Кусают кожу и причиняют… – Я продемонстрировал свое многострадальное запястье.
– Ух ты! Еще одна причина не любить голубей. – Она перевела взгляд за окно, где несколько их рылись в отбросах в проулке. – Так что мы будем делать дальше?
– Как насчет вот чего: ты отведешь меня в свой дом и покажешь квартиру, которую занимала Моргана?
– А потом что?
– Предоставь это мне.
Когда мы проходили мимо портье, я сознательно поймал его взгляд и улыбнулся. Если я еще несколько раз приду сюда с Ласи, может, этот тип начнет узнавать меня.
На седьмом этаже она повела меня в дальний конец коридора и жестом указала на дверь с номером 704. На этом этаже находились четыре квартиры, все односпальные; больше в такое узкое, как щепка, здание и не втиснешь.
– Парни сверху говорили, что она жила тут. Громко кричала и обожала всякие фокусы в постели, по их словам.
Я откашлялся в кулак и в который раз проклял свою дырявую память.
– Знаешь, кто сейчас здесь живет?
– Парень по имени Макс. Днем он на работе.
Я с силой постучал. Никакого ответа. Ласи вздохнула.
– Говорю же, его не должно быть дома.
– Рад это слышать.
Я достал второй предмет, полученный нынче утром, и опустился рядом с дверью на колени. Замок представлял собой стандартный засов, открываемый ключом, с пятью тумблерами. Я распылил в замочную скважину немного графита, того самого серого вещества, которое остается на пальцах, если потрогать кончик карандаша. И, сунув в замок отмычку, сделал с ним то же, что «Багамалама‑Диндон» делает с подавленными воспоминаниями, а именно – освобождает их. Два тумблера повернулись. Запросто.
– Парень, – прошептала Ласи, – разве тебе не требуется ордер или что‑нибудь в этом роде?
К этому вопросу я был готов.
– Не обязательно. Ордер требуется только в том случае, если ты собираешься представить суду найденное доказательство. Однако я не намерен никого вести в суд. – Еще один тумблер повернулся. – Это не уголовное расследование.
– Выходит, ты можешь вломиться в квартиру любого человека?
– Я не вламываюсь. Просто хочу осмотреть ее.
– Однако!
– Послушай, Ласи, может, это и не совсем законно. Но если бы люди из моей службы время от времени не обходили кое‑какие углы, в этом городе все уже заразились бы, согласна?
Она промолчала, однако в моих словах звенела правда. Я видел имитационные модели того, что случится, если паразит начнет распространяться беспрепятственно, и, поверьте, это не слишком приятное зрелище. Апокалипсис зомби, так мы это называем.
В конце концов она бросила на меня хмурый взгляд.
– Надеюсь, ты ничего не собираешься красть?
– Нет. – Последние два тумблера поддались, и я открыл дверь. – Можешь остаться здесь, если хочешь. Стукни в дверь, если Макс выйдет из лифта.
– Даже не мечтай. Я хочу убедиться, что ты не сделаешь ничего из ряда вон. Кроме того, он уже четыре месяца не отдает мой миксер.
Она протиснулась мимо меня и рванула на кухню. Я вздохнул, убрал отмычку и закрыл дверь. Квартира точная копия хором Ласи, разве что обстановка лучше. Гостиная отрезвила мою память. В конце концов, вот оно, место, где паразит проник в меня, сделал носителем и навсегда изменил жизнь.
Здесь было гораздо чище, чем у Ласи, что могло обернуться проблемой. Прожив здесь семь месяцев, одержимый чистотой обитатель мог вымести множество доказательств.
Я подошел к окну и плотно задернул занавески, стараясь не обращать внимания на доносившееся с кухни громыхание кастрюль и сковородок.
– Знаешь, – окликнул я ее, – это ведь тебе придется объяснять Максу, как ты снова заполучила свой миксер.
– Знаешь, – окликнул я ее, – это ведь тебе придется объяснять Максу, как ты снова заполучила свой миксер.
– Скажу, что умею выходить в астрал. Чокнутый.
– А?
– Он, не ты. Все лето продержал у себя мой миксер. Самый сезон «Маргариты».
– Надо полагать. Там можно подцепить какое угодно половое заболевание.
– Что? Я ничего не имею против… Она улыбнулась.
– Просто шутка, парень. Расслабься.
– А‑а…
В ультрафиолете на стене ничего не замерцало. Я поднес фонарик ближе; он отбрасывал причудливые тени по штукатурке, но я не заметил даже следов торопливой работы валика. Отколупнул ногтем в нескольких местах наугад, и снова ничего.
Остальные стены оказались также чисты.
– Эта штука заставляет кровь проступать? – спросила Ласи.
– Кровь и другие телесные жидкости.
– Телесные жидкости? Ну ты прямо ученый. Она сказала это таким тоном, словно я академик; я расплылся в довольной улыбке.
– Давай попробуем в спальне, – предложила она.
– Хорошая идея.
Мы вошли в комнату, и мое deja vu сразу же догнало и обогнало меня, перескочив на другой уровень. Именно здесь я потерял девственность и стал монстром, все за одну ночь. Как и в гостиной, в спальне было непорочно чисто. Ласи уселась на постель, а я принялся сканировать фонариком стены.
– Эта гадость, которую ты ищешь, она все еще… активна, да?
– Активна? А‑а, ты имеешь в виду инфекцию. – Я покачал головой. – У паразитов есть особенность – они очень успешно выживают внутри других организмов, однако не так сильны, попав во внешний мир.
– Паразиты?
– Ох, давай прикинемся, что ты этого не слышала. Как бы то ни было, по прошествии семи месяцев тебе ничто не угрожает. – Я откашлялся. – Как и мне.
– А к чему тебе этот мерцающий «карандашик»?
– Я пытаюсь выяснить, не произошло ли здесь того же, что и в твоей квартире.
– В смысле, фестиваль слабоумных, пишущих на стенах? Такое часто случается?
– Вообще‑то нет.
– Наверное, и правда нет. Я всю жизнь прожила в Нью‑Йорке и никогда ничего подобного в новостях не видела.
Я бросил на нее взгляд. Слова «в новостях» насторожили меня – может, в ней пробудились журналистские инстинкты? Что было бы совсем некстати.
– Так о каком заболевании идет речь? – спросила она.
– Я нем, как рыба.
– Пожалуйста!
Я помахал фонариком, и на одеяле под ней появились несколько светящихся полосок.
– Что это?
– Телесные жидкости.
– Парень! – Она вскочила.
– Это пустяки по сравнению с кожными клещами.