Тереза поняла, что она должна развлекать его до последней ми-нуты, и спросила у лодочника, что еще можно посмотреть в бухте.
– Есть еще остров Палмариа и карьер портосского мрамора.Если вы хотите туда по-ехать, вы сможете сесть на пароход и там. Он проходит мимо острова перед тем, как выйти в открытое море, и останавливается напротив, в Порто-Венере, чтобы принять пассажиров и грузы. Вы вполне успеете добраться до него. Ручаюсь.
Друзья велели везти себя на остров Палмариа.
Это мраморная скала, отвесным краем повернутая к открытому морю, а к заливу спус-кающаяся пологим склоном с плодородной почвой. Посреди склона несколько домов, и на самом берегу две виллы. Этот остров высится у входа в бухту, как естественная крепость, и отделен совсем узким проливом от порта, прежде посвященного Венере. Отсюда название этого городка – Порто-Венере.
Ничто в этом противном городишке не оправдывает его поэтического названия, но его местоположение на голых скалах, о которые бьются беспокойные волны, первые волны настоящего моря, проникающие в пролив, весьма живописно. Трудно представить себе более подходящее место для логова морских разбойников – это настоящее гнездо пиратов. Дома, черные и нищенские, изъеденные соленым воздухом, непомерно высокие, поднимаются один над другим по неровной скале. Нет ни одного целого стекла в их оконцах, похожих на тревожные глаза, подстерегающие добычу на горизонте. Нет ни одной стены, от которой штукатурка не отваливалась бы большими лоскутами, похожими на паруса, разорванные бурей. Нет ни одной отвесной линии в этих строениях, которые лепятся одно к другому и все вместе готовы обрушиться. Все это поднимается вверх и резко обрывается у края мыса, где высится старая, полуразрушенная крепость и устремляется в небо шпиль маленькой колокольни, стоящей как часовой у безграничности моря. За этой картиной, выделяющейся на фоне морской воды, поднимаются огромные скалы мертвенного оттенка, основание которых, радужное от отблесков моря, как будто погружено в какое-то неопределенное и неосязаемое пространство цвета пустоты.
Тереза и Лоран созерцали этот живописный пейзаж, стоя у края мраморного карьера острова Палмариа, по другую сторону узкого пролива. Заходящее солнце освещало весь пе-редний план красноватым светом, от которого все сливалось в сплошную массу, так что с первого взгляда трудно было различить утесы, старые стены и развалины; все, даже церковь, казалось высеченным из одного куска, в то время как большие скалы на заднем плане тонули в зеленоватой мгле.
Лоран был поражен этим зрелищем; забыв обо всем, он охватил его взглядом худож-ника, и Тереза увидела, что в его глазах, как в зеркале, отразились огни пылающего неба.
«Слава богу, – подумала она. – Наконец-то в нем пробуждается художник!»
Действительно, с тех пор как он заболел, Лоран ни разу не вспомнил о живописи.
В карьере они пробыли недолго – посмотрели только на огромные глыбы прекрасного черного мрамора с золотисто-желтыми прожилками, – и Лоран захотел взобраться по кру-тому склону острова, чтобы сверху взглянуть на открытое море. Он поднялся на гору, по-росшую соснами, где идти было довольно трудно, до площадки, покрытой лишайником, и тут он словно затерялся в пространстве. Скала нависла над морем; оно подтачивало ее осно-вание, где волны разбивались с грозным шумом. Лоран не ожидал, что этот склон такой от-весный; у него сильно закружилась голова, и если бы не Тереза, которая подошла к нему и заставила его лечь и соскользнуть всем телом назад, он упал бы в пучину.
В тот момент она поняла, что он охвачен ужасом, глаза у него обезумели, как тогда в лесу ***.
– Что с тобой? – спросила она. – Неужели опять галлюцинация?
– Нет! Нет! – воскликнул он, вставая и охватив ее руками, как будто она была какой-то незыблемой силой, способной удержать его. – Это уже не галлюцинация, это действительность! Это море, ужасное море, оно сейчас унесет меня! Это картина жизни, в которую я вновь погружусь! Это бездна, которая сейчас разверзнется между нами! Это шум моря, монотонного, неутомимого, ненавистного – я ходил слушать его ночью на берег в Генуе, а оно ревело мне в уши свои проклятия, – я старался укротить его волны, сидя в лодке, но они, словно рок, уносили меня к бездне еще более глубокой и неумолимой, чем бездна вод! Тереза, Тереза, знаешь ли ты, что делаешь, бросая меня в добычу этому чудовищу, – вот оно уже открывает свою мерзкую пасть, чтобы сожрать твое бедное дитя?
