– А вот скажите мне, был в то время этот пресловутый колодец? Эта яма в саду?
– Да я уж сегодня и сам все вспоминал, вспоминал… – протянул старик. – Не помню я его! Не было! Откуда взялся, не знаю…
В это время со стороны черной лестницы отворилась дверь, и в кухню вошла девушка. Кухарка бросилась к ней.
– Аленушка, ну как там наш маленький княжич? Испугался небось?
Девушка вежливо склонила голову, здороваясь со следователем, ответила:
– Да, Пелагея Никитична, он сильно переживает, жалеет Степана. Спал два часа, заснул внезапно.
– Это от нервов, бывает.
– А только что проснулся. Я подумала: может, вы заварите ему чай из трав успокоительный, такой, как вчера вечером делали? Такой густой, темно-коричневый…
– Заварю, голубушка, обязательно! Только вчера я ему больше от жара травки клала. А сейчас добавлю еще корень валерианы, материнку и марьиного корня. Этот отвар будет погуще, потемнее, но не сильно. А вчера-то совсем светленький был, прозрачный…
Приговаривая, кухарка стала доставать из шкафчика коробки с сушеной травой. А Викентий Павлович подошел к девушке.
– Рад видеть вас, мадемуазель.
– И я рада, господин Петрусенко. Спасибо, что вы нас познакомили с вашим сыном, мы очень подружились.
– Я здесь, к сожалению, в связи с печальным событием. Разрешите, задам вам несколько вопросов? Выйдем на крыльцо, чтоб никому не мешать.
– Пелагея Никитична, я подожду вашего отвара на улице, здесь рядом.
– Иди, иди, – закивала кухарка. – Я кликну тебя, как будет готов.
Гувернантка вышла следом за Викентием Павловичем на крыльцо. И рассказала там ему, что нынешней ночью долго не засыпала, читала книгу. И вдруг увидела, что Всеволод, до этого крепко спавший, встает с постели. Глаза открыты, но ничего не видит – спит. А как раз за день до этого хозяйка ее предупреждала: мать мальчика, покойная княгиня Берестова, писала ей из Франции, что сын страдает сомнамбулизмом. Ходит во сне.
– Я рядом с князем Всеволодом вот уже три месяца, но ничего подобного не замечала. И вот, как раз после предупреждения госпожи Коробовой, оно и случилось. В эту страшную ночь.
– Что же было дальше? – спросил Викентий Павлович. – Всеволод куда-то пошел?
– Он явно хотел выйти из комнаты. Но я заперла двери и не позволила. Около получаса или больше он ходил по комнатам, что-то бормотал насчет рыцарской башни и привидения. Потом вернулся в постель и заснул.
Петрусенко задумчиво смотрел на девушку. У нее были глаза настороженной лани. «Нет, все-таки не лани! – возразил он сам себе. – Скорее маленькой, но отважной птахи, готовой защитить своего детеныша». Что-то за всем этим кроется. Знать бы…
– Как вы думаете, – спросил наконец медленно, – куда мог бы пойти мальчик, если бы вышел из комнаты?
Гувернантка пожала плечами:
– Это непредсказуемо. Но, возможно, в рыцарскую башню? Он давно мечтал побывать там в ночь новолуния, чтобы встретиться с призраком.
Она говорила вроде бы неуверенно, но взгляд ее был прямым и пристальным, очень многозначительным.
– Я слыхал об этой легенде, – кивнул Викентий Павлович. – А почему же госпожа Коробова не рассказала мне о ночном происшествии с племянником?
У девушки дрогнули губы и опустились ресницы.
– Я не сказала ей ничего… Видите ли, сначала не успела: этот страшный крик, смерть Степана! Потом было не до того. А теперь думаю: может быть, не стоит беспокоить Тамилу Борисовну? Она и так сильно расстроена?
Мадемуазель Элен подняла на него взгляд, словно спрашивая совета. Что-то там, в глубине ее необыкновенных глаз, мерцало…
– Наверное, вы правы, – проговорил он, словно раздумывая. – Не стоит беспокоить госпожу Коробову. Во всяком случае, пока.
– Я буду очень внимательна с Всеволодом. Глаз с него не спущу.
Девушка проговорила это сдержанно и словно спокойно. Но Петрусенко поверил сразу: она не даст в обиду своего Лодю. Вот только сумеет ли защитить от настоящей опасности?
…Викентий Павлович закончил свой рассказ, но никто не произнес ни слова.
– Неужели такое может быть? – наконец проговорила Людмила. – Вот здесь, рядом с нами, со знакомыми нам людьми?
– Ты жена следователя, который с преступлениями сталкивается постоянно, а все не привыкнешь! Все тебе кажется, что настоящие злодеи где-то далеко, в Лондоне, закапывают своих убитых жен в подвалах домов…
– А ведь человек, совершивший это жуткое убийство, был с виду очень добропорядочным и даже респектабельным, – заметил Вадим Илларионович.
