Садись. Времени мало, потому давайте перейдем сразу к делу.
Кивнув, я уверенно шагнул вперед, выдвинул стул. Сел. Рукоять кинжала при этом ткнулась мне в бок, стрельнула холодными, замораживающими кровь мурашками. Несмотря на удушающую жару, неприятное ощущение. Я поморщился.
Хотя вводную обычно давал шеф, сегодня говорить первым начал Пащенко. Вообще‑то это вполне объяснимо – шеф за последнее время здорово сдал. Его старая рана упорно не хотела заживать. Ныла, сочилась сукровицей, пронзала болью при всяком неосторожном движении, принуждая Дмитрия Анатольевича постоянно разрываться между работой и больницей. Причем в последнее время, кажется, дела шли все хуже и хуже. Врачи настоятельно советовали шефу наконец‑то уйти на пенсию. И, похоже, он внял их советам, начав постепенно передавать дела своему заместителю.
– Для тебя, Суханов, есть работа…
И это тоже вполне предсказуемо. В конце концов, не для того же они меня сюда вытащили, чтобы предложить холодненького пивка. Причем если вызвали именно меня, то работенка наверняка будет еще та… Я облокотился на стол, закинул ногу на ногу и приготовился выслушать очередные плохие новости с нашего несуществующего фронта.
– В юго‑западной части города за Фимским карьером было обнаружено нечто довольно странное…
Юго‑запад. Что у нас там?.. Пригороды. Полузатопленный каменный карьер. Водохранилище. Лесопарковая зона – маленький островок дикой природы в пределах городских границ. И вдобавок старое кладбище… Красная зона.
Замечательно. Просто замечательно!
Пока я морщился, Пащенко продолжал вводный инструктаж, коротко и сухо обрисовывая цели и задачи предстоящей вылазки:
– Третья группа, проводя рядовой обход периметра, обнаружила в том районе многочисленные следы зилотов. Тварей явно десятка два, не меньше. Пришли откуда‑то с юга. Само по себе это уже тревожно – нам и своей нечисти по горло хватает без всяких там гастролеров. Но вдвойне плохо то, что, как выяснилось, вместе с бандой идет человек.
– Человек? – Ножки стула отрывисто грохотнули о пол, когда я рывком подался вперед. Вот уж что‑что, а это я ожидал услышать в последнюю очередь. – В смысле… живой?
– Ну да. – Пащенко неожиданно зло усмехнулся. –В смысле не мертвый. Не нечисть. Самый обычный живой человек.
– А точно не мертвяк? Все‑таки отличить живого человека от мертвого всего лишь по следам…
Вообще‑то тут я был немного не прав. Человека от мертвяка по следам отличить все‑таки можно. Ходячие трупы, особенно несвежие, при ходьбе обычно заметно подволакивают ноги, и от опытного глаза это не ускользнет.
Следовало ожидать, что именно в это меня и ткнут носом. И Пащенко открыл уже было рот. чтобы, несомненно, именно так и сделать. Но тут в разговор со свойственной ему бесцеремонностью влез Валерка Ветров – руководитель учебного подразделения, к которому по справедливости относилась и третья группа.
– Мертвые костры не жгут. – жизнерадостно сообщил он, – и со скуки художественной резьбой по дереву не занимаются.
Я нахмурился, уже начиная предчувствовать, что сегодняшний денек обещает мне неприятности куда более крупные, чем разгулявшаяся в пригороде стая ликантропов, как то было в прошлый раз.
– Что еще за резьба?
– А я почем знаю?.. Какой‑то придурок сидел позавчера ночью у костра – огонек, кстати, видели со стены часовые, но значения не придали, олухи, – и на досуге занимался тем, что вырезал из обломанной ветки какую‑то фигню. Когда вырезал – бросил в огонь. Только вот она не до конца сгорела. И стружки остались. Ну и следы еще – сапоги, старые уже, стоптанные и неоднократно чиненные. Короче, доказательств достаточно.
Я сидел и молчал.
