— Вы — актриса со сцены, — почтительно сказал Ли. Видимо, он услышал сплетни слуг.
— Вы — новая жена дяди Тоби, — добавил Эдвин.
Харриет подтвердила правоту обоих и уже вскоре вовсю рассказывала им о сцене и о пьесах, в которых играла. Мальчики были откровенно восхищены.
Она ничуть не утратила своего очарования. Дядя Тоби стал обожающим ее рабом, и это нетрудно было понять, но, увидев, как легко она завладела вниманием мальчиков, я поняла, что ни один из ее талантов не утерян, и тут же припомнила, как обожал ее маленький Фенн.
Самым невероятным было то, что я и сама вновь попалась в ту же самую ловушку. Мои неприязненные чувства к Харриет постепенно улетучивались. Хотя время от времени я все еще представляла ее вместе с Эдвином, это уже не вызывало во мне гнева. Она делала огромные усилия ради возвращения моей дружбы и постепенно преуспевала в этом.
Кроме всего прочего, она обладала даром рассказчицы, и спустя некоторое время я уже выслушивала историю ее приключений.
— Я знала, что роман с Джеймсом Джилли долго не протянется, — говорила Харриет, — но мне пришлось на это пойти. А что еще мне оставалось? Какое будущее ждало Ли? Я должна была подумать о своем ребенке. Я знала, что ты позаботишься о нем и при тебе он будет жить хорошо. Поэтому я заставила себя расстаться с ним. Это было для меня настоящим потрясением. Ты представить не можешь, как я страдала…
Я в упор посмотрела на нее и усмехнулась.
— Ты мне не веришь. Я не заслужила твоего доверия. Что ж, мне понятны твои чувства. Но Эдвин был так настойчив, а я почти любила его. Он был недостаточно хорош для тебя, Арабелла. И я все время твердила себе это, успокаивая таким образом свою совесть. Я говорила себе, что если не я, то другая, для Арабеллы лучше, чтобы это была я.
— Какой странный взгляд на вещи!
— Сначала я надеялась, что он женится на мне, Арабелла. Думаю, он и женился бы, если бы не был столь слабоволен. Но он всегда делал то, что ему велят, то, чего требует семья. Когда я поняла, что он собирается жениться на тебе, мы уже зашли слишком далеко в своих отношениях.
— Ты предательница, Харриет!
— Я знаю. Я была вынуждена так действовать, ведь мне за все приходилось бороться. Мне ничто не давалось само собой. Я всегда говорила себе: «Как только ты выйдешь замуж за человека, который сможет достойно содержать тебя, ты покаешься в своих грехах и станешь порядочной женщиной».
— И теперь тебе удалось ступить на сию достойную стезю?
— Да. Уверяю тебя, Арабелла, это так. Ты же знаешь, такое случается. Взять хотя бы Карлтона.
— При чем здесь Карлтон?
— Смотри, каким он был распутником и как изменился. Теперь он образцовый муж, не смотрит ни направо, ни налево. Его глаза обращены лишь на Арабеллу.
Я пристально взглянула на нее. Она насмехается надо мной? Или на что-то намекает?
Харриет прочла мои мысли:
— Нет, я говорю серьезно. Он превратился в пре-, данного мужа, а я превращусь в преданную жену.
— Я рада слышать это. Мне очень не хотелось бы, чтобы дядя Тоби страдал. Он очень милый человек.
— Я разделяю твои чувства. Признайся, ведь я сделала его счастливым человеком, и таковым он будет до конца своих дней. Тоби был очень внимателен ко мне. Он приходил в театр всякий раз, когда я играла, и, узнав о том, кто он, я насторожила ушки. Впервые он увидел меня в роли Роксаланы в «Колоссе Родосском». После спектакля он зашел за кулисы, и ты можешь себе представить, как я была взволнована, услышав, что он — Тоби Эверсли. За ужином мне удалось задать ему массу вопросов о его семье, причем следует заметить, что вина он пил гораздо больше, чем я. Я услышала о тебе и о том, что происходило здесь, в Эверсли-корте.
— И решила присоединиться к нам.
— Но не сразу. Мне пришлось подождать, пока меня об этом попросят. Это произошло после того, как я сыграла Каролину в пьесе «Эпсом Уэллс», — он настолько сильно влюбился, что стал просто надоедать мне. В отличие от других, Тоби с самого начала стал говорить о браке. Конечно, я колебалась. Такая ситуация! И я сказала ему: «Нет, я не могу и думать об этом», но чем чаще я произносила «нет», тем настойчивее он становился. А потом я кое в чем призналась…
— Когда была уже полностью в нем уверена, конечно.
— Разумеется. Мне нужно было опередить Карлтона, который, как я знала, не выдержит и проболтается. А Тоби сказал, что неважно, каким было мое прошлое. Он любит меня, я самая очаровательная женщина в мире, он просит меня выйти за него замуж, и так далее. И я подумала: «Вернуться туда… жить под одной крышей с Арабеллой…» Ты, конечно, не поверишь, но дни, проведенные мной в Конгриве, были самыми счастливыми в моей жизни. Тогда я наслаждалась жизнью. Я любила маленьких Фенна, Анджи и Дика. Ты помнишь, как мы ставили спектакль? А Ламбары… Правда, было здорово? Мне бы хотелось повторить все это. А кроме того, мне пора было стать замужней дамой. Конечно, я могла бы замахнуться и повыше. О да, у меня были разные любовники. Сам король однажды заметил меня. Он бы непременно завязал со мной отношения, но наступила эпидемия чумы и театры были закрыты. А потом — пожар, а потом появилась Молли Дэйвис, а потом — Нелли Гвин. Юные девушки. Если бы я была их ровесницей…
— Ты бы затмила их всех.
