Бо Уилсон похлопал по спине старика в седом парике.
Из прибывших носилок выгрузилась толстая женщина с ручной обезьянкой и на мгновение заслонила Бо. Когда она прошествовала мимо них в театр, сыщицы услышали смех Уилсона.
— Нам повезло, что у нас с собой несколько шиллингов, оставшихся от денег Кью, — сказала графиня, прислонившись к коновязи. — Похоже, что до вечера мы просидим на представлении.
— Ненавижу театр, — простонала Элпью. Графиня увидела, что Бо и его немолодой товарищ двинулись ко входу.
— Интересно, что сегодня дают? — Графиня подошла к дверям и просмотрела афишу. — О, черт возьми, нет! «Ксеркс» Колли Сиббера.
— Нет, мадам, это было на прошлой неделе. — Элпью смотрела поверх ее плеча. — Сегодня идет «Двойная игра».
Графиня бросила взгляд на Бо.
— Какое удачное название.
Бо вошел в здание. Графиня с Элпью последовали за ним.
— Обычная давка, — заметила ее светлость, проталкиваясь сквозь группу смеющихся женщин.
— Здесь хотя бы тепло, — отозвалась Элпью, работая локтями, чтобы проложить себе дорогу в зрительный зал. — И можно посидеть, а не бить опять ноги.
Люди позади них расступились, давая дорогу элегантной женщине, только что вышедшей из дорогой по виду кареты с внушительным ливрейным лакеем на запятках. За ней, неся ее юбки и отгоняя людей, вышагивал маленький арапчонок в розовых атласных штанишках и полосатом камзольчике, на голове у него красовался розовый с золотом тюрбан.
— Мадам Фу-ты-ну-ты, — проговорила графиня, попятившись, чтобы дать дорогу. — Из нуворишей, — пробормотала она себе под нос.
Бо прошел в партер, поэтому Элпью с графиней заняли места в боковой ложе, откуда им открывался прекрасный вид на объект слежки.
Билетеры в ливреях тушили люстры над сценой, а оркестр наигрывал приятную мелодию. Музыка закончилась, прекратилось постукивание за кулисами, и зрители умолкли.
Графиня в восторге подалась вперед, когда на авансцену вышла Энн Брейсгирдл, чтобы произнести вступление.
Графиня ткнула Элпью локтем в бок. — Очень уместно!
Под гром аплодисментов Энн Брейсгирдл величаво удалилась, и двое актеров, выйдя из боковых кулис, начали пьесу.
— Нед, Нед, куда ж ты так быстро? Что, струсил? Но ты же нас не покинешь? — сказал один.
— А где женщины? — ответил второй.
Элпью посмотрела на Бо и быстро обежала взглядом зрительный зал. Она остро чувствовала особый, характерный для театра запах: смесь духов — резких, мускусных, цветочных — и пудры. Она различила фиалки и сандаловое дерево, ландыш и пачули, розовое масло, фрезию, жимолость и мускус.
Театр от публики не ломился, но обеспечил, как говорили актеры, «хороший сбор». Все ложи были заняты. Элпью внезапно встретилась взглядом с большими трогательными глазами маленького слуги-арапчонка.
Прошедшую ночь она провела в тепле, но не самым спокойным образом. Спала она с графиней, которая во сне храпела. А уж что до звуков, доносившихся из постели Годфри… Элпью постаралась об этом не думать. Большую часть времени она пролежала без сна, тревожась за красивого темноволосого мужчину, которому не доверяет жена. И пока позвякивание ведер с молоком и стук колес молочных тележек на улице не возвестили о приближавшемся рассвете, в ее голове теснились мысли об убийстве и увечьях. Однако же вот он, этот малый, сидит себе, улыбаясь, довольный и свободный, менее чем в трех ярдах от нее. На сцене выходили и исчезали с нее актеры, а Элпью все боролась с искушением крикнуть: «Где ты был прошлой ночью, Бо Уилсон?»
Наконец начался антракт, и в партер хлынули девочки с корзинами, полными апельсинов, и принялись расхваливать свой товар.
— Прекрасные китайские апельсины, сочные спелые апельсины.
Многие зрители вышли на улицу, на холод, выкурить трубку или размять ноги. У некоторых билеты были только на одно действие, эти люди собирались прийти и посмотреть остальные акты в другой раз.
Бо остался сидеть на своей скамье, болтая со стариком в седом парике, и Элпью попыталась определить, чем же занимается этот человек. Врач, наверное, или адвокат.
