сквозь мои барьеры и прочесть все, что во
мне, но, судя по тому, как на ее лице разочарование становится все заметнее, уже понятно, что увидела самое странное: никаких барьеров нет.
Но и меня там нет.
Я вздохнул, поднялся.
– Ладно, отдохни. Тебя ни к чему не принуждают, ничего не требуют. Когда пристанем к берегу, а это скоро, ты вольна покинуть корабль. Но,
конечно, сперва подумай… Боюсь, что твоих там на суше уже не осталось.
Она промолчала, а я толкнул дверь и вышел на палубу. Ветра почти нет, но корабль все же двигается медленно и неторопливо, как небесное
светило. Хотя мы уже давно в океане, а берег отдалился настолько, что и не видно за горизонтом, но только теперь зловещая стена Зуба Сатаны
понизилась достаточно, чтобы матрос с вершины мачты мог увидеть, что там по ту сторону.
Умом, конечно, понятно, что там та же земля, такие же птицы и звери, такие же деревья и люди, однако сердце стучит взволнованно в ожидании
чего-то необыкновенного.
На мостике появился Ордоньес, от него пахнуло винным перегаром, но бодр и весел, рыкнул, как проснувшийся лев:
– Приготовиться к повороту!.. Рулевой, не спать, слишком близко к стене!
Я сказал весело:
– Не хочется идти в тени?
– Здесь тоже могут быть рифы, – объяснил он серьезно. – Кто знает, какая здесь глубина. А скорость все-таки набираем.
Наверху хлопнул парус, опал и снова надулся, как рассерженный индюк. Корабль дернулся, его чуть наклонило вперед, матросы поспешно ринулись
наверх, что-то подвязывать, что-то отпускать, нас понесло чуть быстрее.
Я сказал с легким раздражением:
– Всегда так! Когда надо – ветра нет, когда не надо, тут тебе и дождь, и ветер, и гроза…
Стена понижается с каждой минутой, я даже привстал на цыпочки, когда почти ровный край, сильно оплавленный неведомым жаром, сравнялся с
бортом корабля.
Волна приподняла корабль, я на мгновение охватил взглядом то, что, как я полагал, по ту сторону отрога Великого Хребта, именуемого Зубом
Сатаны… и дыхание замерло. Палуба пошла вниз, снова идем вдоль стены, что и не стена, оказывается, вовсе…
Чудовищный катаклизм когда-то ломал земную кору, одни части раздвигались, в щели заливалась вода из океана, и получались морские проливы, а
то и моря, другие сталкивались друг с другом, как плывущие льдины, и смерзались в единое целое, а в месте удара образовывались исполинские
вздутые шрамы, как вот Великий Хребет…
…а здесь разломившиеся плиты остались плотно прижатыми одна к другой, только одну приподняло не меньше, чем на милю. Крохотнейшая величина
в масштабах не только планеты, но даже земной коры, но разница в уровне сразу оборвала связь между уцелевшими людьми. С этой стороны никто
не поднимется на отвесную стену такой высоты, а с той не спустится: веревка порвется от собственной тяжести.