Один раз Тутор-Pop уже позволил планомерности текущих событий усыпить себя. Что получилось? Хотя, если честно, сейчас в тишине командирского кабинета он не жалел себя за проигрыш. Тот, против кого он играл, оказался проворнее, предусмотрительнее и ловчее, а значит, пусть проигравший плачет. И еще, победа Мурашу-Дида развязала генералу-канониру руки, освободила его от мишуры внутританковых забот, дала ему возможность всю мощь разума развернуть в сфере тактики. Ведь даже от планирования дальнейшей стратегии отпочковавшийся отросток РНК его полностью освободил. Как можно думать о последующей судьбе «боевой горы», если она скрыта в словоохотливой взвеси лилейных речей Мурашу-Дида? И значит, эта текущая и перспективная несвобода выбора судьбы ведет к полной свободе здесь, на ближнем ковре войны. Всю мощь интеллекта возможно обратить в текущую боевую ситуацию, Внешние рамки, клеткой заслоняя перспективу, дают полную свободу выбора промежуточного решения — Мурашу-Дид не так уж плох в качестве диктатора, он не лезет в дела, в которых плохо смыслит. Умен паразит.
И потому, волею обстоятельств освободившись от суетных дел, грешно будет продуть бой, подставившись в разостланный эйрарбаками силок. И пусть никто из окружающих не верил, что силок есть, Тутор-Pop знал: западня существует.
Что лучше, потерять время на лишней доразведке и осмысливании ситуации или смело и уверенно влезть в петлю? С другой стороны, протиснуться сквозь оборону, покуда есть щель, или топтаться, пока она не затянется тяжелой пехотой с еще более тяжелыми танками? Дилемма. И не на кого скинуть решение, нет подходящего Мурашу-Дида на должность канонира-тактика.
Кто мог знать, слышит ли богиня голос человека, вмурованного в многослойную «шкуру» «боевой горы» и, кроме того, накрытого десятикилометровой оболочкой измельченной, вывороченной из планеты пылевой взвеси?
131. ИНФОРМАЦИОННАЯ ЭНТРОПИЯ
И где-то рядом, но неизмеримо далеко для Тутора-Рора, бубнил что-то Мурашу-Дид. Ждал каких-то ответов на какие-то проходящие мимо памяти вопросы, что-то о текущей ситуации на борту, о том, что «пора бы двигаться» и «действовать по плану». И часть сознания генерала даже переваривала эту входящую мелкую информацию, накручивала ее на извилины и тут же после ответа, удовлетворяющего публику, рвала, растворяла в клочья. И какие-то носовые платки ежедневных докладов чистили ушные раковины, без звона ударялись в броню замкнутого на себя мозга, осыпались в незарегистрированное прошлое. И он что-то отвечал, командовал, точнее, давал поручения, одобрения, кивки. Возможно, кто-то из персонала что-то замечал.
Но чередовались смены, никто точно не знал, спал ли генерал-канонир вообще, да и сами дежурные офицеры выматывались суетливыми буднями. А те, старые подчиненные, почти друзья? Их не было рядом. Где-то, в тайных камерах Комитета, хранился командир-альтернатива Огер-Дуд, преданный когда-то Тутором, но и сам предавший. Сгинули и остальные. Тутор-Pop уже и не вспоминал их лица, не всплывали в памяти и имена. С новыми было еще хуже. Иногда он в некоторой досадной растерянности смотрел на беседующего с ним броне-полковника, не ведая, как того звать. Судя по бирке, это был оперативный офицер «купола», но кто его утвердил на дежурство? И спросить было неудобно, да и неинтересно, по сути. Так они и расставались, точнее, полковник куда-то исчезал или вдруг уверенно превращался в худощавого лысого радио-майора, чудесно знакомого и не сильно раздражающего. Тутору даже хотелось разглядеть его подробнее, узнать, но становилось некогда — он обшаривал маячащую перед глазами оперативную карту.
Где-то в этих изолиниях высот и низин покоились, упирая трехстволки в синеву его глаз, большие калибры Империи. Они искали, целили в зрачок. Он знал, не облака его маскируют, а прелесть холода и черноты «синхронно задутых солнц» и огромная пылевая подушка, накрывшая материк эйрарбаков. Иногда он немного, осторожно и тихо двигал по ландшафту «Сонный ящер», смещался в сторону от линии прицеливания. Испуганно возвращал назад, опасаясь враждебных сейсмографов. В ужасе распахивал глаза, видел свои мнущие друг друга руки, напряженные, так желающие расслабиться спины дежурной смены; смещал перспективу, пронизывал их насквозь, впиваясь в экран, считывая координаты. Чувствовал внутри кителя, под мышками, холод пота: ведь он, правда, сместил «Ящер» — настоящий, не модельный на карте. И тут же, до обращения к услужливо повернувшемуся офицеру — он уже не считал нужным различать погоны, — пыхало изнутри успокоительное знание: это перемещение сделано еще вчера, четырнадцать часов назад, а то подозрительное холмистое место, из которого целят в карте стволы, локаторщики обшарили загоризонтным спектрометром несколько раз.
Но он все-таки вскакивал, вваливался в «прикупольную» «генеральскую», дергал из кипы хронокарту, прошивал ее воспаленными глазами. Кто-то нависал рядом, следовал по пятам: какой-то эрэнкашник — это не имело значения. Иногда он запрашивал разведывательную сводку.
— Генерал-канонир, — объясняли ему без всякой затаенной злости — начальство всегда имеет свои причуды, — последнее время мы перестали получать разведсводки из ШОНО и вообще откуда-нибудь.
Он не интересовался почему — когда-то он сам это знал, но сейчас это не занимало.
— Я имел в виду оперативную сводку от наших собственных разведчиков, — поправлялся он, натягивая прямодушную улыбочку.
— Полчаса назад, — говорили ему. — Вам принесли ее полчаса назад.
— Полчаса! — ужасался он про себя, ему казалось, что миновал день или ночь. Не имело разницы: он знал, что сейчас, в период «синхронного задувания», эти понятия равнозначны.
— Почему мы не начинаем прорыв? — выспрашивал он. — Как я понимаю, передовые силы Восемнадцатой Береговой выявлены?
— Мы еще не провели сосредоточения, — ответил ему Тутор-Pop, глядя сквозь него в какие-то далекие пространства. — Я не желаю иметь большие потери, — пояснил он далее. — В сущности, я вообще не хочу их иметь, но тут уж как получится. Я не могу предусмотреть все, но хочу сделать максимум. Скоро даже самые туповатые танкодесантники докумекают, что «Соня» действует независимо от республиканского командования, чем мы тогда обеспечим дисциплину? Вашими камерами пыток? Люди должны нам верить. Если жертвы при прорыве будут чрезмерно велики, может дойти до бунта.
— А что, обязательно снова выпускать «Циклопов», да еще заранее? — не слишком смело, но с видимой уверенностью поинтересовался эрэнкашник.