– О, как ты добра ко мне.
– Больше того, – ее лицо цвета вороньего крыла осветила лукавая улыбка. – Я необъективна, мой дорогой! Ведь ты – мой сын!
– Я слышал, что Герцог Квинский закончил свой очередной «Нью-Йорк». Не отправиться ли нам взглянуть на него?
– Почему бы и нет? И будем надеяться, что застанем самого Герцога. Я буду рада его повидать.
– Я тоже, хотя и не разделяю его пристрастий.
– Зато он разделяет твои. Ты должен быть более снисходительным, сын мой!
Они рассмеялись.
* * *
Они заметили Герцога Квинского издалека. Он стоял в некотором отдалении от своего творения, любуясь им с откровенным восхищением. Он был одет в стиле восьмисотого столетия – сплошные кристаллические спирали и причудливые завитушки, глаза зверей, кисейные шишечки, и наконец, перчатки, которые делали его руки невидимыми.
Заметив ландо, Герцог Квинский задрал голову вверх, и его чувственное лицо, украшенное роскошной черной бородой, озарилось улыбкой.
– Да это сама Железная Орхидея во всей своей темной красе! И Джерек тоже с ней! Я благодарю, мой дорогой, за то, что ты вдохновил меня на создание этого шедевра. Прошу, расценивай эту композицию как символ своего триумфа!
У Джерека потеплело на душе при виде Герцога Квинского, что, впрочем, случалось каждый раз. Пусть Герцог не отличался тонким вкусом, зато добродушия ему было не занимать. И Джерек решил похвалить создание, плод трудов Герцога, несмотря на свое истинное мнение об этой работе, которая, честно говоря, была весьма заурядна.
– Насколько ты можешь заметить, мой «Нью-Йорк» из того же самого периода, что и твой «Лондон». Мне кажется, получилось очень близко к оригиналу.
Когда они выходили из ландо, Железная Орхидея на мгновение сжала свою ладошку в руке Джерека, напоминая о недавней беседе.
– Видите ту высокую башню в центре – это Эмпайр Стейт Апартаменте, вся в ляпис-лазури и золоте. Ее возвели для величайшего короля Нью-Йорка – Конга Могущественного, который, как вы знаете, правил городом весь Золотой Век. Кстати, та бронзовая скульптура, которую вы видите на вершине здания – это и есть сам Конг…
– Он выглядит впечатляюще, – одобрила Железная Орхидея, – но как-то не по-человечески.
– На то она и эпоха Рассвета, – вздохнул Герцог. – Впрочем, продолжим осмотр. Высота следующего здания больше мили с четвертью – размеры я взял из учебника истории. Согласитесь, мои друзья, это великолепный образчик простоты варварской архитектуры Урановых столетий – как некоторые утверждают – один из самых ранних.
Джереку показалось, что Герцог Квинский цитирует учебник истории целыми главами: уж больно слова его напоминали знакомый текст.
– На мой вкус, здания расположены слишком близко друг к другу, – поджала губы Железная Орхидея.
– Это сделано умышленно, – ответил Герцог, ничуть не обидевшись на критику. – В эпосе тех времен прямо сказано об узости улиц, которые вынуждали людей передвигаться по-крабьи. Отсюда, между прочим, в Нью-Йорке и пошел термин «тротуар».
– А что это? – поинтересовался Джерек, показывая на коллекцию живописных домиков с черепичными кровлями. – По-моему, они не характерны для этой эпохи.
– Это селение Гринвич, своего рода музей, часто посещаемый моряками. Их знаменитый корабль причален в устье реки. Видите его? – он показал на нечто, привязанное к пирсу, и бросающее отблески на темную воду лагуны.
– Он напоминает огромную стеклянную бутылку, – удивилась Железная Орхидея.
– Вот именно, но они каким-то образом умудрялись на ней плавать. Без сомнения, секрет движения утерян, но я воссоздал корабль, основываясь на рисунке, который отыскал в старинных рукописях. Они именовали его «Катти Сарк». – Герцог Квинский самодовольно усмехнулся. – Теперь мне тоже подражают, мой дорогой Джерек. Миледи Шарлотина была так потрясена этим зрелищем, что занялась воспроизведением других знаменитых кораблей той эпохи.
– Да, ваша тщательность достойна подражания, – согласился Джерек. – А кем вы населили город? – он прищурил глаза, чтобы лучше видеть. – Там вроде бы что-то двигается?
– Да, каких-то восемь миллионов человек.
– А что означают те крошечные вспышки? – спросила Железная Орхидея.
– Это щелкунчики, – ответил Герцог Квинский. – В те времена Нью-Йорк привлекал очень много артистов, преимущественно, фотографов. В народе их называли «щелкунчики». Обратите внимание, как они щелкают своими камерами.
– У вас несомненно есть талант к доскональному исследованию, – признал Джерек.
