- Еще бы! Этим занимается полиция. Но было бы интересноузнать,что
именно входит в вашу компетенцию, доктор Пильман...
- Имеет место постоянная утечка материалов из ЗонПосещениявруки
безответственныхлициорганизаций.Мызанимаемсярезультатамиэтой
утечки.
- Нельзя ли чуточку поконкретней, доктор?
-Давайтелучшепоговоримобискусстве.Неужелислушателейне
интересует мое мнение о несравненной Гвади Мюллер?
- О, разумеется! Но я хотел бы сначала покончить снаукой.Васкак
ученого не тянет самому заняться инопланетными чудесами?
- Как вам сказать... Пожалуй.
- Значит, можно надеяться,чтохармонтцыводинпрекрасныйдень
увидят своего знаменитого земляка на улицах родного города?
- Не исключено...
1. Рэдрик Шухарт, 23 года, холост, лаборант Хармонтского
филиала Международного института внеземных культур
Накануне стоим это мы с ним в хранилище уже вечером, остаетсятолько
спецовки сбросить, иможнозакатитьсяв"Боржч",принятьворганизм
капельку-другуюкрепкого.Ястоюпростотак,стенуподпираю,свое
отработал и уже держу наготове сигаретку, курить хочется дико, два часа не
курил, а он все возится со своимдобром:одинсейфзагрузил,запери
опечатал, теперь другой загружает, берет с транспортера "пустышки", каждую
со всех сторон осматривает (а онатяжелая,сволочь,шестьсполовиной
кило, между прочим) и с кряхтеньем аккуратненько водворяет на полку.
Сколько уже времени он с этими "пустышками" бьется, и, по-моему,без
всякой пользы для человечества. На его месте я давным-давно бы ужеплюнул
и чем-нибудь другим занялся за те же деньги. Хотя, с другой стороны,если
подумать,"пустышка"действительноштуказагадочнаяикакая-то
невразумительная, что ли. Сколько я их на себе перетаскал,авсеравно,
каждый раз как увижу - не могу, поражаюсь. Всего-то в ней два медных диска
с чайное блюдце, миллиметров пять толщиной,ирасстояниемеждудисками
миллиметров четыреста, и кроме этого расстояния, ничего между ними нет. То
есть совсем ничего, пусто. Можно туда просунуть руку, можно и голову, если
ты совсем обалдел от изумления, - пустота и пустота, одинвоздух.Ипри
всем при том что-то между ними, конечно, есть, сила какая-то,какяэто
понимаю, потому что ни прижать их, эти диски, друг к другу,нирастащить
их никому еще не удавалось.
Нет, ребята, тяжело эту штуку описать, если кто невидел,оченьуж
она проста на вид, особенно когда приглядишься иповеришьнаконецсвоим
глазам. Это все равно что стакан кому-нибудь описывать или,недайбог,
рюмку: только пальцами шевелишь и чертыхаешься от полного бессилия. Ладно,
будемсчитать,чтовывсепоняли,аесликтонепонял,возьмите
институтские "Доклады" - там в любом выпуске статьи про эти"пустышки"с
фотографиями.
..
В общем, Кирилл бьется с этими "пустышками" уже почти год. Я у него с
самого начала, но до сих пор не понимаю толком, чего он от них добивается,
да, честно говоря, и понять особенно не стремлюсь. Пустьонсначаласам
поймет, сам разберется, вот тогда я его, может быть, послушаю. А покамне
ясно одно: надоемувочтобытонисталокакую-нибудь"пустышку"
раскурочить, кислотами ее протравить, под прессом расплющить, расплавить в
печи. И вот тогда станет ему все понятно, будет ему честь и хвала,ився
мировая наука содрогнется от удовольствия. Но покуда, какяпонимаю,до
этого еще очень далеко. Ничего онпокуданедобился,замучилсятолько
вконец, серый какой-то стал, молчаливый, и глаза у негосделалиськаку
больного пса, даже слезятся. Будь на его месте кто еще, напоилбыяего
как лошадь, свел бы к хорошей девке, чтобы расшевелила, а на утро бы снова
напоил и снова к девке, к другой, и был бы онуменячерезнеделюкак
новенький, уши торчком, хвост пистолетом. Только вот Кириллу это лекарство
не подходит, не стоит и предлагать, не та порода.
Стоим, значит, мы с ним в хранилище, смотрю я на него, какой он стал,
как у него глаза запали, и жалко мне его стало, сам не знаю как. И тогда я
решился. То есть даже не сам я решился,асловноменякто-тозаязык
потянул.
- Слушай, - говорю, - Кирилл...
А он как раз стоит, держит на весу последнюю "пустышку",истаким
видом, словно так бы в нее и влез.
- Слушай,-говорю,-Кирилл!Аеслибыутебябылаполная
"пустышка", а?
- Полная "пустышка"? - переспрашивает он и брови сдвигает, будто яс
ним по-тарабарски заговорил.
- Ну да, - говорю. -Этатвоягидромагнитнаяловушка,какее...
объект семьдесят семь-бэ. Только с ерундой какой-то внутри, с синенькой.
Вижу, начало до него доходить. Поднял он на меня глаза, прищурился, и
появился у него там, за собачьей слезой, какой-то проблеск разума, какон
сам обожает выражаться.
- Постой, - говорит он. - Полная? Вот такая же штука, только полная?
- Ну да.
- Где?
Вылечился мой Кирилл. Уши торчком, хвост пистолетом.
- Пойдем, - говорю, - покурим.
Он живо сунул "пустышку" в сейф, прихлопнул дверцу, запернатрис
половиной оборота, и пошли мы снимобратновлабораторию.Запустую
"пустышку" Эрнест дает четыреста монет наличными, азаполнуюябыиз
него, сукина сына, всю его поганую кровь выпил, но хотитеверьте,хотите
нет, а я об этом даже не подумал, потому что Кирилл у меня ну просто ожил,
снова стал как струна, аж звенит весь, и по лестнице скачетчерезчетыре
ступеньки, закурить человеку не дает. В общем,всеяемурассказал:и
какая она, и где лежит, и как к ней лучше всего подобраться. Онсразуже
вытащил карту, нашел этот гараж, пальцем его прижал и посмотрелнаменя,
и, ясное дело, сразу все про меня понял, да и чего здесь было не понять!.