Он сразу понял, что речь идет о деле убийцы Криппена. Года не прошло, как закончилось это расследование, о нем писали все газеты, оно было еще свежо в памяти. Людмила тоже поняла, о чем речь. Но все же покачала головой:
– Не могу поверить! Задумать погубить маленького мальчика… Ради богатства? Да зачем оно им – такой ценой?
– У них есть сын, – коротко ответил Викентий.
– Но ты уверен, дорогой? Ты совершенно уверен?
– Нет. Это лишь мои умозаключения. Думаю, они верны. Но прямых доказательств нет. Если предположить, что мальчика тетка чем-то опоила… Есть ли такое средство, чтобы сделать человека сомнамбулой? А, Вадим?
– Я сам об этом все время думаю. Но… – Бородин развел руками. – Есть одурманивающие средства – гашиш, опий… Они навевают фантазии, галлюцинации. Но лунатизм – это особое состояние… Нет, я никогда не слыхал о подобном средстве.
– Что ж, значит, нет главного звена в цепочке моих рассуждений. Пока нет, – подчеркнул Викентий. – Ведь как все ловко получается: мальчик гибнет совершенно случайно, вследствие болезни, о которой, кстати, хозяйка предупреждала воспитательницу. Так что виноватой оказалась бы нерадивая гувернантка.
– Какое счастье, что у мальчика есть такой чудесный друг – эта девушка! – воскликнула Люся. – Ведь он, получается, один на белом свете! Несчастная семья… Когда-то умер один ребенок, потом погибли родители…
Людмила внезапно замолчала, прижав ладонь к губам. Потом проговорила изумленно:
– Я вспомнила интересную историю, связанную с Берестовыми! Поразительно… если бы не все эти события, никогда бы в памяти не всплыло… Ведь было так давно, забылось совершенно.
– Расскажи, дорогая. Сейчас все, что касается Берестовых, может оказаться важным.
– Вряд ли это важно, потому что речь о девочке, которая давным-давно мертва, – о новорожденном младенце Берестовых.
– Все же расскажи.
– Мне было тогда восемнадцать лет, значит, это произошло семнадцать лет назад. Помнишь, Вадим, я тогда окончила учебу в пансионе в Москве и раздумывала, где бы мне учиться дальше. Хотелось в Санкт-Петербург, на Бестужевские курсы. Но после все-таки решила учиться в Москве. А август и сентябрь проводила вместе с родителями здесь, в «Бородинке»…
Вадим, тогда уже дипломированный военный врач, служил и только на одну неделю приехал навестить родных. Вскоре после его отъезда в соседнем имении, в «Замке» Берестовых, молодая княгиня Елена родила дочь. Так совпало, что в это же время у Люсиной матери начались сердечные боли. Доктора Сойкина из Серпухова они знали давно как прекрасного практикующего врача. Люся послала за ним коляску со слугой. Тот вернулся один с известием, что именно доктор Сойкин наблюдал все последнее время княгиню Елену, а три дня назад совсем переселился в «Замок», чтобы не опоздать к ожидающимся родам.
«Замок», имение Берестовых, совсем недалеко, и Люся решила сама съездить туда. Ее очень беспокоило состояние матери. Хотя та дочери и мужу говорила: «Ничего, поболит и перестанет. Не первый раз…» – но была очень бледна и слаба. И Люся в легкой двуколке покатила в «Замок». Как раз попала к радостному событию: княгиня Елена разрешилась от бремени, родила чудесную девочку. Нет, конечно, самого ребенка Люся не видела, но все домочадцы вокруг суетились и приговаривали: «Ангел! Прехорошенькая! Чудесная!» Хотя, как поняла девушка, повидать роженицу и младенца допустили пока еще самых близких.
Люся дождалась, когда из покоев княгини вышел доктор Сойкин, рассказала ему о матери, попросила приехать. Тот пообещал сделать это позже, к вечеру. Объяснил:
– Были очень сложные роды. И для ребенка, и особенно для матери. Хотя сейчас угроза уже миновала, надо побыть с ними. А вечером загляну к вам.
В это время к ним подошел князь Роман, взволнованный и веселый. Доктор представил их друг другу. Князь сказал:
– Я хорошо знаю вашего батюшку и брата Вадима. Вас, наверное, тоже когда-то видел, но совсем малышкой… А я вот видите – теперь счастливый отец!
Люся искренне поздравила его и уехала домой. Вечером доктор Сойкин осмотрел мать, поставил диагноз и прописал лечение. Не отказался выпить с Бородиными чаю. И рассказал, что роды у княгини Елены оказались трудными и, к сожалению, не прошли для нее даром. Она, конечно, будет здорова, но вот второго ребенка уже родить никогда не сможет. Эта девочка будет их единственным утешением.
Как и обещал, через три дня Сойкин навестил Бородиных. К этому времени все в округе уже знали о смерти новорожденной княжны Берестовой. Доктор вновь не отказался от вечернего чаепития, очень сокрушался о кончине младенца. Говорил: