— Я уже говорил.
— Я помню, — махнула ручкой Леночка. — Но ведь он такой старый, что уже совершенно ничего не слышит. И не понимает совершенно ничего! Он мне говорит: «Милочка, тяните ноту…» Господи, пошлость какая. Что я ему, оперная, что ли? Какие ещё ноты? Компьютер в студии для чего? Я ему говорю: «Фабрику звёзд» посмотрите! Разве там ноты тянут?» Надо быть современнее…
— А он? — заинтересовался Эльдар.
— А он мне: «Милочка, я развожу породистых скакунов, а не водовозных кляч». Это он то разводит, да? Тоже мне авторитет выискался…
— В данном случае слово «разводить» использовалось в своём подлинном значении, — обронила Анна. — Смысл примерно такой: выращиваю, воспитываю. Георгий Станиславович не имел в виду, что отнимает у животных деньги.
Эльдар вновь хмыкнул. Никита внимательно посмотрел на Анну. И в очередной раз подумал, что Ахметов, в отличие от него, умеет выбирать женщин. Красивая, элегантная и умная Анна выглядела настоящей пантерой, Леночка на её фоне смотрелась в лучшем случае домашней кошечкой. Безголосой и безголовой.
— Я тоже подумала, что старикан слова перепутал, — согласилась Леночка. — А это ужасное «милочка»?! Ты представляешь?
— С трудом, — улыбнулась Анна. — Он тебя все время так называл?
— Почти.
— Очень обидно.
— Он мне говорит: «Вам, милочка, и надо на „Фабрику звёзд“. Мне!! Представляешь?! Я ему говорю: „Да у меня два клипа на MTV в ротации и на трех радиостанциях… Я Жмурова, а это, между прочим, имя!“
— В общем, с Георгием Станиславовичем ты поругалась? — подал голос Крылов.
— Милый, ты на меня не сердишься? — Леночка прильнула к Никите и умильно заглянула ему в глаза. — Я совсем совсем не хотела ругаться. Но он…
— Забудь. Все в порядке.
Крылов понимал, что если и надо сердиться, то только на себя. Перед стариком Никита уже извинился, а заодно убедился в правильности мимолётного замечания Анны: «Может, имело смысл сначала научить девочку пению, а уже потом оплачивать видеоклипы?» Увидев себя по телевизору, Леночка перестала адекватно оценивать происходящее.
— Он был груб со мной.
— Да зачем тебе ноты, на самом деле? — негромко произнесла Анна.
Глубокий голос с лёгкой женственной хрипотцой, чарующий, привлекающий внимание. Анна произнесла слова тихо, но и Эльдар, и Крылов молниеносно обернулись в её сторону.
— Вот и я говорю! — Леночка, обрадованная тем, что скандала не будет, охотно развила тему: — Жмурова — это имя! При чем тут «Фабрика звёзд»? Я сама звезда!
Никита вздохнул и посмотрел на вошедшего в кабинет человека:
— Да, Володя.
— Есть тема, — негромко произнёс мужчина.
— Какая?
Безопасностью игорного дома занимался Эльдар, Владимир Даньшин был его правой рукой, профессионалом, умело управляющимся и с персоналом, и с техникой. В своё время он прошёл стажировку в Лас Вегасе и заслуженно считался одним из лучших специалистов по безопасности игорных заведений в Москве.
— Приехали люди от Давида.
Крылов и Ахметов переглянулись. Анна, уловив возникшее напряжение, поднялась:
— Мужчины, мы подождём вас в ресторане.
— Я не хочу в ресторан, — надула губки Леночка.
— Пойдём, — улыбнулась Анна. — Я совсем забыла рассказать, что на Смоленке открыли новый бутик.
—Чей?
Волшебное слово «бутик» сыграло роль поводка, и можно сказать, что из кабинета Крылова вышла дама с собачкой.
Никита, дождавшись, когда за девушками закроется дверь, посмотрел на Даньшина.
