– А с вами она жить не хотела?
– Что вы! У меня же кошки! И потом, она хорошо зарабатывала. Она в состоянии была оплачивать съемную квартиру. На следующий день я принялась названивать Лизе. И рассказала ей про свою племянницу и ее трудности. Разумеется, Лиза обрадовалась, что может хоть чем-то меня отблагодарить. За того прелестного котеночка. Ведь мы с ней подруги. Но с тем молодым человеком получалось нехорошо. Машенька тоже это поняла и сказала, что согласна до Нового года подождать. А с января месяца въехать. Это устраивало всех. Только Маша сказала, что хочет посмотреть квартиру. Какая там мебель, не требуется ли мелкий ремонт.
– Что ж, это естественно, – поддакиваешь ты.
– Ну конечно! И Лиза так сказала, но возникла небольшая проблема. Понимаете, Маша весь день на работе. И даже в субботу. Декабрь, сами понимаете. Она же бухгалтер! А фирма частная! Лиза же, как и я, из дома вечером старается не выходить. Погода плохая, на улице темно. Она приехала ко мне в субботу, с утра, попить чаю, поболтать о том о сем, и оставила свой ключ от квартиры мне. Чтобы я, в свою очередь, передала его Маше. А та пообещала, что если не будет времени ко мне заскочить, ключ оставит под ковриком, у входной двери. «Он там и был!»
– И вы передали ей ключ?
– Ну разумеется!
– Она смотрела квартиру?
– Не успела. Вскоре после этого там случилось это… Ужас, какой!
«А как же тогда ключ очутился под ковриком? Ой, Маша! Хороша!» Ты уже все понял. Или почти все. Не хватает мелких деталей. И ты смотришь на Галину Тихоновну с сочувствием.
– А сейчас квартира сдана?
– Лиза сказала, что с Нового года сдаст. Теперь ведь Машенька не будет там жить, потому что она, она…
– Ну, ну, успокойтесь, Галина Тихоновна. А когда Маша передала вам письмо?
– Ах да! Письмо! Что же это я? – женщина всплеснула руками и вскочила. Сидящая у нее на коленях кошка, очутившись на полу, недовольно мяукнула. – Какая же я стала рассеянная! Это Машенькина смерть так на меня повлияла!
Она направилась к буфету, говоря при этом: – Лиза тоже слегла. Подумать только: такой красивый и такой молодой человек! Зарезали! В ее квартире! Разве она сможет после этого там жить?
– Не думаю, – машинально откликаешься ты.
Галина Тихоновна меж тем приносит тебе конверт. Обычный белый конверт, плотный, без марки, без какой бы то ни было надписи. Ты трепетно берешь его в руки. Значит, Маша Васнецова подстраховалась. Но не так, как ты думал. Свою тайну она доверила бумаге. И тебе, Тарас. Оказывается, ты нравишься женщинам! Это открытие!
Конверт запечатан. Женщина смотрит на него с жадностью. Во взгляде у нее ужас и любопытство. Страх перед содержимым не позволил ей распечатать конверт и прочесть все, что там написано. А узнать очень хочется. Ты кладешь конверт на стол и тянешься к чашке с давно уже остывшим чаем. Кошка, лежащая у тебя на коленях, потягивается.
– А разве вы не… Не распечатаете?
– Здесь? Сейчас?
– А почему бы нет?
И в самом деле: чего еще ждать? Ты стряхиваешь с коленей кошку и решительно распечатываешь конверт. Рыжая недовольна. В зеленом взгляде, направленном на конверт, неприкрытая ненависть. Там несколько листков с текстом, отпечатанным на лазерном принтере. Маша Васнецова писала это в офисе. Ты не думаешь, что в квартире, которую она снимала, есть компьютер и тем более лазерный принтер. Это удовольствие не из дешевых. В конце последнего листа стоит ее собственноручная подпись. Так и есть: она хотела, чтобы в случае ее гибели история стала бы достоянием общественности. И была оглашена на суде.
То, что ты читаешь, особого впечатления не производит. Только подтверждает твою собственную догадку и вычисления, сделанные с секундомером в руках. Лучше было ей пойти в милицию, Маше Васнецовой, как ты и советовал. Осталась бы жива.
– Ну? Что там? – нетерпеливо спрашивает Галина Тихоновна.
– Имя убийцы. Того, который убил вашу племянницу и красивого молодого человека, снимавшего квартиру в соседнем подъезде.
– Боже! И… кто он?
– Лучше вам этого не знать. Мало ли что…
– Вы думаете…
Она в панике. Тебе становится стыдно.
– Не беспокойтесь, Галина Тихоновна, с этим я завтра же пойду в милицию. Сегодня, увы, уже поздно!
Ты смотришь на часы и понимаешь, что закончен не только твой рабочий день. Но и в прокуратуре тоже. Вряд ли тебя захотят выслушать. Да и тебе надо привести в порядок мысли. Галина Тихоновна смотрит на тебя просительно:
– Тарас, но вы поторопитесь.