– Допускаю, что я многим обязан первоисточникам, – согласился Герцог Квинский, – к тому же в своем питомнике я отыскал странника во времени и хорошенько порасспросил его. Правда, он не совсем из того периода, который меня интересует, но довольно близкого, по крайней мере, для того, чтобы иметь представление о том времени. Но не будем отвлекаться. Итак, большинство зданий выполнено из люрекса и разноцветного плексигласа, любимых материалов мастеров эпохи Рассвета. Защитные талисманы, как водится – из неона, чтобы отогнать силы тьмы.
– О да, – оживленно воскликнула Железная Орхидея. – У Гэфа Лошади-в-Слезах было что-то подобное в его «Граде Проказы-2215».
– Неужели? – тон Герцога стал прохладнее. Ни для кого не секрет, что он недолюбливал творения Гэфа, считая их чересчур ремесленными. – Мне непременно стоит взглянуть.
– Он близок по настроению к «Вневременному Съедобному Бирмингему» Эдгаросердного По, – вставил Джерек, чтобы увести разговор от щекотливой темы. – Я вкусил его пару дней назад. Признаться, он был вполне съедобен.
– То, чего не достает По в зрелищности, он наверстывает в кулинарном отношении.
– Несомненно, «Бирмингем» сделан со вкусом, – согласилась Железная Орхидея. – Но некоторые его здания – всего лишь скверная копия «Рима-1945» Миледи Шарлотины.
– Помню, там нелепо вышло со львами, – пробормотал сочувственно Герцог Квинский.
– Да, они вышли из-под контроля, – заметила Железная Орхидея. – Я ведь не раз предостерегала ее. А все потому, что не хватило христианских мучеников. Но все равно, не стоило распылять город только потому, что львы сожрали все его население. Зато летающие слоны были хоть куда!
– Мне трудно судить, ведь я никогда не видел цирка, – сказал Джерек.
– Друзья мои, я как раз собирался наведаться на озеро Билли Кид – поглядеть на корабли. Ходят слухи, что они уже спущены на воду, – Герцог Квинский кивнул в сторону своего нового аэромобиля, вместительной копии одного из марсианских летательных аппаратов, одного из тех, что пытались уничтожить Нью-Йорк во времена, занимающие Герцога. – Не желаете ли присоединиться ко мне?
– С удовольствием, – ответили Железная Орхидея и Джерек, полагая, что данный способ времяпрепровождения ничуть не хуже любого другого.
– Мы последуем за вами в моем ландо, – сказал Джерек.
Герцог Квинский взмахнул своей невидимой рукой.
– В моем воздушном экипаже достаточно места, но, как вам будет угодно, – он пошарил в складках своей кристаллической одежды и вытащил летный шлем с очками-консервами. Надев его, он подошел к своей летательной машине, взобрался с некоторым усилием по гладкой поверхности и плюхнулся на сиденье пилота.
Джерек с интересом наблюдал за тем, как агрегат оглушительно взревел, выплюнул раскаленный дождь красных искр и дохнул голубым дымом. Наконец, сооружение, пошатываясь, грузно двинулось вверх. Он лишний раз утвердился в своем наблюдении, что Герцог предпочитает не слишком надежные виды транспорта.
* * *
Для предстоящей регаты озеро Билли Кид специально расширили, отодвинув берега почти до самых гор, чтобы налить побольше воды. По берегу, там и здесь, фланировали небольшие группки зрителей и глазели на корабли, уже спущенные на воду. И правда, там было на что посмотреть.
Джерек и Железная Орхидея приземлились на белый песок пляжа и направились к Герцогу; тот о чем-то уже беседовал с устроительницей зрелища Миледи Шарлотиной, которая по-прежнему предпочитала иметь несколько грудей и лишнюю пару рук. Ее сиреневую кожу оттеняло ожерелье из нескольких длинных полупрозрачных матерчатых крючков разных оттенков. Большие глаза засветились от удовольствия, когда она увидела новых гостей.
– О, Железная Орхидея, как я вижу, ты все еще носишь траур. Я уж не чаяла увидеть тебя! О, Джерек Карнелиан, самый знаменитый из исследователей времени!
Слегка уязвленная ее репликой, Железная Орхидея попыталась незаметно придать своей коже более естественный оттенок. Но она чуть не рассчитала, и ее платье неожиданно так вспыхнуло белизной, что все прищурились. Бормоча извинения, она убавила его яркость и задиристо спросила.
– Дорогая, какая же из этих лодок ваша?
Миледи Шарлотина поджала губы в шуточном неодобрении.
– Кораблей, о самое привлекательное из растений. Вон тот корабль принадлежит мне, – она кивнула в направлении огромной статуи женщины, лежавшей животом на воде, с раскинутыми симметрично руками и ногами, деревянную голову которой венчала корона из золота, щедро усыпанная бриллиантами. – Ее зовут «Королева Элизабет».