Думал. Представлял себя на месте того дурака, который решился заночевать прямо посреди лесопарковой зоны, практически в двух шагах от кладбища. Представлял и не мог представить… Ну ни в жизнь я не стал бы так рисковать, когда есть куда более спокойные и безопасные способы скоротать ночь. Отойди на пару километров в любую сторону, и вот тебе пожалуйста – брошенные жилые кварталы. Выбирай квартирку по вкусу и баррикадируйся на ночь. Ну а если уж так приперло ночевать на открытом месте – ищи укрытие, прячься, таись, на худой конец просто лезь на дерево. Но никогда, ни в коем случае не разжигай огонь. Эта глупость как раз из разряда тех, после которых домой уже не возвращаются.
Только в стариковских байках нечисть боится огня. Враки. Не боится она… Мертвые вообще ничего не боятся, страх – это для живых.
Костер ночью видно один только черт знает за сколько километров. И любой вампир или, если на то пошло, оборотень, увидев свет, обязательно заинтересуется: что же это там такое происходит?
Этот же человек (если только это действительно был человек) не только не побоялся посреди кишащего нечистью леса разжечь огонь, но еще и ухитрился преспокойно просидеть у него целую ночь, со скуки развлекаясь резьбой по дереву… Кстати, что он там такое вырезал?
Именно этот вопрос я и задал. Просто так, не ожидая ответа, да и не нуждаясь в нем. Только чтобы не молчать. Не говоря ни слова, Ветров наклонился в сторону, выудил откуда‑то из‑под стола короткий обрубок деревяшки и все так же молча перебросил мне в руки. Я машинально поймал, ощутив под пальцами липкую жирную сажу.
Большая часть резьбы была уничтожена огнем. Уцелело немногое. Но и этого хватило, чтобы я мрачно поджал губы.
Ветров довольно осклабился.
– Отличный образчик, правда?.. С первого взгляда тошнить начинает.
Я вообще‑то не понимал, чему тут радоваться… Но тем не менее Валерка был прав. От одного только взгляда на грубо выстроганные узоры становилось кисло во рту. Смотрелись они действительно более чем отвратно. Это ж каким умельцем надо быть, чтобы тремя‑четырьмя небрежно процарапанными простым ножом линиями превратить кусок дерева в такую мерзость, что ее и в руках‑то держать противно.
А может быть, все дело в том, что от этой деревяшки буквально несло тьмой. Той же самой тьмой, какую щедро изливал из себя мой надежно спрятанный под наглухо застегнутой курткой кинжал. Такой же, но… другой.
– Священникам показывали? – перебрасывая разрисованную головню обратно в руки Ветрова, поинтересовался я.
– Да, Алексей. – Шеф неопределенно покрутил головой, словно пытаясь втянуть ее поглубже в плечи. – Показывали.
– И что?
– Да ничего, – вновь влез в разговор Ветров. Шеф метнул в его сторону хмурый недовольный взгляд, но без особого успеха. Валерка его даже не заметил. – Верещали только: «А‑а! Инструмент зла, орудие Дьявола! Немедленно уничтожить»… Ну да ты понимаешь.
Я кивнул. Действительно, чего тут не понять. В свое время примерно то же самое наши святые отцы говорили относительно моего кинжала… Хотя масштабы все‑таки не сравнимы. Кинжал – источник силы, тогда как эта недогоревшая деревяшка – всего лишь точка ее приложения. Кто‑то просто наложил Слово на это полено, позаимствовав силы у тьмы. Но для чего? С какой целью? И чем этот кто‑то заплатил за возможность одолжить ничтожный клочок могущества у владыки нижнего мира?.. Впрочем, последний вопрос снимается. Ответ на него очевиден: нижний мир давно уже установил соответствующую цену за подобные услуги – душу. И никакая иная валюта Князя Лжи не заинтересовала бы.
– И что же это такое? – Пользуясь затянувшейся паузой, я обежал взглядом всех присутствующих в этом зале, перебегая глазами с одного хмурого лица на другое.