— Поклянешься? — еще раз спросил Фродо.
— Смеагол поклянется, — сказал вдруг Голлум без шипения, довольно чистым голосом и широко раскрыв глаза. — Смеагол поклянется на Сокровище.
Фродо выпрямился и когда начал говорить, опять удивил Сэма и словами, которые произносил, и суровым тоном.
— На Сокровище? И ты посмеешь? Ты на нем поклянешься, Смеагол? Эта клятва тебя свяжет. Но оно еще вероломнее тебя. Оно может по-другому перетолковать твои слова. Берегись, Смеагол.
Голлум скорчился на земле.
— На Сокровище, на Сокровище! — повторял он.
— Что обещаешь? — спросил Фродо.
— Что буду хороший, очень-очень послушный и хороший! — ответил Голлум. Потом заюлил, завыл, зашептал хрипло, будто сам уже боялся того, что говорил: — Смеагол поклянется, что никогда-никогда не выдаст ему. Никогда. Смеагол спасет. Только надо дотронуться. Одним пальчиком.
— Нет! — ответил Фродо, с жалостью, но сурово смотря на Голлума сверху вниз. — Ты хочешь его увидеть и тронуть, хотя знаешь, что, увидев, обезумеешь. Нет! Клянись так. Ты знаешь, где оно, знаешь, Смеагол. Оно перед тобой, но — без рук!
Сэму на мгновение показалось, что его хозяин вырос, а Голлум уменьшился. Высокая серая тень в эльфийском плаще стояла перед ним, это был могущественный повелитель, скрывавший сияние под серым облаком, а у его ног скулил жалкий пес. И вместе с тем в них было что-то, что их объединяло, связывало, чем-то они стали очень похожи и стали понимать мысли друг друга.
Голлум приподнялся и попытался дотянуться руками до груди Фродо, а сам все терся у его колен.
— Лапы прочь! — приказал Фродо. — Клянись!
— Клянусь, да, клянусь, — сказал Голлум. — Клянусь служить Хозяину Сокровища. Хозяин хороший, Смеагол хороший, голм-голм.
И вдруг опять расплакался, хватая зубами ногу возле веревки.
— Отвяжи его, Сэм, — сказал Фродо.
Сэм послушался очень неохотно. Голлум сразу вытянулся и тут же запрыгал, как дворняжка, которую крепко побили, а потом погладили. С этой минуты он как-то изменился. Меньше шипел, меньше хныкал, говорил, обращаясь к хоббитам, а не к себе самому. Съеживался и отступал при каждом неожиданном приближении Сэма, вздрагивал от прикосновения эльфийских плащей и старался держаться от них подальше. Вместе с тем всячески показывал свое расположение и старался подольститься. Когда Фродо или Сэм шутили, или Фродо ласково к нему обращался, Голлум от радости не то смеялся, не то кудахтал и нелепо взбрыкивал, а от строгих слов заливался слезами. Поэтому Сэм старался к нему не обращаться. Он доверял этой твари еще меньше, чем раньше, и новый Смеагол вызывал в нем большее омерзение, чем прежний Голлум.
— Ну, Голлум или как тебя там, — сказал он, когда отвязал веревку, — трогай! Месяц зашел, скоро ночь кончится. Пошли.
— Да-да, идем, — поддакнул Голлум, угодливо гримасничая. — Между Северным и Южным болотом только одна дорога. Я ее нашел. Орки там не ходят, орки не знают дороги. Орки боятся болота, далеко-далеко обходят. Ваше счастье, что вы пошли по этой дороге. Счастье, что встретили Смеагола. Смеагол вас поведет! — он отбежал на несколько шагов и вопросительно смотрел на хоббитов, как пес, который просит хозяев вывести его на прогулку.
— Подожди! — крикнул Сэм. — Не очень-то вырывайся вперед. Я иду за тобой, и у меня есть веревка.
— Не надо, нет! — испугался Голлум. — Смеагол поклялся!
Они пошли в темноту под холодными звездами. Сначала Голлум повел их на север, по дороге, вдоль стены, потом вдоль расщелины, которая круто повернула вправо, уходя от обрыва вниз по осыпи, прямо к большим болотам. Шли быстро и бесшумно. В огромной пустыне перед вратами Мордора была непроницаемая мгла и тишина.
Глава вторая. ПО БОЛОТАМ
Голлум шел резво, вытянув вперед голову на длинной шее, часто помогая себе руками. Сэму и Фродо приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него; но видно было, что он пока удирать не собирается, и когда хоббиты оказывались слишком далеко позади, он оборачивался и ждал. В том месте, где расщелина дальше всего уходила от горы, Голлум остановился.
