Девушка исчезла, как только поняла, что здесь ничего не выгорит. А Люда спросила хозяина:
— А можно поговорить с вашим мальчиком? Я могла бы предложить ему работу.
— Конечно-конечно, — засуетился Вениамин Викентьевич и крикнул: — Леня! Леня, подойди, пожалуйста!
Люда смотрела на него и чувствовала в горле какой-то комок. И вовсе не потому, что он был очень хорошенький. И так похож на свою сестру. Просто эти глаза… Они словно напомнили что-то. Жаркий летний день, спелые абрикосы, рассыпавшиеся по полу, отчаянный Глебушкин взгляд. Та же детская наивность. Летнее небо, на котором еще не успели появиться грозовые облака.
— Сколько вам лет, Леня? — спросила она.
— Двадцать один.
— Студент?
— Да, я учусь. В МЭИ, на предпоследнем курсе.
— А в компьютерах вы что-нибудь понимаете?"1
— Да он целыми днями у приятеля пропадает, — неожиданно вмешалась мать. — Они все в какой-то Интернет играют. Конечно, он понимает! Да что ж ты молчишь, Леня?
— Я не специалист в компьютерах, — честно признался он. Люда почувствовала к этому мальчику еще большую симпатию. Да, очень похож на свою сестру. Та тоже была честной и доброй. Только вот мужа у нее украла. Как же оно так все вышло-то? Как?!
— Научитесь. — Люда почему-то не могла смотреть ему в глаза. — Приходите ко мне в офис в понедельник. Я очень жалею, что квартира мне не подошла, но обещаю, что на вашу зарплату вы и родители сможете жить достойно. Вы доучитесь в институте. Обязательно.
— Спасибо! Большое вам спасибо!
Они благодарили ее, причину своих несчастий, от всей души. Люда поспешила сбежать, потому что вдруг захотела плакать. И надо же было поддаться порыву и приехать в этот дом! Даже если бы ей самой заплатили огромные деньги, она бы ни за что не согласилась жить в этой квартире!
Только в машине она вспомнила про своего первого мужа. Тимур Муратов. Смуглый красавец с глазами, загадочными и темными, как жаркая летняя ночь. Ее первая любовь. Неужели же он вернулся? И смог так поступить с Мариной? Нет, невозможно! Он был добрый, ее Тимка. А потом вдруг подумала: да, ее Тимка был добрый. Но люди меняются, когда попадают в другую среду. Разве она сама, выбросившись со своего счастливого острова на материк, не приспособилась к его суровым условиям? Разве не должен был он измениться, чтобы выжить в тюрьме? И кем он, интересно, стал?
Люда Тимку не боялась. Он даже не знает, что его жена жива. Мертвым не мстят. Но про убийство Марины надо на всякий случай выяснить подробнее. Хотя бы у Лени спросить. Хорошо, что она решила взять к себе на работу этого мальчика. Давно уже ее сердцу не было так тепло. Оно просто пять долгих лет билось в груди, словно в ледяном замке.
3
В понедельник утром она стояла под душем и напевала веселую песенку. В конце концов, что в ее жизни такого уж плохого? Она еще молода, богата и привлекательна. Здорова, что тоже немаловажно. А быть счастливой — это значит просто быть счастливой. Независимо ни от кого, а тем более от обстоятельств. На улице весна, март месяц. Будет и апрель, потом обязательно май. А потом лето. И она устроит себе отпуск. Впервые за пять лет.
Даже муж не мог сегодня вывести ее из равновесия. Ах, у него любовница? Он опять вчера напился? Быстрее сопьется — быстрее сдохнет. А у нее с сегодняшнего дня будет работать Ленечка. Она его про себя уже так и называла, хотя в офисе решила обращаться официально и обязательно на «вы». И пусть Якушев лопнет от злости.
Якушев от злости не лопнул. Когда она почти насильно втолкнула Леню к нему в кабинет со словами: «Заходи, заходи, это наш генеральный директор», — муж отчего-то засуетился и покраснел, как вареный рак.
— Надеюсь, ты не против, что я взяла этого молодого человека на должность менеджера по работе с клиентами? — грозно спросила его Люда.
— Да почему же я должен быть против? — Он как-то виновато втянул голову в плечи. Потом сел в свое начальственное кресло и заерзал в нем, словно пескарь на раскаленной сковородке. Потом вдруг вскочил: — Если ты занята, я сам могу показать молодому человеку наш офис.
— Ты? Показать? Что ж… Леня, подожди в приемной.
Когда свежеиспеченный менеджер по работе с клиентами вышел, Люда подошла к мужу, цапнула его за галстук и притянула к себе:
— Если ты только посмеешь… Посмеешь намекнуть на его некомпетентность и создать у мальчика комплекс неполноценности… Если он после первого же рабочего дня захочет отсюда уйти навсегда… Я тебя застрелю. Клянусь.
— Люда! Я на самом деле ничего не имею против твоего протеже! Я даже рад, что наши симпатии хоть в чем-то сошлись.