— Очень даже ничего, — обратилась к Элпью графиня. — Я наслаждаюсь славным Конгривом… «Хотя в браке мужчина и женщина становятся одной плотью, они все равно остаются двумя глупцами». — Она усмехнулась. — Очень к месту.
— Я не слушала, — сказала Элпью, по-прежнему глядя в партер. — Я следила за ним.
— И?
— Он смотрел пьесу.
— Он краснел, когда вышучивали брак?
Элпью покачала головой.
— Смотрел с вожделением на какую-нибудь из актрис? На Брейсгирдл? Я знаю, она прикидывается девственницей, но мне довелось с ней познакомиться, и я подозреваю, она не больше девственница, чем я…
Элпью покачала головой.
— Он смеялся над миссис Фербрюгген, а кто не смеялся?
— Чепуха! По-моему, проститутка с ляжками и задом таких размеров должна и смеху обрадоваться. — Графиня поджала свои накрашенные алые губки при воспоминании о грубых выпадах, которые миссис Фербрюгген позволила в адрес ее собственной пьесы, когда, швырнув рукопись на пол, осыпала ее ругательствами и топтала ногами.
Ее светлость слегка сдвинула набок парик. Чума на эту шлюху. Скоро она раскопает какой-нибудь связанный с нею скандал и насладится местью.
Элпью с графиней мрачно смотрели на Бо.
— Интересно, что же все-таки случилось вчера вечером? — вполголоса проговорила графиня. — Его ночная эскапада ничуть ему не повредила.
— И в самом деле, мадам, — вздохнула Элпью, — вид у него просто цветущий.
Бо махнул рукой. Ближайшая девочка с апельсинами поймала его взгляд и протиснулась вдоль ряда. Бо передал ей несколько монет, а она ему — два апельсина.
Элпью схватила графиню за руку.
— Вы видели? — возбужденно заговорила она. — Смотрите!
Один апельсин Бо Уилсон предложил своему пожилому другу. Потом быстро глянул на свой, с ловкостью фокусника очистил его, собрал кожуру в кулак и сунул в карман.
— Это записка, — выдохнула Элпью. — Вы видели? Она была засунута под кожуру… он положил ее в карман, не читая.
— Наконец-то, — сипло прошептала графиня. — Свидание.
Но в этот момент грянул оркестр, и на сцену вернулись актеры. Миссис Брейсгирдл в роли героини — Синтии — подшучивала над Сюзанной Фербрюгген, которая играла эксцентричную кокетку — леди Фрот.
— Не может быть, мадам! — фыркнула Энн Брейсгирдл. — Возможно ли, чтобы ваша светлость так влюбились?
Сюзанна Фербрюгген набросилась на нее:
— Я не могла уснуть, я три недели подряд не сомкнула глаз.
Каждая реплика по-своему отзывалась в голове Элпью, так или иначе наводя ее на мысли о Бо и его жене…
— Что же вы делали, мадам?
Она смотрела, как актрисы в открытую дразнят друг дружку.
— О, я писала, безостановочно писала, — миссис Фербрюгген привычно понизила голос. — Вам никогда не случалось писать?
Кто же написал записку, гадала Элпью? И к чему все эти ухищрения с апельсином?
— Любить и не писать? — загремела Сюзанна Фербрюгген.
Взгляд Элпью переметнулся на Бо. Он ушел!
— Ваша светлость… ваша светлость… Графиня была целиком поглощена происходящим на сцене.
Элпью вскочила с места, схватив графиню за руку и указывая на партер.
Ошеломленная графиня последовала за Элпью, переступая по пути через чьи-то ноги.
Зрители вокруг них шикали и всячески выражали свое неодобрение. Уйти в антракте было делом обычным, но с шумом уходить через несколько минут после начала действия — это непростительно.
Женщины выскочили на крыльцо и вытянули шеи. Посмотрели направо, налево, через дорогу. Бо нигде не было видно.
Элпью топнула ногой и выругалась.
— Что нам делать? Мы опять его потеряли. Графиня бросилась бежать по Португальской улице в направлении Друри-лейн.
— Постойте, мадам, что, если он пошел в другую сторону? — Стоя на цыпочках на верхней ступеньке, Элпью взмахивала руками, словно собиралась взлететь, пока графиня разворачивалась и хромала назад.
— Вот ведь незадача, — раздался в морозном воздухе ее голос. Подойдя, ее светлость тяжело опустилась на ступеньки. — Может, он все еще внутри, — с надеждой сказала она. — Вдруг ему вздумалось пойти в артистические — посмотреть, как переодеваются актрисы.