Особеннозамечателенсвоими округленными контурами был распростертый на первом плане смуглый воин в шишаке. За
церковью тянулось в два ряда длинное село с кое—где мелькающими трубаминад соломенными крышами. Господский дом был построен в одном стиле с
церковью, в том стиле, которыйизвестен у нас под именем Александровского; дом этот был также выкрашен желтоюкраской, икрышу имел зеленую,
и белые колонны, и фронтон с гербом. Губернский архитектор воздвигнул оба здания с одобренияпокойногоОдинцова,нетерпевшего
никаких пустых и самопроизвольных, как он выражался, нововведений. К дому с обеих сторон прилегали темные деревьястаринного сада,аллея
стриженыхелоквела к подъезду.
Приятелей наших встретили в передней два рослые лакея в ливрее; один изних тотчас побежалза дворецким. Дворецкий, толстый человек в
черном фраке, немедленноявилсяи направилгостейпоустланной коврами лестнице в особую комнату, где ужестояли двекроватисовсеми
принадлежностямитуалета. В доме видимо царствовалпорядок: все было чисто, всюду пахло каким-то приличным запахом, точно в министерских
приемных.
— Анна Сергеевна просят вас пожаловать к ним черезполчаса,— доложил дворецкий. — Не будет ли от вас покамест каких приказаний?
— Никаких приказаний не будет, почтеннейший,— ответилБазаров, — разверюмкуводочки соблаговолите поднести.
— Слушаю-с,— промолвил дворецкий не без недоуменьяи удалился, скрипя сапогами.
— Какойгранжанр!— заметилБазаров,— кажется,это так по-вашему называется? Герцогиня, да и полно.
— Хорошагерцогиня, —возразилАркадий, — с первого раза пригласила к себе таких сильных аристократов,каковы мы с тобой.
— Особенно я, будущий лекарь, и лекарский сын, и дьячковскийвнук...Ведьтызнаешь,чтоявнук дьячка?..
— Как Сперанский,— прибавил Базаров после небольшогомолчанияискрививгубы.— Авсе—таки избаловала она себя; ох, как избаловала
себя эта барыня! Уж не фраки ли нам надеть?
Аркадий только плечом пожал... но и он чувствовал небольшое смущение.
Полчаса спустя Базаров с Аркадием сошли в гостиную. Это была просторная, высокая комната, убранная довольно роскошно, но без особенного
вкуса. Тяжелая дорогаямебельстоялавобычномчопорномпорядке вдольстен, обитыхкоричневымиобоямисзолотыми разводами; покойный
Одинцов выписал ее из Москвы через своегоприятеля и комиссионера,винного торговца. Над средним диваном висел портрет обрюзглого белокурого
мужчины — и, казалось, недружелюбно гляделна гостей.
Над средним диваном висел портрет обрюзглого белокурого
мужчины — и, казалось, недружелюбно гляделна гостей. "Должно быть, сам.— шепнул Базаров Аркадию и, сморщивнос,прибавил: — Альудрать?" Но
в это мгновенье вошла хозяйка. На ней было легкоебарежевое платье; гладко зачесанные за уши волосыпридавалидевическоевыражениеее
чистому и свежему лицу.
— Благодарствуйте, что сдержали слово,— начала она,— погостите у меня: здесь, право, недурно. Я вас познакомлюсмоейсестрою, она
хорошоиграет на фортепьяно. Вам, мсье Базаров, это все равно; но вы, мсье Кирсанов, кажется, любите музыку; кроме сестры, уменяживет
старушка тетка, дасосед одининогда наезжаетвкартыиграть: вот ивсенашеобщество. А теперь сядем.
Одинцовапроизнеславесьэтотмаленькийспич сособенноюотчетливостью, словноонанаизустьего выучила; потом она обратилась к
Аркадию. Оказалось, что мать ее знавала Аркадиеву мать и была даже поверенноюее любвик НиколаюПетровичу. Аркадий с жаром заговорил о
покойнице; а Базаров между тем принялся рассматривать альбомы. "Какой я смирненькийстал",— думалонпро себя.
Красивая борзая собака с голубым ошейником вбежалав гостиную, стучаногтями по полу, авслед за неювошладевушкалет
восемнадцати, черноволосая и смуглая, с несколько круглым, но приятным лицом, с небольшими темными глазами. Она держала в руках корзину,
наполненную цветами.
— Вот вам имоя Катя,— проговорила Одинцова, указав на нее движением головы.
Катяслегкаприсела, поместиласьвозлесестрыи принялась разбирать цветы. Борзая собака, имя которойбыло Фифи, подошла, махая
хвостом, поочередно к обоим гостями ткнула каждого из них своим холоднымносом в руку.
— Это ты все сама нарвала? — спросила Одинцова.
— Сама,— отвечала Катя.
— А тетушка придет к чаю?
— Придет.
КогдаКатяговорила, онаоченьмило улыбалась, застенчивоиоткровенно, игляделакак-то забавно-сурово,снизу вверх. Всевней
былоеще молодо-зелено:и голос, и пушок на всем лице, и розовые руки с беловатыми кружками на ладонях, и чуть-чуть сжатыеплечи... Она
беспрестанно краснела и быстро переводиладух.
Одинцова обратилась к Базарову.
— Вы из приличия рассматриваете картинки, ЕвгенийВасильич,— началаона.— Васэтонезанимает. Подвиньтесь-калучшекнам, и
давайтепоспоримте о чем-нибудь.