Никита, дождавшись, когда за девушками закроется дверь, посмотрел на Даньшина.
— Кто приехал?
— Шестёрки, — небрежно ответил Владимир. — Проверить, не передумали ли мы.
— Я не передумал, — отрезал Крылов. — Все останется как есть.
Давид Цвания был уважаемым и известным человеком в московском игорном бизнесе, владельцем казино «Изумруд», но все знали, что за Цвания стоит Автандил Гори, лидер весьма крупной преступной группировки. «Два Короля» приносили неплохую прибыль, входили в пятёрку самых популярных игорных домов города, и не было ничего странного в том, что бизнесом заинтересовались. Крылову и Ахметову поступило предложение поделиться акциями, но друзья упёрлись. Когда то, в лихие девяностые, подобная принципиальность могла стоить им жизни, но теперь предпочитали договариваться, и некоторое время Давид поднимал цену, надеясь, что Крылов и Ахметов одумаются. Когда же это не помогло, прошли довольно жёсткие переговоры, в ходе которых стороны решили выяснить отношения за карточным столом. Не самая здравая мысль, конечно, но Гори не хотел шума, и найденный выход был последней возможностью не переходить к горячему конфликту. Никита, которому тоже не хотелось воевать, согласился.
— Все останется как есть, — повторил Крылов. — Мы сыграем.
И его взгляд, как всегда в минуты раздумий, устремился к стеклянным дверцам стоящего напротив стола шкафа — предмета особой гордости Никиты. Триста двадцать семь экспонатов, связанных с азартными играми, прекрасная коллекция, включающая старинные карты и фишки первых казино Лас Вегаса, гравюры, литографии и книги.
— Мы поставим на кон «Два Короля» и выиграем. — Никита перевёл взгляд на Эльдара: — Пожалуйста, съезди к Давиду лично и обсуди с ним все подробности игры.
— О’кей.
— Володя, до среды ты должен быть предельно внимателен: нам не нужны провокации.
— А после среды?
— А после среды будет видно, — усмехнулся Никита, выбираясь из кресла. — Володя, я иду в туалет, а потом в ресторан. Сделай так, чтобы, когда я выйду в зал, приблудных шестёрок поблизости не было.
* * *
Москва, улица Большая Каретная,
2 ноября, вторник, 23.52
Вернуться из набега на Тайный Город удавалось немногим, да и сама философия этих атак не предполагала возвращения: месть была их смыслом. Напитать проклятые камни ненавистной кровью, убивать, убивать и ещё раз убивать. Высушивать , пока не затупятся иглы , пока не станет плохо от украденной силы, переводить дух — и снова высушивать . И погибнуть в бою с карателями. Погибнуть, но показать, что дух Саббат не сломить. Что масаны по прежнему готовы отдавать жизнь за свободу и никому не удастся накинуть рабский ошейник на гордых воинов ночи.
Возвращались единицы, а потому Людвиг Робене считался в клане настоящей легендой: восемь набегов. Восемь вытатуированных на левом предплечье иероглифов «плак» — «свобода». И восемь шрамов на сердце — скорбь по потерянным друзьям. В каждый следующий набег Людвиг отправлялся ещё более ожесточившимся и в то же время — ещё более хладнокровным, выдержанным. Он никогда не думал о возвращении, никогда не уклонялся от схваток, но всегда просчитывал шансы, уверенно выбирая наиболее оптимальный способ действий, и покидал Тайный Город со щитом.
А вот Басул Турчи насчёт ошейников и поводков не беспокоился, и вся его родня не беспокоилась, и вся семья тоже. И это несмотря на то, что шасы были вассалами Тёмного Двора столько тысяч лет, что даже Спящий сбился бы, подсчитывая их. Как склочным торговцам удалось прибиться к неуживчивым навам, историки спорили до сих пор. По всем выкладкам получалось, что тёмные должны были вырезать вечно недовольных всем и вся шасов при первой же встрече.