Перед глазами Владимира выплыли властное лицо Дедовского и четко отпечатанные в памяти слова: «…если вы клоните к тому, что это я устроил преисподнюю двум этим болванам из-за Лены…»
Из-за Лены.
Илья перевел дыхание, облизнул пересохшие губы и продолжал:
— У меня складывалось впечатление, что ей вообще все равно, с кем спать… сначала Малахов, потом Осокин, потом… я точно не знаю, но и Валек Чуриков как-то по пьянке хвастался о своих победах…
— А ты?
— А что я… Ты же всегда говорил, что к любой женщине можно найти… а я, сам понимаешь, привык к женскому обществу.
— То есть пользовали бедную и сговорчивую девушку и в хвост и в гриву? — жестко проговорил Владимир.
— Ты не так… я хотел…
Илья сбился, глубоко вздохнул, словно перед прыжком в темную воду, а потом заговорил тише, но куда отчетливей и осмысленнее:
— Однажды мы завалились к Малахову. Мы были все наглухо… И она тоже, хотя приехала на машине. И у них вышла с Антоном какая-то ссора.
По-моему, это касалось Ледовского, который накануне пригрозил Антохе, что если он не оставит Лену в покое, ему разъяснят, как он не прав.
Самыми доходчивыми средствами. Я точно не знаю, но Якорь точно упоминался в разговоре…
— А что делал в этот момент ты? — настороженно спросил Владимир. — Пил или…
— Или, — быстро ответил Илья. — Вот это самое «или», от которого я пытался избавиться еще в Москве.
На, переносице старшего Свиридова пролегла глубокая складка.
— Вот как? — проговорил он каким-то пугающе спокойным голосом. — Ну, в столице ты не бедствовал, так что позволял себе и кокаин.
А что было в тот раз?
— На кокс нет денег, — ответил Илья, стараясь не смотреть на брата. — Я хотел… но никак…
— Так на чем вы торчали в тот день? — уже повысил голос Владимир.
— «Винт». Просто… «винт».
— А-а-а, старый добрый первитинчик, — протянул Свиридов. — Милый и пробирающий до костей. Дешево и сердито, я понимаю. Так откуда вы его взяли?
— Разве это имеет значение? — отозвался Илья. — Я не хотел… Чуриков вообще забился в угол, лишь бы только его не «вмазывали»… да куда там, бесполезно. Сам знаешь, какой под «винтом»… дар убеждения.
— Да уж знаю, — не глядя на брата, сказал Владимир. — Психостимулятор все-таки. Ну… и что дальше?
— Дальше мы пили пиво… догонялись. И потом прошелестел такой базар, что неплохо было бы вызвать этих… которых…
— Лиц противоположного пола, призванных ликвидировать дефицит женского общения. Шлюх, в общем, — закончил за него Владимир. — Позвонить в соответствующее агентство и вызвать пару-тройку милых дам. И еще замечательно, что при этом оставалась Лена. Ведь так?
Илья кивнул и продолжал:
— Осокин только снял трубку, как из соседней комнаты, где были Лена и Антон, раздались дикие вопли… Это орал Малахов. Совершенно дикие и несообразные вещи орал — обдолбился сильно… Ну… мы побежали в его комнату и увидели… увидели, что он…
— Понятно, — мрачно перебил его Свиридов-старший, — устроили групповое изнасилование. С легкой руки Антона Константиновича Малахова, разозлившегося на свою недавнюю подружку. И как назло, в этот день Лена была не в самом игривом настроении. Верно?
Илья молчал, всем своим видом подтверждая правильность догадки Владимира.
— Верно?
Судя по побагровевшему лицу младшего Свиридова, Илья отчаянно пытался, но никак не мог разродиться каким-нибудь мало-мальским ответом.
— Ну-у?!! — рявкнул Владимир так, что Илья, мало когда видевший своего старшего брата в таком взвинченном состоянии, забился в угол дивана и издал какой-то полураздавленный скулящий звук, полный жалкого, дрожащего животного ужаса. — Верно?!!
— Да., все так и было. — Илья поднял глаза на брата и тут же снова уткнулся взглядом в ковер и неразборчиво залепетал:
— Это было какое-то… наваждение… я не успел понять, как такое могло произойти… не понимаю. Казалось, словно прошло всего две минуты, а оказалось, что мы с ней два часа… не понимаю. А потом… потом она ушла. Осокин и Чуриков не хотели ее отпускать — боялись, что она прямо к Якорю…
Но Малахов ударил ее по лицу, обругал, хотя она ничего не сделала… Я подумал, что сейчас она, вероятно, совершенно… совершенно. В общем, у нее было такое мертвое лицо, словно она живет только по инерции, а душа ее ухе умерла и теперь тянет за собой и тело.
