– Интересно, кто изобрел азартные игры? – промурлыкал О’Грейди. – Вот уж ради чего стоит жить.
– Одну минуту, – прервал дискуссию Большой Рыжий. – Еще одно сообщение от Эйнштейна.
Мы все замолчали, дожидаясь продолжения.
– Он говорит, что мы все не правы. Пение, цвета, азартные игры и йодль – это хорошо, но есть только одно изобретение, ради которого действительно стоит жить.
Все молчали, зная, что Эйнштейн никогда не ошибается.
– Он собирается рассказать нам о нем? – спросил Макс.
– Да, – кивнул Большой Рыжий, не отрывая глаз от экрана. – Уже рассказывает.
ВЕЛИЧАЙШЕЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ
Вы знаете (начал Эйнштейн), что первые чертежи Бог сделал из рук вон плохо.
Рассмотрим, к примеру, Вселенную, а мы можем рассмотреть только ее, потому что другой нет. Ей семнадцать миллиардов лет, плюс‑минус несколько месяцев, и при этом прошло четырнадцать миллиардов, прежде чем где‑то зародилась жизнь.
И первые живые существа были не из тех, о ком хочется написать домой, какими можно гордиться. Одноклеточные, невидимые глазу, впрочем, это и хорошо, поскольку с микроскопом становилось ясно, что они страшны, как смертный грех.
Со временем у них появились руки, ноги, ноздри и прочее, они выползли из первозданного болота на сушу.
* * *
– Он говорит о Земле? – спросила Золушка. – Не думала, что человечеству столько лет.
– Я его спрошу. – Большой Рыжий отпечатал вопрос.
* * *
Вы думаете, у Земли монополия на первозданное болото (спросил Эйнштейн)? Между прочим, первыми из грязи и тины на сушу выбрались белдорианцы с Даникса IV. Гуманоиды, не без достоинств, но им потребовался миллиард лет, чтобы изобрести средства личной гигиены.
* * *
– Он думает, что средства личной гигиены – величайшее изобретение всех времен? – с саркастической улыбкой спросил Макс Три Ствола.
* * *
Если меня еще раз прервут, я перестану развлекать вас и сосредоточусь на своем стакане (передал компьютер слова Эйнштейна, который хмурился и своими невидящими глазами смотрел прямо на Макса).
Как я и говорил, белдорианцы были гуманоидами. Со стороны могло показаться, что у них всех под мышками опухоли, но опытный наблюдатель скоро бы заметил, что эти опухоли на самом деле – белдорианские зародыши, потому что размножались белдорианцы почкованием.
Наверное, нет нужды особо отмечать, что с каждым поколением их число уменьшалось. Действительно, кому охота таскать под мышками по неродившемуся ребенку. Среди прочего, они мешали бросать копье и, уж конечно, не способствовали изобретению баскетбола. Продолжение рода доставляло слишком много хлопот, и все меньше белдорианцев взваливали на себя такую ношу.
И вот тут Игглот, белдорианец, только‑только достигший половой зрелости, случайно потерся о свою подругу Марлит, когда они спали в пещере, и обнаружил, что на ощупь она очень приятная. Поэтому прикоснулся к ней снова. Вообще‑то она всегда крепко спала, но все эти прикосновения разбудили ее, она пришла к выводу, что ей это нравится, и ответила ему взаимностью. Следующий месяц они только и делали, что трогали друг друга в разных местах, прерываясь лишь для того, чтобы съесть сандвич.
Прикосновения вообще были приятны, но, когда они потрогали друг друга там, по телу побежали искры. В тот же день сандвичи у них закончились и, поскольку рты остались не у дел, они изобрели целование. Еще семь лет ушло на то, чтобы методом проб и ошибок сделать следующий шаг, но в конце концов одним дождливым осенним днем они изобрели половой акт.
Конечно, если бы все эти изобретения остались достоянием только этой парочки, галактическая история пошла бы другим и существенно менее интересным путем.
Но случилось так, что Барлотут, самый близкий друг Игглота, как‑то раз заглянул к нему, чтобы узнать, не пойдет ли тот на рыбалку.
– Уходи, – пробормотал Игглот. – Я занят.
– И когда ты освободишься? – добродушно спросил Барлотут, который в общем‑то никуда не торопился.
– Через год, начиная со следующего четверга, – рявкнула Марлит.
До этого момента Барлотут и не подозревал, что Игглот не один, в пещере было довольно темно, но теперь он прищурил все свои пять глаз и всмотрелся в темноту.
– А что это вы тут делаете? – полюбопытствовал он.
– Мы не знаем, как это называется, – ответил Игглот. – Но очень приятно! Тебе стоит попробовать.
– Нет ничего приятнее рыбалки! – уверенно заявил Барлотут.
– Отлично. – Игглот тяжело дышал. – Иди ловить рыбу и оставь нас одних.
Барлотут уже собрался ответить, но тут Марлит начала все громче и громче смеяться, а потом издала радостный (и рвущий барабанные перепонки) крик.
– Хорошо. – Барлотут повернулся и пошел прочь. – Если это действительно так приятно, я попробую.
Он попробовал, поделился своими впечатлениями, и скоро все белдорианцы делали это. Поначалу изобретение не принесло результатов, они по‑прежнему носили неродившихся младенцев под мышками, но мутация – великая вещь, так что скоро младенцы больше не отпочковывались, а секс стал настолько популярен, что распространился по всей галактике среди как разумных, так и неразумных видов, хотя я предполагаю, что пересечь межгалактическую пропасть ему все же не удалось и в Туманности Андромеды размножение по‑прежнему происходит почкованием.
Вот так все произошло и, появись сейчас перед нами Игглот и Марлит, я уверен, что мы все аплодировали бы им стоя. А если бы они перестали трогать друг друга, чтобы уделить нам минимум внимания, я в не меньшей степени уверен, что они испытывали бы законное чувство глубокого удовлетворения, узнав, с каким энтузиазмом все и каждый внедряют их изобретение в жизнь.
По моему разумению, они изобрели не только половой акт, они изобрели мутацию.
* * *
– Я ничего этого не знал, – признал Катастрофа Бейкер.
– Вселенная полна тайн, – изрек Ахмед Альфардский. – Странно, конечно, – задумчиво продолжил он, – но большинство из них может быть раскрыто в постели с представителем противоположного пола.
– И нет ничего более противоположного, чем женщины, – уточнил Никодемий Мейфлауэр, с восхищением глядя на Золушку.
– Только представьте себе, – продолжил Бейкер. – Если бы не эти двое белдорианцев, которые жили миллиарды лет тому назад, я бы сейчас смотрел на Силиконовую Карни и ничего не чувствовал.
– Сейчас ты ничего и не почувствуешь, – отрезала Карни. – Так что не распускай руки.
Все рассмеялись, Катастрофа Бейкер громче остальных.
Я сверился с часами за стойкой. Обычно мы начинали закрываться через полчаса, но герои спали меньше, чем обычные люди. Опять же, в этот вечер они настроились на долгий разговор. А кроме того, следовало приглядывать за вражескими кораблями, вот я и велел Регги держать бар открытым до последнего клиента.
Бейкер допил стакан, подошел к Большому Рыжему.
– Спроси Эйнштейна, кто изобрел Бога.
Большой Рыжий передал вопрос и практически сразу получил ответ.
– Он говорит, что дебаты еще продолжаются и нет полной ясности в том, кто кого изобрел, Бог – нас или мы – Бога.
– Может кто‑то третий изобрел и нас, и Бога, – предположил Макс, который просто не мог держать рот на замке.