— Из Принстона. В Нью-Джерси.
— Вы находитесь здесь уже в течение пяти месяцев и наверняка делаете упражнения и носите на себе грузила. Доктор, если мы вас заберём отсюда, то вы, возможно, никогда больше не увидите Принстон, потому что если мы вас заберём, то мы вас запрём. Ваше тело ослабнет. Если критическое положение затянется надолго, вам ничего не останется, как стать одним из селенитов — хотите вы этого или нет. И всем вашим высокоинтеллектуальным помощникам тоже.
Маленький, самоуверенный человек выступил вперёд — один из тех, за кем пришлось посылать дважды.
— Вы не можете это сделать! Это противозаконно!
— О каких законах вы говорите? О тех, которые действуют в вашем родном городе? Фин, — я повернулся, — покажи ему закон.
Фин вышел вперёд и направил раструб эмиттера лазерного ружья прямо в живот выскочке. Большой палец Нильсена начал вдавливать спусковой крючок — предохранитель был снят.
— Не убивай его, Фин, — сказал я, а затем продолжал: — Если мне понадобится убить этого человека, чтобы убедить вас, то я это сделаю. Поэтому следите друг за другом. Ещё одна попытка выйти на связь с Террой приведёт к тому, что вы все окончательно распрощаетесь с надеждой вновь увидеть свой дом. И к тому же загубит все ваши исследования. Доктор, я предупреждаю лично вас: отыщите способ держать своих людей под контролем.
Я обратился к селенитам:
— Товарищи, проследите, чтобы они вели себя честно. Разработайте свою собственную систему охраны. Не позволяйте им обвести себя вокруг пальца. Каждый из земляных червей находится под подозрением. Если вам придётся ликвидировать кого-либо, делайте это без колебаний.
Я обернулся к главному:
— Доктор, любой из селенитов имеет право заходить куда угодно — даже в вашу спальню. Ваш вспомогательный персонал отныне становится вашим начальством во всём, что касается безопасности. Если житель Луны решит последовать за вами или за кем-нибудь другим в туалет, не спорьте, иначе он может разволноваться.
Я вновь обратился к селенитам:
— Безопасность превыше всего! Каждый из вас работает с кем-нибудь из этих земляных червей — наблюдайте за ними. Распределите между собой работу и постарайтесь ничего не упустить. Наблюдайте за ними так, чтобы они не могли построить даже мышеловку, не говоря уж о передатчике. Если это будет мешать вашей работе, не беспокойтесь, зарплату вам будут выплачивать как прежде.
Я увидел улыбки. Работа ассистента в лаборатории в те дни считалась для селенита одной из самых лучших — но все они работали под руководством земляных червей, которые смотрели на нас сверху вниз, даже те из них, которые притворялись и внешне были страшно вежливыми.
На этом всё и закончилось. Когда мне позвонили, я намеревался ликвидировать всех, кто принимал участие в этом заговоре. Но проф и Майк отговорили меня. В наши планы не входило проявлять насилие в отношении жителей Терры в том случае, если его можно было избежать.
Вокруг зоны, где располагались лаборатории, мы установили «уши» — чувствительные приёмники широкого диапазона, поскольку даже самый узконаправленный передатчик создаёт вокруг себя фон. Майк прослушивал все близлежащие телефоны.
Спустя некоторое время мы расслабились, поскольку в новостях, переданных с Земной стороны, не было ничего необычного. Там, похоже, безо всякого подозрения отнеслись к подвергнутым цензуре сообщениям, а частные и коммерческие сообщения, так же как и передачи Администрации, выглядели как обычно. А мы тем временем работали, стараясь сделать за дни работу, которая должна была занять месяцы.
В этой гонке со временем мы получили небольшую передышку, поскольку в тот момент на Луне не было ни одного пассажирского корабля и прибытие следующего ожидалось не раньше 7 июля. Мы, конечно, могли бы справиться с кораблём — выманили бы офицеров на обед к Надсмотрщику или ещё куда-нибудь, а затем выставили бы охрану возле их передатчиков или попросту разобрали бы их. Они не смогли бы взлететь без нашей помощи — в те времена лёд на Луне использовался и на поставки воды для реакторов.
Конечно, поставки воды не шли ни в какое сравнение с поставками зерна — один корабль в месяц считался в те времена очень оживлённым движением, в то время как зерновые баржи отправлялись каждый день. Таким образом, прибывающие корабли не представляли для нас сколько-нибудь значительной угрозы. Тем не менее нам повезло, что выпала эта передышка, — мы всеми средствами пытались сделать так, чтобы всё выглядело как обычно, до тех пор пока мы не сможем себя защитить.