— Здесь! — крикнул он, потом показал на юго-восток, в сторону болот. — Да, да, здесь дорога, вниз и дальше, дальше, вон туда!
В нос им ударил тяжелый запах гнили и сырости, перебивая ночную свежесть. Голлум полазал по краю расщелины и еще раз сказал:
— Здесь! Здесь можно спуститься. — А потом добавил: — Смеагол один раз тут был. Ходил тут. Прятался от орков.
Вниз, в темный овраг он сполз первым, а хоббиты — за ним. Спуск не показался трудным, потому что овраг был неглубок, всего локтей пятнадцать, а в ширину — не больше двенадцати. Он вел почти точно на юг. По его дну бежала вода, по-видимому, это был один из тех ручьев, которые стекали с гор и питали вонючие болота. Голлум дошел до воды, свернул вправо и побрел прямо по мелкому ручью, шлепая ступнями с явным удовольствием. Он даже тихонько подхихикивал и пытался квакающим голосом изобразить что-то вроде песенки:
Эта песенка еще раз вернула Сэма к проблеме, над которой он задумался, когда понял, что хозяин собирается взять Голлума в проводники: пропитание. Сэм был уверен, что Фродо об этом и не думает, но Голлум-то думал наверняка. Что он ел один в дороге? «Вероятно, почти ничего, — сам себе сказал Сэм. — Вид у него изголодавшийся. Он неразборчив, на безрыбье может попробовать и хоббита, если удастся придушить кого-нибудь из нас во сне. Только это у него не пройдет, Сэм Гэмджи начеку!»
По темному оврагу они шли долго, во всяком случае, усталым хоббитам так показалось. Овраг повернул на восток, постепенно расширился, склоны стали ниже. Наконец, перед рассветом небо над ними начало бледнеть. Непохоже было, что Голлум устал, однако он остановился и поднял голову.
— День близко, — зашептал он, будто считал день опасным существом, которое может подслушать его и вцепиться в горло, — Смеагол останется здесь; я тут спрячусь, чтобы Желтое Лицо меня не увидало.
— Мы бы с радостью посмотрели на солнце, — сказал Фродо, — но мы останемся с тобой, тем более что очень устали и вряд ли сможем без отдыха идти дальше.
— Глупо радоваться Желтому Лицу, — сказал Голлум. — Оно выдает. Пусть умные хоббиты останутся со Смеаголом. Рядом орки и другие злодеи. Далеко видят. Всем надо прятаться.
Они уселись под обрывом. Ручей сбегал по узкому руслу по противоположной стороне оврага. Фродо и Сэм устроились на сухом камне, прислонившись спинами к обрыву. Голлум бродил по воде, шлепая широкими ступнями.
— Надо бы перекусить, — сказал Фродо. — Ты, наверное, тоже голодный, Смеагол? У нас мало еды, но мы с тобой поделимся, чем можем.
При слове «голодный» в белесых глазах Голлума сверкнули зеленоватые огоньки, и сами глаза, казалось, стали вылезать из орбит. На минуту он даже вернулся к прежнему свистящему пришептыванию.
— Мы голодные, мы есть хотим, моя Прелес-сть! Ш-ш-што они едят? Мож-жет быть, у них-х ес-сть вкус-сная рыбка? — он даже облизал бесцветные губы, высунув язык из-за острых желтых зубов.
— Нет, рыбы у нас нет, — ответил Фродо. — У нас только вот это, — сказал он, показывая кусочек лембаса, — и вода, если эту воду можно пить.
— Вода хорош-шая, вкус-сная, — ответил Голлум. — Пейте, пейте, пока мож-жете. Но ш-што это у них, моя Прелес-сть? Оно х-хрус-с-стит. Оно вкусное?
Фродо отломил кусочек сухаря и подал ему на листе, в который лембас был завернут. Голлум понюхал лист, и лицо у него исказилось: гримаса отвращения перекосила рот, в глазах появилась прежняя злоба.
— Смеагол чует! — воскликнул он. — Это листья эльфийского леса, фу! Воняет! Смеагол там влез на дерево, потом руки не мог отмыть, не мог смыть этот запах с наш-ших бедных несчастных ручек!..
Отбросив лист подальше, он открошил край лембаса и сунул в рот, но тут же выплюнул его и захлебнулся в кашле.
— Нет, ох! — кричал он, отплевываясь, кашляя и фыркая. — Хотят отравить бедного Смеагола, чтобы он задохнулся! Пыль, пепел, этого мы не едим. Смеагол будет голодать. Трудно, но нельзя сердиться. Хоббиты добрые. Смеагол поклялся. Он будет голодать. Мы не можем есть хоббитскую еду. Значит, мы изголодаемся. Бедный голодный Смеагол!