Я не знал, что произошло и как это объяснить (потому что встретить трицератопса на сельской дороге через шестьдесят миллионов лет после того, как околел последний из их породы, конечно же, немыслимо), - но принять за истину, что его там не было, я не мог тоже.
Кое-как поднявшись на нетвердые ноги, я начал осторожно красться назад к машине по усыпавшим склон шатким и острым камням, которые так и норовили выскользнуть из-под подошв. Гром гремел все сильнее. Холмы к западу от долины, к которой должна бы вывести петляющая дорога, то и дело озарялись вспышками молний. Гроза быстро надвигалась, подступая ближе и ближе.
Машина застряла поперек дороги, задние колеса в кювете, кузов всего на дюйм-другой приподнят над полотном. Я залез на сиденье, выключил свет и нажал на стартер. Но когда сделал попытку тронуться, машина не шелохнулась. Задние колеса прокручивались с воем, потоки грязи пополам с мелкими камешками барабанили изнутри по крыльям. Я попытался подать немного назад, чтобы тронуться с разгона, - колеса продолжали вертеться вхолостую. И дураку было ясно, что завяз я прочно.
Я заглушил мотор и вылез, постоял немного, вылавливая в паузах между раскатами грома хоть какой-нибудь звук, намекающий на большого зверя, который притаился во тьме. Я не расслышал ровным счетом ничего.
Тогда я пошел пешком, по правде говоря, не слишком смело - да что там, по-прежнему перепуганный до смерти, готовый сорваться и бежать сломя голову при малейшем шевелении в темноте, при малейшем шорохе.
Впереди была ферма, та, что я приметил раньше. Свет все так же лился из единственного окошка, остальная часть дома тонула в потемках. Яркой синей вспышкой полыхнула молния, и я понял, что это не дом, а домик, крохотная развалюха, прижатая к земле, с перекошенной под ветром, дико накренившейся трубой. Выше домика на склоне расположился ветхий амбар, навалившийся по-пьяному на одинокую копну сена, а за амбаром - навес для скота на отесанных столбах. При свете молнии он показался странным сооружением из белых отполированных костей. Позади домика высилась исполинская поленница, а рядом с ней - допотопный автомобиль, рыдван, опирающийся задом не на колеса, а на доску поперек козел.
Единственной вспышки оказалось довольно, чтобы я признал этот домик. Не этот конкретный домик, конечно, но тип жилища, к какому он принадлежал. Когда я мальчишкой бегал по окрестностям Пайлот Ноба, я видел таких немало - нищенские наделы (трудновато было назвать их фермами), где семьи, утратившие всякую надежду на лучшее, надрывались год за годом, лишь бы сохранить на плечах какую-то одежонку, а на столе - еду. Такие наделы были в этих краях двадцать лет назад и вот сохранились до сих пор, а значит, тут ничего не изменилось. Что бы ни происходило во внешнем мире, здешние люди, теперь я убедился, жили так же или почти так же, как повелось от века.
Путь озарили новые вспышки, с их помощью я вскарабкался по тропке к освещенному окошку и наконец добрался до дверей. Поднялся по шатким ступенькам на крыльцо, постучал.
Даже и ждать не пришлось. Дверь отворилась почти мгновенно. Словно обитатели поджидали меня, словно предвидели встречу.
Тот, кто открыл мне, был плотен и седоват. На голове у него была шляпа, а в зубах трубка. Зубы, сжимавшие трубку, изрядно пожелтели, а глаза, выглядывавшие из-под большой черной шляпы, из-под ее нависших полей, прежде были голубыми, да вылиняли.
- Ну входи, входи, - бросил он. - Не пялься без толку. А то гроза грянет, шкуру промочишь.
Я переступил порог, а он притворил дверь. Это оказалась кухня. Дородная тетка - голова крупная, тело еще крупнее, одета в бесформенное платье-балахон, а волосы повязаны тряпкой - стояла у плиты, где пылали дрова, и готовила ужин.
