Потом он медленно
поворачивается ко мне и еще несколько секунд смотрит на меня тупым взглядом.
— Не понял. Ты кто такой?
— Старший лейтенант Коршунов, к вашим услугам.
— Летун? Так и летай, пока летается. Лети себе, куда-нибудь подальше.
— А ты, я понимаю, коммерсант? Так и торгуй, пока не проторговался. Можешь прямо сейчас в свой магазин и отправляться.
— Слушай, летун, мне не нравится твой базар.
— А мне — твой.
— Да ты хоть знаешь, на кого ты наезжаешь?
— Наезжаешь-то, по-моему, ты.
— Хватит базарить, летун. Лети отсюда быстрее своей керосинки, пока тебе вот эти крылышки не оборвали.
Леха протягивает руку к моему погону, но дотронуться не успевает. Я перехватываю его за кисть и резко дергаю вниз. Он перегибается,
приседает и кривится от боли.
— Пусти, зараза! — шипит он.
— Пущу, если ты сейчас исчезнешь и больше не будешь отравлять нам с Верой вечера. Ну?
— Ну, старлей, ты пожалеешь…
— Возможно, когда-нибудь и пожалею. Но ты пожалеешь раньше, если сейчас же не сделаешь так, чтобы я тебя искал и долго не мог найти. И чем
дольше этого не случится, тем лучше будет для тебя. Брысь!
Ослабив захват, я толкаю Леху, и тот с маху садится на пол. Тут же поднимается, бросает на меня убийственный взгляд и, что-то прошипев,
выскакивает из бара.
— Ой! — качает головой Вера. — Что теперь делать?
— Как что? Сидеть и пить вино.
— Андрей, он же никогда не ходит один.
— Знаю я его компанию. Публика, не стоящая рублика. Сиди спокойно.
Но посидеть спокойно уже не получается. Визит Московского отравил атмосферу вечера. Мы быстро допиваем вино, и Вера предлагает:
— Пойдем отсюда.
Мы выходим на крыльцо. Но едва мы спускаемся по ступенькам, как от стоянки автомобилей нам навстречу идут четверо. Команда Московского. С
их помощью он прокручивает свои неблаговидные делишки в городке. Накачанные, наголо остриженные молодые ребята, с крепкими шеями и
непоколебимой уверенностью в своем превосходстве над окружающими и в своей абсолютной безнаказанности. У двоих из них нунчаки. Московский
сидит в своей «Тойоте», наблюдает и массирует руку.
— Ой! Андрей! Я же говорила. Что сейчас будет? — испуганно лепечет Вера.
— А ничего не будет, — слышится сзади голос Виктора. — Ты, Верочка, поднимись на крылечко, от греха подальше. А мы пока с этими господами
побеседуем.
За Виктором с крыльца спускаются еще трое летчиков нашей эскадрильи. Они не принимают устрашающих поз, не издают никаких воплей, как в
дурацких фильмах. Спокойно улыбаясь, они идут вслед за нами на команду Московского. А те, оценив соотношение сил, и поняв, что летчики им
не по зубам, быстро прячут нунчаки и ретируются к «Тойоте». Хлопают дверцы, и машина исчезает в темной улице. К нам подбегает Вера.
— Здорово! Они, по-моему, даже в штаны наложили. Но как ты уверенно на них шел! Ты же не знал, что Виктор успеет.
— Мы с ним всегда в паре. И в воздухе, и на земле! Знаешь, как Высоцкий пел? Сегодня мой друг защищает мне спину, а значит, и шансы равны.
Верно, Вить?
— Само собой. Как же я своего напарника брошу? Я как этот черный шарабан узрел, сразу понял, что сейчас будет.
Верно, Вить?
— Само собой. Как же я своего напарника брошу? Я как этот черный шарабан узрел, сразу понял, что сейчас будет. Жаль, что они убежали.
Поразмяться хотелось.
— Ага! И попасть в ментовку. А потом в трибунал за невыход на боевое дежурство. У этого бизнесмена все схвачено. Нам до утра пришлось бы
давать показания и подписывать протоколы. А эти от нас не уйдут.
В этот момент подходит рейсовый автобус, идущий к нашему городку. Виктор спрашивает: — Ты с нами поедешь или позже?
— Надо же Веру проводить.
— Добро. Только не нарвись один на четверых. Хотя, они сейчас уже далеко.
«Икарус», обдав нас облаком солярного дыма, уезжает. Я предлагаю:
— Пойдем потихонечку. Провожу тебя, да тоже ехать надо. Осталось три автобуса, а попутку к нам сейчас не поймаешь.
Мы медленно идем по улице. Я придерживаю Веру за талию, а она доверчиво прижимается ко мне и молчит, думает о чем-то. Вдруг она говорит
очень тихо, почти шепотом:
— Андрей, а может быть, мы к тебе поедем?
— Это почему? — не врубаюсь я сразу.
Вера бросает на меня недоумевающий взгляд, словно удивляясь моей непонятливости, и объясняет:
— Вчера, поздно вечером, этот Леха приперся в общежитие и начал ломиться в нашу комнату. Чуть дверь не вышиб. Мы с девчонками уже
примерялись, как будем через окно второго этажа убегать. Но тут прибежал кто-то из его кодлы, и они ушли. Я боюсь, что сегодня он снова
припрется.
— Но у вас же там и мужчины живут. Неужели никто не вышел вам помочь? В конце концов, и милицию можно было вызвать.
— Андрей, что ты говоришь? Не все же такие крутые, как вы. А с Лехой и его компанией даже милиция предпочитает не связываться.
Пока она все это объясняет, я постепенно прихожу в себя от ее неожиданного предложения и успокаиваю разыгравшееся воображение. Я и сам
хотел залучить Веру как-нибудь к себе. Но планировал сделать это через пару недель, когда у Виктора будет день рождения. А тут она сама
вдруг предлагает. Ну, что ж, раз наши желания совпадают, нечего изображать из себя святошу. Тем более чего хочет женщина, того хочет бог!
— Хорошо, — говорю я, — только давай пропустим еще один автобус и уедем на предпоследнем. Пусть все улягутся.
— А Леха сказал бы: «Моя тачка, Верунчик, к твоим услугам! Скажи — куда, мигом домчу!» — смеется Вера.
— Вот стану комэском, и скажу тебе то же самое.
Мы приезжаем в военный городок, когда он уже почти спит. Горят только редкие окна. Служба у летчиков и инженерно-технического состава
начинается рано, поэтому и городок авиаторов успокаивается раньше, чем простых смертных. Пока мы идем по бульвару к моему корпусу, нам
навстречу попадается только патруль. Мы отдаем друг другу честь и расходимся, тут же забыв о случайной встрече. Меня начальник патруля не
знает. В его черных петлицах — артиллерийские эмблемы.
Вот и корпус, в котором я живу. Трехэтажное здание из силикатного кирпича, отделанное мозаичной кладкой розового цвета. Чтобы не
«засвечивать» Веру, я оставляю ее за порогом и прохожу к вахтеру один. Дежурный сержант срочной службы читает книгу. При моем появлении он
встает и отдает честь:
— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!
— Добрый вечер, Костин! — отвечаю я на приветствие.