Потому как слабо ему одному.
И тут он увидел меня. Замер, выпрямился, перестал скакать вокруг да около и стал терпеливо ждать, когда я подойду поближе.
– Бог в помощь, приятель, – приветствовал я его и, критически окинув сложившуюся ситуацию, сплюнул сквозь дырку в передних зубах. – Хреново‑то дело, как я погляжу.
– Да, неудачно все вышло, – ответил он и в упор уставился на меня. – Сударь, помогите мне вытащить мою машину. В долгу не останусь, честное слово.
Сударь, ха! Не товарищ, не гражданин, не даже господин, как нынче стало модным именоваться, а именно сударь. Что‑то новенькое на нашей одной шестой части суши.
Я отмахнулся.
– Да ладно, чего уж там. За так помогу, бесплатно. Мне ваши деньги не нужны, я не из таковских.
– О'кей, приступим, – тут же заявил Санта‑Клаус и снова стал деятельным. – Давайте‑ка возьмемся вот здесь и попытаемся вытащить мою старушку на мостовую.
Я хоть ростом не велик, но силенками Бог явно не обидел, чего уж скрывать. Вот, видать, и не рассчитал я своих силенок‑то. А тут еще, как нарочно, ветер рванул, завьюжил, да так крепко, что чуть было с ног меня не сшиб. Словом, схватились мы за зад его «жигуленка», поднатужились, и так легко оно пошло вдруг, так ходко, словно не стальную колымагу мы с ним тягаем, а пуховую перину или декорацию из папье‑маше. Я и глазом моргнуть не успел, как все это приключилось. «Жигуленок» вдруг встал на дыбы, как бы желая взбрыкнуть, и… плавно так, неслышно сиганул в речную пучину. Лишь на миг замер над гранитной кладкой его новенький блестящий зад и – ку‑ку, Гриня, поминай как звали. Глухой далекий всплеск – бул‑тых! – завершил это трагическое событие.
– Перебор, – пробормотал я сконфуженно. – Не рассчитали. Вот ведь какая незадача.
С минуту Дед Мороз стоял неподвижно, смиряясь с свершившимся фактом. Я в этот момент как раз собирался дать деру – да не успел. Он резко повернулся ко мне. Глаза его были серьезны.
– М‑да, сударь, сослужили вы мне службу. – Он еще раз кинул взгляд на расходящиеся по темной воде круги.
– Я дико сожалею, приятель, – начал было оправдываться я, но он остановил меня движением руки.
– Забыто, сударь. Забыто и погребено на дне морском.
– Речном, – брякнул я, не подумав, и тут же понял, что сморозил чушь.
Взгляд его стал строгим.
– Давайте не будем больше об этом. Вы пытались оказать мне услугу, и за это я вам искренне благодарен. Не ваша вина, что все вышло именно так. Благое намерение должно быть вознаграждено, сударь, и я вознагражу вас по мере моих сил. Услуга за услугу, как говорится.
Я упрямо замотал головой.
– Не нужны мне ваши деньги.
– Кто здесь говорит о деньгах? Деньгами здесь и не пахнет, клянусь моей бородой. Эта услуга несколько иного рода. Впрочем, не услуга даже, а подарок, новогодний подарок. Все‑таки я Дед Мороз, и дарить людям подарки – моя прямая обязанность. Если хотите, долг.
Я пожал плечами. Подарок так подарок. В конце концов, я ведь действительно хотел ему помочь. А оно вон как вышло.
Дед Мороз тем временем сунул руку в обширный карман своей шубы и выудил из него пухлый бумажник. Открыв его, он стал в нем копаться.
– Вот! – сказал он наконец, выхватывая двумя пальцами какую‑то бумаженцию. – Вот именно то, что я искал. Это вам, сударь. От меня.
Билет в цирк или на новогоднюю елку, подумал было я. Зачем он мне? Детей у меня нет, а сам я на подобных мероприятиях не бывал уже лет тридцать, не меньше. Однако обижать Деда Мороза мне не хотелось.