Колченогий стол был готов к трапезе, то есть накрыт клеенкой, а на середину выставлен керосиновый фонарь.
- Извините, что беспокою вас, - вымолвил я, - но моя машина завязла на дороге, не сдвинешь. И кроме того, я, наверное, заблудился...
- Дороги туг путаные, - ответил мужчина. - Для тех, понятно, кто не привык. Иная вьется, вьется, а потом, глядишь, никуда и не приведет. А ты куда путь держишь, незнакомец?
- В Пайлот Ноб.
Он глубокомысленно кивнул.
- Выходит, ты не туда заехал. Тут, немного ниже, надо было в другую сторону поворачивать.
- Мне подумалось, - сказал я, - не согласитесь ли вы запрячь лошадь и вытянуть мою машину обратно на дорогу? Ее занесло, задние колеса попали в кювет. Я более чем охотно заплачу вам за ваши хлопоты...
- Слышь, незнакомец, присядь-ка, - перебил он, вытаскивая стул из-под стола. - Мы как раз собирались поесть, еды хватит на троих. Окажи милость составить нам компанию.
- А как же машина? Я, признаться, спешу... Он качнул головой.
- Ничего не выйдет. Сегодня, по крайней мере. Лошадей-то нет на конюшне, пасутся где-то, может, наверху на холмах. Не сумеешь ты заплатить мне столько, и никто не сумеет, чтобы я потопал их искать, когда вот-вот хлынет дождь и вокруг полно гремучих змей.
- Но гремучие змеи, - возразил я глуповато и невпопад, - по ночам не выползают...
- Вот что я тебе скажу, сынок, - заявил он. - Про гремучих змей никто ничего наверняка не знает.
- Извините, я не представился, - сказал я. - Меня зовут Хортон Смит.
Мне, по правде говоря, надоело, что он обращается ко мне “незнакомец” или “сынок”. Но женщина вдруг отпрянула от плиты, впрочем, не выпуская огромной вилки из рук, и обернулась.
- Смит! - воскликнула она радостно. - Но ведь наша фамилия тоже Смит! Мы случайно не родственники?
- Да нет, мать, - откликнулся мужчина. - Смитов на свете пруд пруди. Если чья-то фамилия Смит, то вовсе не обязательно, что он нам родня. Но, - добавил он, - сдается мне, что с однофамильцем не грех и выпить по маленькой.
Пошарив под столом, он вытащил объемистую банку. И достал с полки над головой пару стаканов.
- По виду ты вроде горожанин, - изрек он, - хотя доводилось слышать, что среди вас тоже есть не дураки выпить. Не скажу, что эту штуку можно назвать первосортным пойлом, но гнали ее из кукурузы без всяких примесей, и уж точно, что ты не отравишься. Только не глотай сразу помногу, а то дух перехватит. Зато после третьего-четвертого глотка можешь больше не трусить, потому как приспособишься. Кто бы что ни говорил, а в такую ночку нет ничего приятнее, чем присосаться к банке с самогоном. Я добыл эту у старого Джо Хопкинса. Джо гонит пойло у себя на острове, там на реке... - Он уже приподнял банку в намерении разлить содержимое по стаканам, как вдруг на лице его мелькнул испуг и он смерил меня проницательным взглядом:
- Слышь, а ты часом не из налоговых инспекторов?
- Нет, - заверил я его, - не из налоговых.
Он вернулся к прерванному занятию и наполнил стаканы.
- С ними ничего наперед не знаешь. Подкрадутся исподтишка, и не раскусишь. В прежние времена их было видать за милю, а теперь наловчились. Могут переодеться и выдать себя за кого угодно. - Он подпихнул один стакан по столу в мою сторону. - Мистер Смит, мне жаль, что я не могу услужить тебе. По крайней мере, сейчас не могу. Не сегодня, когда вот-вот начнется гроза.