— Красиво излагаешь, — проговорил Владимир, не в силах подавить волной поднимающееся в нем отвращение. — Образно.
— А потом… — Илья пошевелил губами, словно хватая отчаянно не желающий входить в легкие воздух, — потом она уехала… и только потом мы узнали, что она упала с моста…
— И теперь ты думаешь, что она покончила с собой? — медленно спросил Владимир. — Рассказала кому-то о случившемся с ней, а потом просто ушла от себя и от мира, который обошелся с ней так жестоко? Вот тебе и шлюха, да?
— Да, да! — неожиданно не выговорил, а скорее выкрикнул Илья. — Да, я думаю, что она покончила с собой!.. Нельзя так выпустить руль, чтобы машина настолько потеряла контроль… проломила перила и упала… Руль нужно… целенаправленно выворачивать. Нарочно. И она вывернула. И утонула…
— И утонула, — проговорил Владимир, не спуская с брата холодного, пристального взгляда. — С моста. Вновь оснеженные колонны, Елагин мост и два огня… и голос женщины влюбленный… и хруст песка, и храп коня… — пробормотал он, а потом повысил голос:
— А почему ты вообще решил рассказать мне эту омерзительную историю? Почему ты решил, что Осоки на убили из-за Лены?
Илья вытер тыльной стороной ладони бисерные капли пота, облепившие лоб, и негромко ответил:
— Потому что Олег лежал в ее дворе. Возле дома, где она жила. А этот рекламный плакат… с рекламой «Мальборо»… Я не мог не узнать его…
Таких совпадений не бывает. В городе миллион таких щитов, и надо же такому случиться, что именно под этим… под «Мальборо». Понимаешь?
Свиридов смотрел на него тяжелым, полным смешанных горьких чувств взглядом и молчал.
Это было в августе. Примерно месяц тому назад. Если предположить, что Илья прав и его друзья заплатили своей жизнью именно по этому августовскому счету, то кто же был исполнителем?
…Может, и нет смысла гадать?
Имя Александра Даниловича Дедовского по прозвищу Якорь напрашивалось само собой. Но не все так просто и однозначно. Если Якорь знал об обстоятельствах гибели Лены, если она действительно перед своей гибелью заехала к нему, почему расплата пришла через полтора месяца?
Дедовской явно не относился к числу людей, склонных откладывать дела в долгий ящик.
Или… или Ледовской не знал об обстоятельствах, сопровождавших последние часы жизни его подруги.
И узнал только сейчас.
А потом, сорвав лавину гнева, запугал Антона и Валентина так, что они предпочли уйти из жизни… лишь бы только не иметь дела с мщением Якоря. А Олег…
Но кто в таком случае рассказал ему это?
— Ты думаешь, за всем этим стоит Ледовской? — спросил он у угрюмо молчащего Ильи.
Тот поднял припухшие похмельные глаза, попытался ответить, но из горла его вырвался только сдавленный хрип. И тогда он просто кивнул.
— Та-а-ак, — протянул Свиридов, — теперь что-то проясняется. Но зато нельзя сказать, что за этой чередой смертей стоит пугающая очевидность, как образно выразился Константин Ильич. Мотивировка… или один из вариантов мотивировок… — Он хлопнул ладонью по поверхности журнального столика — несколько газет упали на пол, а Владимир добавил сквозь зубы:
— А ты, Илюха, за те полгода, пока мы с тобой не виделись, сильно переменился. Ты стал как-то… равнодушнее к людям, что ли.
Деньги тебя переиначили. И даже теперь, когда у тебя этих денег кот наплакал, ты продолжаешь катиться по накатанной колее. Это нельзя оставить так.
— Яне…
Свиридов-старший покачал головой и оборвал Илью с таким же выражением на лице, с каким Тесей, бредущий по лабиринту, обрывал бы спасительную нить Ариадны:
— И еще… мне кажется, что ты вполне спокойно жил со всем этим. Подозревал, но мирился с неизбежностью. Уходил от возможной расплаты… хотя бы перед лицом собственной совести. Я, конечно, видел людей, которые могли мило улыбаться, только что размазав по асфальту мозги десятилетнего ребенка… но разве это люди? Ну да ладно… Не мне читать тебе мораль.
— А что мне было делать?.. Признаться во всем — загреметь в тюрягу… и подставить ребят? — оцепенело процедил Илья.
— Я не о том. Просто ты очень спокойно жил после этого. Я не заметил в тебе никаких изменений, а ведь я знаю, что ты способен впасть в погребальное настроение даже оттого, что в транспорте тебя оштрафовали контролеры или что ты заметил на своем личике прыщик, угрожающий превратиться, как говорится, в вулканический.