Я протянул руку и взял бумаженцию. Это был не билет, это было что‑то совсем другое.
Я протянул руку и взял бумаженцию. Это был не билет, это было что‑то совсем другое.
Заметив мое недоумение, Дед Мороз пояснил:
– Подписка на газету «Московский комсомолец», на первый квартал. Газету будете получать с завтрашнего дня. Не волнуйтесь, сударь, подписка оформлена на ваш адрес и на ваше имя. Все чисто и все честно, все выполнено с соблюдением всех необходимых формальностей, можете проверить.
И я проверил. Проверил тщательно и с пристрастием. И убедился, что Дед Мороз не врет: подписка, действительно, была оформлена на меня. И вот тут‑то я порядком струхнул.
Либо этот тип меня дурачит, либо я умом тронулся. Но как, как мог он меня одурачить? До сего дня я никогда его не встречал, это уж точно. Я присмотрелся к нему повнимательнее. Нет, никого из моих корешей он не напоминает, Дед Мороз был мне совершенно незнаком. Значит, это не шутка.
– Это не шутка, сударь, – словно в ответ на мои мысли, произнес Дед Мороз.
Вот и выходит, что у меня с крышей не лады. Поехала, видать, крыша, и поехала, видать, крепко. Это уж как пить дать. Ох, бедная моя головушка, за что ж такая напасть! Да это похлеще будет, чем у того моего кореша, которого монтировкой ублажили.
Я и думать забыл о его проклятом «жигуленке», тут дело куда серьезнее. Тут дело керосином пахнет.
– Что все это значит? – охрипшим голосом спросил я.
– Как что значит? – Он вполне натурально удивился. – Ничего не значит. Я вам дарю подписку на газету «Московский комсомолец», что тут необычного? Вы что, любезнейший, никогда газет не выписывали?
Я совершенно был сбит с толку. Что он тут несет про какие‑то газеты! У меня ум за разум заходит, а он – газеты, газеты!
– Да как же это возможно… – начал было я, окончательно растерявшись.
– А, вот вы о чем, сударь, – Дед Мороз понимающе кивнул. – Понял, теперь понял. Мне бы надо было сразу вам все объяснить. Так вас смущает мой подарок? Вернее, некое несоответствие в естественном ходе событий? Нарушение, так сказать, причинно‑следственных связей? Искривление, если хотите, временной составляющей актуального четырехмерного пространственного поля? Смущает ведь, а? Признайтесь как на духу, смущает?
– Сму‑ущает, – выдавил я, окончательно обалдевший.
– А все потому, что я не простой Дед Мороз.
– А… какой же? – спросил я, чувствуя, как крыша у меня медленно, но верно сползает набекрень.
– Настоящий, – ответил он совершенно серьезно.
Ну вот, теперь все ясно: это не у меня крыша едет, это у него в мозгу дырка величиной с грецкий орех, и ветер в ней гуляет, и чердак явно течет. Словом, спятил мужик, возомнил себя Санта‑Клаусом.
Я опасливо попятился назад. Дед Мороз печально вздохнул и весь как‑то сник.
– С детьми куда проще, – сказал он отрешенно, глядя куда‑то мимо меня. – Дети верят. Верят, что я настоящий. И принимают подарки как должное. Поверьте, сударь, нет большей радости, чем знать, что в тебя верят и тебя ждут. А взрослые… хм… те слишком разумны, чтобы верить в детские сказки. Что ж, пускай себе живут в своем тесном ограниченном мирке, где нет ни сказок, ни волшебства, ни настоящих Дедов Морозов. Я нужен не им, я нужен их детям. Я никогда не дарю подарки взрослым, да они и не ждут их от меня. Разве можно ждать то, во что не веришь? До сих пор я никогда не нарушал своих принципов, вы – первый взрослый, кому я решился сделать настоящий, а не купленный в магазине, подарок. Теперь я вижу, что совершил ошибку. Принципы – великая вещь. Надо следовать им до конца. Очень неприятно, знаете ли, когда тебя считают сумасшедшим.
Он повернулся и пошел прочь.