Поставки зерна шли как и раньше; одна из барж была катапультирована в тот момент, когда Фин и его люди вламывались в резиденцию Надсмотрщика. Следующая тоже ушла по расписанию, и все следующие за ней тоже.
В этот период времени мы не могли позволить себе принимать поспешные решения или упустить что-нибудь важное. Проф знал, что делает. Для столь маленькой страны, как Луна, поставка зерна являлась операцией крупномасштабной, и для того, чтобы в этом деле произошли какие-либо перемены, был необходим срок, гораздо больший, чем половина лунного месяца. В этот процесс было вовлечено множество людей, и от того, как он шёл, зависело, получат ли они свой хлеб и своё пиво. Если бы наш Комитет распорядился наложить эмбарго и остановил скупку зерна, нас бы просто вышвырнули и заменили бы на новый комитет, который руководствовался бы совсем другими идеями.
Проф сказал, что потребуется время, для того чтобы воспитать у людей новый тип мышления. Тем временем зерновые баржи отправлялись как обычно. «Луноход» вёл учёт и выдавал расписки, используя имеющийся гражданский персонал. Официальные послания поступали от имени Надсмотрщика, и его голосом Майк говорил с Администрацией на Земной стороне. Заместитель Надсмотрщика проявил благоразумие, как только понял, что от этого зависит, сколько ему предстоит прожить. Главный инженер оставался на своём посту — Макинтайр на поверку оказался по натуре не доносчиком, а истинным селенитом. Главы остальных департаментов и всякая мелюзга не представляли собой проблемы; жизнь шла своим чередом; мы были чрезвычайно заняты демонтажем системы прежней Администрации и передачей её полезных функций частным организациям.
Объявилось не меньше дюжины человек, каждый из которых заявлял, что он и есть Саймон Шутник.
В ответ на это Саймон написал весьма резкие стихи, разоблачающие их как самозванцев, а его фото появилось на первых страницах «Лунатика», «Правды» и «Гонга». Вайо смогла снова стать блондинкой, она съездила на новую катапульту повидаться с Грегом, затем поехала навестить свой старый дом в Гонконге. С собой она взяла Анну, которая хотела посмотреть этот город. Вайо нуждалась в отдыхе, и проф уговорил её взять отпуск, заявив, что она может постоянно держать с нами связь по телефону.
Я взял на себя руководство её стилягами, а моими помощниками стали Слим и Хейзел — сообразительные, умные ребята, которым я мог доверять. Обнаружив, что я являюсь товарищем Борком и каждый день вижусь с Адамом Селеном, Слим почувствовал благоговение. У него самого партийная кличка начиналась с буквы «Ж».
Была ещё и другая причина, по которой они составили хорошую команду. У Хейзел неожиданно стали появляться плавно-округлые линии, и повинен в этом был не только роскошный стол Мими; просто она достигла определённой точки своей орбиты. Слим был готов сменить её фамилию на «Стоун» в любой момент, как только она этого пожелает. А пока он был занят выполнением партийной работы, которой он мог заниматься вместе с нашей маленькой рыжеволосой драчуньей.
Однако не все воспринимали происходящее с радостью. Многие из наших так называемых товарищей оказались не бойцами, а пустозвонами. Ещё большее количество людей считали, что раз мы ликвидировали Администрацию и захватили Надсмотрщика, то война окончена. Другие были возмущены, когда выяснилось, насколько низкую ступень они занимают в структурах партийной иерархии.
Они горели желанием избрать новую структуру и оказаться на вершине. Адам отвечал на бесконечное количество звонков с такими предложениями или с чем-нибудь вроде этого — он выслушивал, соглашался, убеждал их, что такие, как они, не должны понапрасну тратить время до выборов — и отсылал их ко мне или к профу. Я пытался поручать им кое-какую работу, но не могу припомнить, чтобы хоть кто-нибудь из этих амбициозных личностей не оказался на деле пустым местом…
Было необходимо переделать бесконечное количество дел, а работать не хотел никто. Ну, может быть, за исключением нескольких человек. Самыми лучшими из наших добровольных помощников оказались люди, которые раньше в поле зрения Партии не попадали. Но в общем и целом селениты, вне зависимости от того, состояли они в Партии или нет, к «патриотической» работе интереса не проявляли, если только она не оплачивалась достаточно хорошо. Один тип, заявлявший, что он член Партии (на самом деле он им не был), привязался ко мне в отеле «Свалка», где мы разместили свою штаб-квартиру; он хотел, чтобы я заключил с ним контракт на поставку пятидесяти тысяч значков для «Ветеранов Революции» — тех, кто вступил в Партию ещё до переворота, — утверждая, что это принесёт ему всего лишь небольшую прибыль (по моим прикидкам — около четырёхсот процентов), позволит мне немного подзаработать и осчастливит всех и каждого.