Говорил он как будто с глубокой искренностью, но я не мог понять, для чего он говорит это мне – и сейчас.
– Доктор, вами все восхищаются, – сказал я от души.
Вновь наступило длительное молчание: Поуп задумался о чем-то своем. Наконец он сказал:
– Если я и окажусь этого достоин, то не благодаря физике.
Он взглянул на свои часы, и по его губам скользнула легкая улыбка.
– Быть может, этот момент и наступил, – сказал он. – Крэтчит, не прогуляться ли нам немножко?
Он уже встал и выбил пепел из трубки в пустую тарелку.
– Где? – спросил я с удивлением.
– Идемте, идемте, Крэтчит, – ответил Поуп. – Небольшая разминка поможет нам собраться с мыслями.
Я вышел следом за ним в коридор, и мы повернули в направлении тренировочного сектора. Ныо-Хэнфордне самое уютное место, даже когда кругом снуют люди. Но теперь после объявления тревоги, когда коридоры и служебные помещения были пусты, меня невольно пробирала дрожь. Я ни на секунду не мог забыть, что где-то в лабиринте, окружающем нас, полном призрачных отзвуков, прячется готовый на все человек, который держит жизнь всех нас в руке, направляющей шар. Я шагал рядом с Поупом, слушал глухое постукивание наших каблуков и пытался представить себе, какая «идея» им движет.
На пересечении двух коридоров нас остановил бледный как мел часовой. Поуп протянул ему листок, и он пропустил нас в полном молчании. Я до сих пор помню, какое юное и испуганное лицо было у этого часового.
Тренировочный сектор занимает значительную часть Нью-Хзнфорда. Там рабочие проходили обучение на безопасных моделях, точно повторяющих весь процесс производства, только без антивещества и ядерных источников энергии. Преподавание велось в трех аудиториях с амфитеатрами сидений. Мы прошли мимо внушительных двойных дверей. На одной висело объявление о завтрашней лекции: "13.30: страховочные системы, профилактика и проверка".
Дальше тянулись двери экзаменационных комнат и лабораторий, где проводились регулярные проверки физического состояния персонала с обязательной сдачей на анализ крови и мочи. Все было заперто, везде царила мертвая тишина.
Поуп ускорил шаг, словно точно зная, куда и зачем он идет. Мы не обменялись ни словом, после того как вышли из столовой. Наконец я не выдержал и спросил громким шепотом:
– Доктор, сказали бы вы мне, что у вас на уме!
Он поднял руку, делая мне знак замолчать, и остановился перед дверью тренировочного комплекса, где персонал отрабатывал процедуру аварийной эвакуации. Как почти все обитатели Нью-Хэнфорда, я ненавидел это место.
Поуп взглянул направо и налево. Он достал кольцо с магнитными ключами, отпер дверь и втолкнул меня в непроницаемую темноту – сумрак, к которому глаза постепенно привыкли, смоляной мрак, где слышалось слабое гудение аппаратуры. Я стоял, мокрый от пота, а перед зами у меня плясали голубоватые искры. Раздался щелчок – это Поуп закрыл за собой дверь.
Вспыхнули плафоны, на мгновение меня ослепив.
– Добрый вечер, Ричард, – сказал кто-то.
– Добрый вечер, Нельс, – услышал я голос Поупа. – Как вы?
Мой взгляд сфокусировался на невысокой плотной фигуре в двух шагах передо мной. Смуглое лицо… математик Нельс Мехта.
– Я устал, Ричард, – сказал он. – Невыносимо устал.
Мехта был без пиджака: нашейный шарф развязан, рукава рубашки закатаны. А рядом с ним… Глаза у меня полезли на лоб. Рядом с ним в амортизированной левитационной люльке покоилось стальное яйцо, которое снес Нью-Хэнфорд. Крошка Тим.
– Микрофон и камеру вы обезвредили? – спросил Поуп почти обычным небрежным тоном.
Мехта кивнул.