— Молодость! Как она чудесна! Мне никогда не нравились недолговечные вещи, а нет ничего более преходящего, чем молодость.
— Ты оказалась достаточна молода, чтобы завлечь Тоби.
— Тоби — старик. Я поступила мудро, выбрав старика. Это единственный способ сохранения вечной юности. Когда ему исполнится шестьдесят, мне будет… — Она улыбнулась, лукаво взглянув на меня, — все еще где-то около тридцати. В его глазах я всегда буду девочкой.
Да, Харриет вновь удалось покорить меня. Я уже была готова простить ее.
Но мне следовало быть настороже.
* * *
Настала осень, мокрая, ветреная. Однажды лорд Эверсли вернулся из Лондона с сильной лихорадкой. Выехав из корчмы, где ему пришлось переночевать, он весь день ехал под проливным дождем и промок До нитки.
Матильда очень расстроилась, увидев его. Она немедленно приказала служанкам готовить грелки и уложила мужа в постель. Она уверяла его, что через несколько дней он поправится. Но он не должен больше ездить в таком состоянии по многу часов и обязан помнить о том, что у него слабая грудь.
Я редко видела свою свекровь столь озабоченной, и на этот раз у нее были причины для беспокойства. Лорд Эверсли сильно простудился, и через некоторое время выяснилось, что у него воспаление легких. В доме воцарилось тревожное настроение.
Карлтон, находившийся в Лондоне вместе с королем, который все еще интересовался римскими раскопками, вернулся в Эверсли. Он приехал слишком поздно и не застал дядю в живых.
Стоял мрачный пасмурный день, когда мы хоронили лорда Эверсли в фамильном склепе на кладбище. Несмотря на занимаемые им высокие посты, он был скромным непритязательным человеком, пользовавшимся всеобщим уважением. Матильда была вне себя от горя. Она призналась мне, что не представляет жизни без мужа.
— Дорогая Арабелла, — сказала она, — тебе самой пришлось пережить ту же потерю. Мой любимый Эдвин ушел в расцвете молодости. Не знаю, что хуже: потерять молодого мужа или того, кто за долгие счастливые годы стал частицей твоей души.
Я, как могла, старалась утешить ее и проводила с ней большую часть своего времени. Я слушала ее рассказы о чудесной жизни, начавшейся с того момента, как она вышла замуж, и о том, как ее любимый муж помог ей пережить смерть сына.
— Я бы не выжила, если бы не он. Бедный Эдвин был так похож на своего отца!
Если бы она знала! Но нет, она никогда не должна узнать об этом.
— Слава Богу, у нас есть юный Эдвин. Теперь он стал лордом Эверсли.
Об это я тоже размышляла. Здесь нужно было соблюдать осторожность. Я не была уверена в том, что восьмилетнему мальчику полезно знать о своем высоком титуле.
Я услышала, как Салли Нуленс называет его «мой маленький лорд», и обсудила с ней это.
— Наверное, лучше будет, если он потихоньку начнет привыкать к мысли об этом, — сказала она. — Рано или поздно он все равно узнает. Вы же понимаете, слуги сплетничают. На всякий роток не накинешь платок. Ну, а мальчишки прислушиваются, и уж им-то уши не заткнешь.
Салли знала толк в обращении с детьми, поэтому я поговорила с сыном о случившемся. Его дедушка, лорд Эверсли, умер, а поскольку его отец, сын лорда Эверсли, умер еще раньше, то он, юный Эдвин, стал теперь лордом Эверсли.
— И что мне теперь нужно делать? — спросил он.
— Пока все должно оставаться по-прежнему, — сказала я. — Впрочем, теперь ты должен быть немножко внимательнее, немножко добрее к людям.
— Почему?
— Положение обязывает, — ответила я. — Это значит, что человек благородного происхождения должен вести себя благородно, и такой титул возлагает на тебя определенные обязанности.
— Ну так я же родился таким, какой я есть, правда? Почему я теперь должен меняться?
— Но тебе вовсе не нужно меняться. Просто надо стать немножко добрее и заботливее. Ли, прислушивавшийся к нам, заявил:
— Тогда я буду делать то же самое.
— Но ты не лорд, — указал ему Эдвин.
— Я стану лордом, — возразил Ли. — Я буду лордом главнее и лучше тебя, вот увидишь.
«Да, — подумала я, — он достойный сын своей матери».
Никаких празднеств на Рождество не намечалось, поскольку мы носили траур. Но в то же время ради детей мы не могли совсем забыть о празднике. В дом были допущены рождественские певцы и бродячие актеры, сыгравшие для нас пьесу-моралите и еще одну — о Робине Гуде, Малыше Джоне, о монахе Туке и Марианне, которая очень понравилась мальчикам. Семейство Доланов, жившее в десяти милях от нас, приехало погостить к нам на Рождество. Они недавно поселились в Прайори, ближайшем крупном имении, и решили нанести визит и выразить соболезнование по случаю смерти лорда Эверсли.