— Ах, ты рад! Тогда я рада, что ты рад. У меня действительно сегодня много работы. Я уезжаю на переговоры, а ты представь его сотрудникам и отведи в торговый зал. Пусть присматривается.
Она не ожидала, что муж будет так послушен. А тот словно изо всех сил старался ей угодить. К новому менеджеру был очень внимателен, расспрашивал вечером в своем кабинете, как ему понравилось на работе, нет ли каких-нибудь проблем. Но проблем у Лени не было ни в этот день, ни после. Люда часто ловила себя на мысли, что он похож на сестру не только внешне. Та же удивительная доброта и непосредственное детское обаяние. Коммуникабельность, которая идет от искренней доброжелательности к людям, а не потому, что так по должности положено.
Странно, но ее отношения с мужем сделались ровнее. Он стал чаще бывать на работе, чему Люда несказанно удивилась. Неужели так напугался? Что ж, нет худа без добра. Зато теперь можно заняться новой квартирой. Все-таки девушка-агент ее дожала. Звонила до тех пор, пока клиентка не согласилась на очередной вариант. Теперь надо было оформлять бумаги и летом готовиться к переезду. Ремонт Люда решила начать после отпуска, когда она приедет с юга. Приедет, разберется с подрядчиками и с месяц поживет на даче. И Якушева отправит туда. Дача недалеко, оттуда вполне можно ездить на работу. А в начале сентября они переедут в новую квартиру. Как-то за ужином она посвятила мужа в свои планы.
— Значит, ты собираешься ехать отдыхать? — спросил он.
— Я тебе об этом уже говорила.
— Одна? — поинтересовался муж вкрадчиво.
— Еще не решила.
— Что ж.
— Ты не возражаешь? — Она нацелилась вилкой прямо ему в лоб. Пусть только что-нибудь вякнет.
— Люда, разве я со своей стороны когда-нибудь нарушал наш договор?
Она насторожилась:
— Постой-постой… Значит, я на юг, а ты привезешь на нашу дачу какую-нибудь девицу… Нет, Якушев, этого не будет.
— А что ты сделаешь? Сторожа мне наймешь? — Он оскалил желтые зубы.
— У тебя совесть есть?
— Со-о-овесть? — расхохотался муж. — По-моему, мы с тобой лишились ее, как истинные новобрачные невинности: в одну и ту же ночь. Помнишь ее? Когда мы с тобой платочком отпечаточки-то вытирали?
— Нет, Якушев, ты ошибаешься, — прошипела она. — Ты вообще без нее родился, потому и потерять не мог, а я… Да что ты вообще про меня знаешь?
— Если бы я про тебя что-то узнал, я бы вышвырнул тебя из дома и с фирмы в тот же день и успокоился бы навсегда! И близко бы не подпускал, шантажируя прошлым.
— Вот даже как? — Люда вполне оценила степень неприязни мужа к своей особе. — И чем, интересно, я тебе так мешаю?
— Ничем. — Он сразу замкнулся. — Слушай, а откуда ты взяла этого Леню?
— Какая разница?
— Так. Интересно. Ты ему покровительствуешь, насколько я понял?
— Допустим.
— И какие у тебя к нему чувства?
— Материнские.
— Вот как? — Он откровенно иронизировал. — А мальчик-то хорошенький.
— Меня это не касается. Он почти на тринадцать лет меня моложе. Даже в сыновья годится, потому что некоторые рожают в тринадцать лет.
— Ну, положим, что не в тринадцать. Но раз ты ему как мать, пригласила бы в гости, что ли.
— Зачем?
— Быть может, мы вместе станем ему семьей? А? Ма-ма-ша.
— Если не считать твоего хамства, то мысль рациональная.
— Давай не будем ссориться, Людок.
— Что-о?
— Пардон. Мне просто показалось, что ты в последнее время подобрела.
— К тебе это не имеет никакого отношения. Давай спать, завтра на работу.
Она посмотрела, как муж полез в шкаф, за подушками и постельным бельем. И словно нехотя намекнула:
— Можешь вернуться в общую спальню, пока у каждого из нас не будет по своей отдельной комнате. Мне стирать меньше.
Муж сделал вид, что так оно и есть, хотя стиральная машина, давно поселившаяся в их ванной, выдавала забрасываемое в нее белье уже сухим и только что не поглаженным.
…Она искала предлог, чтобы сблизиться с Леней естественно и без напряжения, но никак не могла найти. Нельзя же просто платить ему больше, чем другим, ничем этого не объясняя? Люда же чувствовала, что должна ему очень и очень много. За то, что так получилось с его сестрой, за те пять лет, в течение которых его семья терпела одно крушение за другим. Она не обманула мужа насчет материнских чувств. Где-то подсознательно ей, как истинной эгоистке, всегда хотелось получить взрослого ребенка уже готовым. Кем-то рожденным, выкормленным, вылеченным от бесчисленных детских болезней. К тому же Леня удивительно напоминал ей Глебушку, единственного мужчину, от которого Люда хотела бы иметь ребенка, но судьба распорядилась по-другому. Она уже много лет искала объект для нежности и забот — не любовных, других. Люда не знала, в чем состоят материнские заботы, и понимала их по-своему.