– Инфракрасный канал замкнут на петлю видеозаписи пустого помещения.
– Микрофон и камеру вы обезвредили? – спросил Поуп почти обычным небрежным тоном.
Мехта кивнул.
– Инфракрасный канал замкнут на петлю видеозаписи пустого помещения. – Он кивнул на меня. – Крэтчита вы прихватили для поднятия тяжестей?
Я поглядел на Поупа, потом снова на Мехту. Уж не знаю, какое выражение застыло у меня на лице.
– Вот именно, – сказал Поуп. – Думаю, втроем мы как-нибудь справимся. А ваше мнение, Крэтчит?
Губы у меня шевелились, но я был не в силах произнести ни звука.
Поуп подошел к кинетрансу и встал у зияющего люка аппарата.
– Знаете, Крэтчит, это очень интересная штука. У нас их на Нью-Хэнфорде сотни, но, как это часто бывает с созданиями рук человеческих, мы, в сущности, понятия не имеем о тех физических законах, которые управляют их действием. – Он погладил ячейки генератора над открытой камерой. – Нам известно, что кинетранс разлагает материю – людей, машины и так далее, – преобразует в закодированный луч энергии, а затем мгновенно синтезирует их в запрограммированном пункте. Мгновенно, Крэтчит! Переданные лучом часы не уходят вперед и не отстают ни на долю секунды – вопреки многим возлюбленным предположениям о том, как функционирует Вселенная. Луч не пронизывает пространcтво между двумя пунктами, а предсказуемо возникает в заданой точке. Существует немало теорий о том, куда девается луч, когда он покидает передатчик и возникает в приемнике. Например… Но тут мне придется прибегнуть к божественомму языку, про который я упоминал: он распространяется по горизонту измерения. А это своего рода грань между… – рука Поупа описала дугу, – всей этой Вселенной, то есть всем тем, что мы знаем, и… чем-то еще. Иными словами, луч проходит свкозь грань симметрии. А это, словно причесывание волос на бильярдном шаре, непостижимо, если только не применить золотой гребень топологии…
– Короче говоря, – перебил его Мехта, – по-моему, нам следует поторопиться.
– Сейчас, Нельс. Видите ли, Крэтчит, весь этот год велись определенные исследования. Мы не знали твердо, что произойдет, если мы попытаемся транспортировать с помощью кинетранса антивещество. Мы провели опыт в прошлом месяце с микросфероидами. Магнитный генератор прибыл в целости и сохранности с действующим полем. Но антивещество исчезло. Бесследно. Мы полагаем, что оно осталось в… в чем-то еще, про которое я сейчас упомянул. Возможно, это вселенная, состоящая из антивещества, где вещество – такая же редкость, как у нас антивещество. – Поуп развел руками. – Мы не знаем. И быть может, никогда не узнаем.
– Ричард…
Поуп кивнул.
– Нельс прав, Крэтчит. Время крайне важно. Так вы поможете нам избавиться от этой дряни?
Я был так ошеломлен, что утратил способность думать, и только беспомощно махнул рукой в сторону левитационной люльки и ее чудовищного груза.
– Из… избавиться от бомбы?..
Поуп заглянул в камеру.
– Вот именно. Больше ничего не потребуется. Доктор Мехта, как я вижу, уже загрузил туда все сырье, включая 300 миллиграммов из сектора Б. Ну-ка, Крэтчит, подсобите! – Он уже шел к стальному яйцу. – Эта штука очень тяжела даже в левитаторе.
Я ошарашенно пошел за ним и послушно повел люльку к камере.
– Стоп! Так, пожалуй, хорошо, – сказал Поуп. – А теперь попробуем все втроем…
Я почувствовал, как адское творение запрыгало в левитационном поле, когда мы взялись за него.
– По счету «три», – скомандовал Мехта. – Раз, два, три.
Бомба соскользнула с поля в люк, громко звякнув.
– Отлично, – сказал Поуп.