И потом, их всех давным‑давно отправили домой.
– Я про пелопоннесов.
– Я ненавижу насекомых! – взорвался он. – А особенно ненавижу насекомых, которые выглядят, как женщины!
В таких вот разговорах мы провели полчаса, по истечении которых я так и не узнал, что же ему нравится. Он ненавидел мужчин, ненавидел женщин, ненавидел детей, армию, государство, инопланетян. Терпеть не мог собак, кошек, птиц.
Я предложил ему выпить, пытаясь определиться, как мне поступить: убить на месте или взять с собой, чтобы он пошел под суд. Он глотнул, выплюнул, отшвырнул фляжку.
– Я ненавижу пойло!
– Это настоящий сигнианский коньяк!
– Что ты понимаешь в коньяках, говнюк?
Дилемма передо мной стояла серьезная. Пристрелить и везти тело через треть галактики, когда от него уже воняло. С другой стороны, оставить в живых и всю дорогу его слушать, а я понимал, что больше чем на час меня не хватит, и я все равно его убью.
Но, к счастью, меня осенило.
Я поднялся, нацелив на него глушак, велел войти в пещеру.
– Прощай, Джесс.
Он недоверчиво таращился на меня.
– Я большую часть жизни был охотником за головами. Имел дело со всяким отребьем. И должен тебе сказать, более мерзкого типа, чем ты, мне встречать не доводилось.
– Ты не собираешься меня убивать? – спросил он.
– Нет.
– И не возьмешь с собой?
– Нет.
– Почему нет?
– Потому что я пришел к заключению, что не будет для тебя худшего наказания, чем оставить на планете, населенной гигантскими насекомыми, которые любят тебя не больше, чем ты – их. Прежде чем улететь, я расскажу им, где тебя найти, объясню, насколько ты опасен, чтобы никто не появлялся поблизости в одиночку и без оружия.
– Ты не можешь этого сделать! – заревел он. – А как же твое вознаграждение?
– Я решил, что самое лучшее мое вознаграждение – воспоминания о том, где тебе придется торчать до конца своих дней, – ответил я.
И отбыл.
* * *
– Люблю я истории о смерти и резне! – воскликнул преподобный Билли Карма. – Они такие религиозные, если вы понимаете, о чем я.
– Ты хоть вернулся, чтобы узнать, что стало с Чокнутым Джессом? – спросил Макс.
Могильщик покачал головой.
– Насколько я знаю, он все еще там, живет на фруктах и ягодах, иногда съедает червя, чтобы пополнить запасы белка. – Он улыбнулся, такое случалось с ним не чаще, чем раз в месяц. – Во всяком случае, я на это надеюсь.
– Просто удивительно, что вы трое участвовали в этой войне и ни разу не встретились, – заметил Бард.
– Я не участвовал, – напомнил Могильщик. – Прилетел туда, когда война уже закончилась.
– А сколько она длилась от начала и до конца? – спросил Бард.
– Чертовски долго, – ответил Макс. – Хотелось бы мне добраться до тех, кто решил, что ее надо начинать. – Он задумался. – Едва ли идея принадлежала генералу Байглоу. Он хотел вырваться оттуда больше других.
– Кто знает? – пожал плечами Маленький Майк. – Но, с другой стороны, уже тысячи лет так повелось: одни придумывают войны, а потом отправляют других сражаться на них.
– Вот тут возникает интересный вопрос, – вставил Никодемий Мейфлауэр.
– Да? – вскинул брови Маленький Майк. – И что это за вопрос?
– Кто придумал самую первую войну?
– Черт, да кто вообще что придумал? – воскликнул Катастрофа Бейкер.
– Нет никакой возможности это узнать. Скорее всего какой‑нибудь пещерный человек с дубиной.
– Это не совсем так, – поправил его Бард. – О большинстве изобретений имеются подробные сведения. Все задокументировано.
– Правда?
– Абсолютно. Не верь мне на слово. Спроси Эйнштейна.
– Спросить его? – повторил Бейкер. – Да я понятия не имею, как дать ему знать о моем присутствии. Разве что воткнуть в него булавку.
– Просто задай вопрос. – Большой Рыжий достал из кармана компьютер. – Я его передам.
– Я не представляю себе, о чем спрашивать, – пробурчал Бейкер, на пару секунд задумался. – Пусть расскажет нам о некоторых самых важных изобретениях.
Большой Рыжий прошептал вопрос компьютеру, постучал по экрану. Мгновением позже зажужжал компьютер Эйнштейна и начал печатать ответ.
– Ну? – спросил Бейкер у Большого Рыжего, всматривающегося в экран.
– Домариец по имени Каббис Коба изобрел процесс поедания пищи три миллиарда двадцать семь лет тому назад, в воскресенье утром, в четверть десятого, – озвучил текст Большой Рыжий. – Процесс получил очень широкое распространение, потому что раньше люди не знали, что делать со ртами все то время, когда они не разговаривали, и быстро перекинулся на другие планеты. – Он помолчал, глядя на маленький экран. – Вот еще одно. Моисей не только привел свой народ из рабства к Земле Обетованной, но и изобрел первый десерт. Насчет рецепта у Эйнштейна есть сомнения, но вроде бы в его состав входили инжир, мед и взбитые сливки.
– Ничего глупее за всю свою жизнь я не слышал, – фыркнул Бейкер. – Хотя чего только не наслушаешься в барах.
– Наверное, ты не прав, – заметил Аргиль. – Если человечество не систематизирует свою историю, сие не означает, что остальные тоже этим не занимаются.
– О какой истории ты ведешь речь? – пренебрежительно спросил Бейкер.
– Мой предок, Куиллот Тариот Третий, самолично изобрел чих.
– Чих не изобретают, – отрезал Бейкер. – Чихают, и все дела.
– Да, но кто‑то должен был чихнуть первым.
– Я в это не верю.
– Ладно, – согласился Аргиль. – Тогда кто, по‑твоему, изобрел чих?
– Откуда мне знать?
– Ха! – торжествующе воскликнул Аргиль. – И я повторяю: Ха!
– Это достижение, – вставил Неистовый Бык.
– Благодарю, – откликнулся Аргиль.
– Разумеется, наш народ изобрел каламбур и контекст, а также ссылку.
– И цвета, – добавил Сидящий Конь. – Не забывай – мы изобрели и цвета.
– И чертовски хорошо, что изобрели, – кивнул Неистовый Бык. – Вы и представить себе не можете, каким унылым местом была Вселенная до изобретения цветов. Совсем как черно‑белый голоэкран, только побольше размером.
– Она и потом оставалась унылой, – встряла Сахара дель Рио. – До тех пор, пока мой народ не изобрел пения.
– Твой народ изобрел что? – в изумлении переспросил Неистовый Бык.
– Хочешь, чтобы я продемонстрировала?
– Естественно.
Она тут же взяла высокое ля, и шесть моих хрустальных стаканов разлетелись вдребезги.
– Ну, может, мы и не изобрели пение, – подал голос Адский Огонь ван Винкль, – но готов спорить, что изобретение йодля – это наше.
– Интересно, кто изобрел азартные игры? – промурлыкал О’Грейди.