Во мне заныли не только внутренности, но и зубы. Я старался держать лицо спокойным и радушным, но все мышцы слушались очень неохотно.
Он остановился передо мной, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Грубое мясистое лицо начало наливаться дурной кровью, наконец
приняло буряковый цвет.
– Так это и есть, – сказал он, ни к кому не обращаясь в отдельности, – тот самый чужак, что явился, как презренный пират, с моря…
предательски убил одного из моих людей, а потом и барона Унгера, о которых я скорблю, как сюзерен и как человек?
– Сэр, – сказал я примирительно, – все было не совсем так… Кстати, свидетелей множество…
Он повысил голос:
– Это и есть тот, кто за все заплатит?
– Сэр, – сказал я снова, голос мой жалко дрогнул, – все видели, что я только защищался. Ваши отважные люди слегка переборщили. Мне
оставалось либо умереть, либо защищать свою шкуру…
Он взревел:
– Теперь твою шкуру сниму я!
Он медленно потащил из богато инкрустированных ножен меч с лезвием из синеватой стали. Рукоять широка, с захватами для чужого лезвия, очень
хороший и дорогой меч, но герцогу даже не нужно уметь им особенно пользоваться, неуязвимый всегда сумеет нанести смертельный удар…
Буду драться, мелькнула мысль, пока не увижу, как на нем заживает, как на собаке. Или вообще раны не появляются. И тогда брошу все и сбегу…
Но какая-то частичка в мозгу холодно и бесстрастно напоминала, что на самом деле останусь и буду драться, такой вот дурак, а правильнее
было бы как раз удрать…
Ему принесли щит, он надменно протянул в их сторону руку и, пока щит надевали и закрепляли у локтя, смотрел на меня немигающе и грозно,
хотя у меня и так все заледенело в предчувствии гибели.
– Вы делаете ошибку, – проговорил я жалко, – мы все могли бы уладить миром…
Мне принесли щит, я едва успел сунуть руку под ремни, как герцог шагнул вперед и нанес удар сильный и достаточно быстрый для его роста и
размеров. Я уклонился, хоть и с трудом, но контратаковать не успел, его меч постоянно сверкал у меня перед глазами, мои руки теперь
вздрагивали от частых ударов, я медленно пятился по кругу, а герцог свирепел все больше, рот оскалился, показывая желтые, наполовину
изъеденные зубы.
Если раньше он просто делал то, что положено и чего от него ждут, то теперь в самом деле жаждет крови, жаждет видеть меня с разрубленной
головой или с распоротым животом, дамы и на это зрелище смотрят с удовольствием, ведь человек в луже крови ничуть не отличается от
зарезанной свиньи или коровы, которых забивают на мясо под их окнами ежедневно…
Я уловил удачный момент, лезвие моего меча проскользнуло сквозь его защиту, на плече звякнул металл, лезвие ударило в место сочленения.
Герцог дернулся, лицо застыло на миг, я не поверил, но в глазах мелькнула боль.
Взревев, он двинулся на меня, как гора, продолжая наносить удары, а когда я замешкался, пытаясь осмыслить то, что случилось, с такой силой
шарахнул меня щитом, что я упал на спину, инстинкт заставил перевернуться через голову и торопливо закрыться щитом.
Тяжелый удар обрушился, как громовая молния. Меня потрясло всего, я с трудом поднялся и отступил на два шага, а затем перешел в контратаку,
отбил два его удара, отрубил краешек щита, а следующий удар обрушил на его левое плечо.
Металлическая пластина противно взвизгнула, но тяжелое лезвие разрубило ее. Герцог вскрикнул, лицо в самом деле перекосилось от боли, и с
новой яростью ринулся на меня.
Быстрая регенерация, понял я. А это не совсем то, что неуязвимый.
А это не совсем то, что неуязвимый. Я такой же, но неуязвимым меня не назовешь…
Быстрый взгляд на застывшие лица снова сбил с мыслей. Я принимал удары на щит, быстро двигая им и подставляя под лезвие меча, что-то вокруг
неладно. Если у герцога всего лишь быстрое заживление ран, пусть даже моментальнейшее, то соратники должны это знать…
…а значит, у них не должно быть этого ошалелого выражения на одинаковых лицах с отвисшими челюстями.
Я остановился, всем видом показывая, что дальше отступать не буду, контратаковал, с силой нанес косой удар сверху, доспехи отозвались
звоном и снопом искр, а герцог вскрикнул от боли.
Отскочив с вытянутым мечом, где на кончике алая кровь, я уставился на плечо противника, откуда из узкой щели потекла кровь. В зале
зашумели, затем снова воцарилась мертвая тишина.
Я прорычал:
– Говорил же, лучше решить мирно…
Он прокричал в ярости:
– Я убьют тебя, чужак!.. А потом убью всех твоих людей! И сегодня же я возьму трон и принцессу!.. А твой труп повешу на городской стене,
чтобы все вороны насытились…
Я сцепил зубы, страх испарился полностью, мышцы вздуваются от жажды боя, ноги сами бросили меня навстречу, а меч со страшной силой
обрушился на его щит, рука заныла от боли, но щит раскололся пополам, а герцог закричал, как дикий зверь: лезвие прорубило сталь на локте и
почти перерубило руку.
Он выдержал еще несколько моих бешеных ударов, затем зашатался, я с силой ударил его щитом в грудь, он рухнул навзничь с таким грохотом,
что зазвенели стекла в окнах, а пламя свечи испуганно замигало.
Я отшвырнул щит, быстро шагнул к поверженному. Он попытался встать, но раненая рука подломилась, со стоном рухнул на спину, но попытался
все-таки подняться с помощью другой руки, в которой меч.
Тяжело дыша, я наступил ногой ему на грудь, пригвоздив к полу, и замахнулся мечом.
За спиной послышался крик. Принцесса растолкала рыцарей и ворвалась в круг с негодующим криком:
– Сэр Ричард!
Я спросил зло:
– Что?
– Будьте милосердны к павшему!
– Эту тварь, – прошипел я сквозь зубы, – никто оплакивать не будет.
Она вскрикнула в негодовании:
– Вы не сможете вот так хладнокровно убить лежачего!
– Правда? – удивился я.
Глава 10
Лезвие меча с хрустом, как в прогнивший пень, вошло в его череп, раскроив до нижней челюсти. Я выпустил разогретую моими пальцами рукоять,
поднялся и старательно отряхивал ладони, чтобы никто не видел, как трясутся руки.
Алонсия с ужасом смотрела на истекающее кровью тело герцога. Я отвернулся и деревянными шагами, контролируя каждое движение, подошел к
Торкилстону и Ордоньесу.
У Ордоньеса глаза стали размером с блюдца.
– Я верил в вас, ваша светлость, – воскликнул он жарко, – хотя и сейчас не понимаю… как?
Торилстон добавил с испугом:
– Так был он заговорен или нет?
Я повернулся к потрясенным вассалам герцога, они все еще, как потрясенные гибелью главного барана овцы, смотрели тупо на подтекающий кровью
труп их вожака и не знали, что делать.
– Он был заговорен, – сказал я громко, – но только не от меня. Чаша его преступлений переполнилась! Господь позволил его покарать, так что
заговоренность перешла отныне ко мне. Думаю, вам стоит принести присягу верности новому сюзерену… во избежание, как вы догадываетесь. В
интересах Его Величества Херлуфа Сильвервуда не допускать передела власти, сепаратизма и прочих болезней королевства.
Я оглядел их мрачным взглядом, они переглядывались и снова смотрели на меня.