– Конечно! Ведь письмо уже у меня! Вам бояться нечего.
– Надо же! И столько времени оно хранилось у меня! А я… Я даже не подозревала, что там имя убийцы!
– Да, если бы они узнали…
– Вы думаете, мне грозила опасность?
– Маша умела хранить чужие тайны, – усмехаешься ты. А мысленно добавляешь: «И хотела на этом заработать».
– Подумать только! На старости лет такой ужас! Вы ведь мне позвоните, когда… Она смотрит на конверт с опаской.
– Когда минет опасность, разумеется, – киваешь ты и поднимаешься, поневоле забыв про кошку, сброшенную с колен. Та рассержена. Шипит, выгнув спину. Рыжие, они такие. Переменчивые. – Спасибо за чай. А кошки у вас замечательные, Галина Тихоновна! Особенно рыжая!
– Что вы! Она беспородная. На улице подобрала. Вот Мусенька – редкой породы.
И она любовно берет на руки белоснежную злюку. Что бы вы понимали в кошках, Галина Тихоновна! Особенно в рыжих!
Настроение у тебя чудесное. Машу Васнецову, конечно, жалко. С другой стороны, во всем, что случилось, только ее вина.
Главное, она полностью снимает подозрение с Даны. Не она была любовницей Максима Северного. Они вообще не были знакомы. Как Дана и утверждает.
Остались нюансы. Как им вообще это в голову пришло? Ну как?!!
На следующий день ты с самого утра едешь к следователю. В конце концов, как консультант он обязан тебе помогать. А получается, что ты ему помогаешь. Эх! Ему бы чуточку фантазии, Герману Осиповичу!
Как всегда поутру на дорогах пробки. Попробуй сказать, Тарас, что ты об этом не знал! В итоге ты попадаешь в прокуратуру только к одиннадцати.
Еще какое-то время уходит на улаживание формальностей. Тебе выписывают пропуск. Герман Осипович, не предупрежденный загодя о твоем визите, естественно, занят. И минут сорок ты сидишь в коридоре, дожидаешься своей очереди. Наконец из кабинета следователя выходит заплаканная юная особа и неверной походкой идет по коридору. Так же чувствуя дрожь в коленях, ты поднимаешься со стула.
Открываешь дверь и спрашиваешь:
– Можно?
– Заходите, Тарас Иванович, – не очень уж радостно откликается владелец кабинета.
Ты входишь и присаживаешься на стул. Вздыхая, говоришь:
– Я знаю: у вас проблемы. В деле Дианы Кузнецовой открылись новые обстоятельства. Еще один труп, и на этот раз убила уж точно не она. Потому что она сидит в тюрьме.
– Кстати, а каким ветром вас вчера утром занесло в офис? Журналистский нюх?
– Я ехал с ней побеседовать. С Васнецовой. Но, к сожалению, не успел.
– Может, вы знаете, кто ее убил и за что? – усмехается он.
– Знаю. Мало того, у меня есть доказательства.
– Вот как?
– Письмо Васнецовой. Где она в подробностях излагает события декабря. И честно признается в содеянном. С ее собственноручной подписью, которую графологическая экспертиза может…
– Давайте, – нетерпеливо обрывает он.
– Что?
– Письмо!
– Ах, письмо…
Ты достаешь письмо и протягиваешь ему:
– Пожалуйста.
Он нетерпеливо берет конверт, вынимает листки и читает. Потом поправляет очки и говорит:
– Как все, оказывается, просто!
– Проще не бывает.
– И никакой коммерческой тайны!
– Андрей Николаевич Соколенко не соврал: никакие секретные сделки за последний месяц через фирму не проходили. И никаких секретных документов не существует. Кстати, вчера я весь день колесил по городу и делал подсчеты. Сейчас я нарисую вам схему, и вы сами все поймете.
– Какую схему?
– Я расскажу вам, как все было.
– Ну-ну…
– Во всем, как вы уже поняли, виновата Васнецова. Все началось, когда в один несчастный и ненастный вечер, кстати, тоже в пятницу, она заехала с работы к своей тете и у ее дома совершенно случайно столкнулась с красавцем блондином Максимом Северным, которого она до того момента и знать не знала, и видеть не видела. Понятия не имела, что он существует на белом свете. Тот был не один…
Часть третья
От третьего лица
Она любила
Люди охотно признаются в придуманных пороках и отчего-то не менее охотно их выдумывают, но самую сокровенную, самую постыдную тайну прячут в глубине своей души. А душу запирают на ключ. Ключ кладут в яйцо, яйцо в утку, утку в ларец, ларец на дерево и так далее. После этого они уверены в том, что никто ничего не узнает. Никогда. И даже себя убеждают, что все не так, что на самом деле никакой постыдной тайны нет. Ларец высоко и далеко, следовательно, можно сделать вид, что его не существует. Зачастую на этой благодатной почве и формируется, а потом и развивается фобия.