– Лоран! – сказала она, встряхнув его за руку.
– Это уже не галлюцинация, это действительность! Это море, ужасное море, оно сейчас унесет меня! Это картина жизни, в которую я вновь погружусь! Это бездна, которая сейчас разверзнется между нами! Это шум моря, монотонного, неутомимого, ненавистного – я ходил слушать его ночью на берег в Генуе, а оно ревело мне в уши свои проклятия, – я старался укротить его волны, сидя в лодке, но они, словно рок, уносили меня к бездне еще более глубокой и неумолимой, чем бездна вод! Тереза, Тереза, знаешь ли ты, что делаешь, бросая меня в добычу этому чудовищу, – вот оно уже открывает свою мерзкую пасть, чтобы сожрать твое бедное дитя?
– Лоран! – сказала она, встряхнув его за руку. – Лоран, ты слышишь меня?
Узнав голос Терезы, Лоран словно очнулся в другом мире, потому что, когда он позвал ее, ему казалось, что с ним никого нет, а теперь, обернувшись, он с удивлением увидел, что дерево, в которое он судорожно вцепился, было не чем иным, как дрожащей и усталой рукой его подруги.
– Прости! Прости! – сказал он. – Это последний приступ, это ничего. Пойдем!
И он стремительно спустился по откосу скалы, на которую они взобрались вместе.
Из бухты Специи на всех парах подходил «Феруччо».
– Боже мой, вот он! – воскликнул Лоран. – Как быстро он подходит! Хоть бы он пошел ко дну, прежде чем успеет причалить!
– Лоран! – строго остановила она его.
– Хорошо, хорошо, не бойся ничего, мой друг, я спокоен. Ты ведь знаешь, что теперь достаточно одного твоего взгляда, чтобы я с радостью повиновался! Где наша лодка? Ну, вот теперь все хорошо! Я спокоен, доволен! Дай мне руку, Тереза. Видишь, я не просил у тебя ни одного поцелуя за все эти три дня, что мы провели вдвоем. Я прошу у тебя только эту благородную руку. Вспомни тот день, когда ты сказала мне: «Никогда не забудь, что, прежде чем стать твоей возлюбленной, я была твоим другом!» И вот то, чего ты хотела, свершилось: я для тебя ничто, но я твой на всю жизнь!
Он бросился в лодку, думая, что Тереза останется на острове и лодочник вернется за ней, когда он поднимется на борт «Феруччо», но она прыгнула в лодку вслед за ним. По ее словам, она хотела убедиться, что слуга, который должен был сопровождать Лорана и кото-рый погрузил багаж и сел на пароход в Специи, не забыл ничего из вещей, необходимых его хозяину в пути.
Итак, она воспользовалась остановкой маленького парохода в Порто-Венере, чтобы подняться на борт вместе с Лораном. Вичентино, слуга, о котором шла речь, дожидался их там. Читатель помнит, что это был доверенный человек, рекомендованный Палмером. Тере-за отозвала его в сторону.
– Кошелек вашего хозяина у вас? – спросила она. – Я знаю, что он поручил вам опла-чивать все расходы по путешествию. Сколько он вам доверил?
– Двести флорентийских лир, синьора; но я думаю, у него еще есть деньги в бумажни-ке.
Тереза осмотрела карманы Лорана, пока он спал. Она нашла бумажник, но заранее знала, что он почти пуст. Лоран много тратил во Флоренции; расходы во время его болезни были весьма значительны. Он отдал Палмеру остатки своего маленького состояния, попро-сив его записать, сколько он истратил, но даже не взглянул на этот счет. В отношении рас-ходов Лоран был совсем ребенок, он до сих пор не знал, что сколько стоит за границей, не знал даже курса денег в различных провинциях. Ему казалось, что суммы, отданной Вичен-тино, должно хватить надолго, а ее не хватило бы даже доехать до границы человеку, у ко-торого и понятия не было о расчетливости.
Тереза отдала Вичентино все, что у нее было с собой в Италии; она даже не оставила себе суммы, необходимой, чтобы прожить несколько дней; видя, что приближается Лоран, она успела отложить для себя несколько золотых монет из свертка, который быстро сунула слуге со словами:
– Вот это было у него в карманах, он очень рассеянный и предпочитает, чтобы деньги были у вас.