Аларик вздохнул. Спорить с упрямцем было бесполезно. Главное, что он жив и здоров. Придется выполнить нелепое требование. А заняться воспитанием никогда не поздно.
— Но я тоже поеду с вами.
Криспен с тревогой посмотрел на спутницу и подошел ближе, как будто боялся остаться в стороне.
Ну и распустил же Юэн сына! Что еще придумает упрямый мальчишка?
Так они и поехали: Аларик сидел в седле, удерживая перед собой бесчувственную незнакомку в одежде вражеского клана, а на правом колене, отчаянно вцепившись в рукав дядиной куртки, притулился Криспен.
Маккейб сурово оглядел своих воинов, не станут ли они смеяться? Черт возьми, чтобы разместить неучтенный груз, пришлось даже отдать оружие Гэннону. Даром что весил этот груз едва ли не меньше, чем боевой меч.
Ну, а Юэну оставалось одно: преисполниться глубокой благодарности. Что делать с неожиданной гостьей — решать ему. Дело Аларика — сдать с рук на руки и ребенка, и странную особу, которая так отчаянно и безрассудно защищала племянника от родного дяди.
Глава 3
Как только отряд пересек границу и ступил на земли Маккейбов, один из воинов издал громкий гортанный клич. По холмам раз неслось эхо, а где-то вдалеке его подхватили и повторили невидимые часовые. Скоро вождь клана узнает о возвращении сына.
Мейрин нервно дернула поводья, а Криспен едва не свалился с седла от нетерпения.
— Послушай, девочка! Если не оставишь лошадь в покое, то скоро вернешься туда, откуда убежала.
Мейрин виновато взглянула на Аларика; великан ехал рядом, по правую руку. Хотя замечание и прозвучало шутливо, видит Бог, воин внушал далеко не шуточный страх. Почему-то особенно ее пугали длинные взлохмаченные волосы и свисающие по обе стороны лица причудливые косички.
Очнувшись в крепких объятиях Аларика, Мейрин первым делом попыталась освободиться и бросилась в бой. Если бы не спокойная сила всадника, наверняка упала бы под копыта. Маккейбу пришлось остановиться, спустить своих седоков на землю и самым тщательным образом выяснить положение дел.
Девчонка оказалась на редкость упрямой, к тому же ее преданно поддерживал Криспен. Заранее сговорившись, оба с самого начала наотрез отказались отвечать на любые вопросы и теперь молчали, словно воды в рот набрали.
О, Аларик бушевал и размахивал руками! В сердцах даже пригрозил придушить обоих, однако испугать сообщников оказалось непросто. В конце концов, прежде чем продолжить путь, разгневанный воин отвел душу в яростных проклятиях в адрес непокорных женщин и непослушных детей.
Он настоял, чтобы незнакомка проехала вместе с ним еще хотя бы день, и доходчиво объяснил, что в ее состоянии толково управлять лошадью все равно невозможно, а оскорблять гордое животное нелепыми командами грешно.
Путешествие, которое в обычных условиях продолжалось бы не больше полутора суток, сейчас растянулось на три дня: Аларик учел бедственное состояние подопечной и часто останавливался на отдых. Мейрин знала, что Маккейб относится к ней исключительно внимательно, потому что он сам счел необходимым это подчеркнуть, причем не однажды.
На второй день Мейрин твердо решила обойтись без посторонней помощи — хотя бы для того, чтобы стереть с лица благодетеля самодовольное выражение. Судя по всему, к женщинам он относился как к существам низшего порядка, да и детей — если не считать любимого племянника — не особенно жаловал.
И все же, учитывая, что и сам Аларик, и его подчиненные не знали о неожиданной спутнице ровным счетом ничего, жаловаться на плохое отношение было бы грешно. Очевидно, заступничество Криспена не прошло даром: всадники — все до единого — держались спокойно и почтительно.
Дорога петляла между холмами и уводила в неведомый край, к замку лэрда Маккейба. Перед каждым новым поворотом сердце Мейрин начинало трепетать от страха. Больше хранить молчание не удастся. Глава клана начнет задавать вопросы, и на каждый придется отвечать.
Мейрин склонилась к уху Криспена.
— Помнишь об обещании?
— Да, — шепнул мальчик. — Нельзя называть твое имя.
Мейрин кивнула. Конечно, не очень-то хорошо учить ребенка обманывать старших, но что же делать? Если удастся скрыть свое истинное происхождение, притвориться простушкой, случайно встретившей мальчика и по доброте душевной согласившейся проводить его домой, то может быть, отец проникнется благодарностью, даст лошадь, немного еды и отпустит восвояси.
— Верно. Никому, даже отцу, — настойчиво подчеркнула Мейрин.
Криспен серьезно кивнул:
— Скажу только, что ты меня спасла.
— Спасибо, милый. Лучшего защитника не найти во всей Шотландии.
Криспен повернулся и просиял гордой улыбкой.
— О чем это вы там шушукаетесь? — раздраженно осведомился Аларик.
Мейрин оглянулась. Воин смотрел хмуро, с явным подозрением.
— Если бы беседа предназначалась для ваших ушей, мы непременно говорили бы громче, — невозмутимо ответила она.
Маккейб сердито отвернулся и пробурчал что-то невнятное — должно быть, в очередной раз высказал собственное мнение относительно несносных женщин.
— Позволю себе предположить, что ваша исповедь дается священнику нелегко, — с улыбкой заметила Мейрин.
Аларик удивленно вскинул брови.
— А кто сказал, что я вообще исповедуюсь?
Кажется, гордец считал себя выше людских грехов, а путь на небеса рассматривал как само собой разумеющееся продолжение земной жизни.
— Смотри, вот мой дом! — вдруг радостно закричал Криспен и показал в туманную даль.
Отряд поднялся на высокий холм, и с вершины открылась внушительная картина: в просторной долине, у подножия следующего холма, возвышался старинный каменный замок.
Внешнее укрепление пострадало в нескольких местах, но ремонт шел полным ходом: повсюду работали люди. Трудно было не заметить, что центральная башня потемнела от давнего пожара.
Справа от замка раскинулось озеро, и в водной глади безмятежно отражалось синее небо. Узкий длинный залив полукругом охватывал крепость, создавал природный барьер и естественным образом защищал главные ворота. Жаль только, что перекинутый через ров мост разрушился и угрожающе провис. Правда, неподалеку имелась дополнительная переправа — настолько узкая, что проехать можно было только по одному.
Да, замок требовал серьезного восстановления, и все же пейзаж радовал глаз не только редкой красотой, но и удивительным спокойствием. Слева, в долине, мирно паслись овцы. Пожилой пастух спокойно стоял, опершись на посох, а две большие черные собаки исправно несли службу: то и дело убегали, умело собирали овец, которые забрели далеко, и уверенно возвращались к хозяину.
Мейрин вопросительно взглянула на Аларика.
— Что здесь произошло?
Ответа не последовало. Спутник смотрел вдаль хмуро, словно оцепенев. Глаза внезапно потемнели, стали почти черными. Мейрин вздрогнула и вцепилась в поводья. Ненависть. Да, лютая ненависть — вот что сейчас читалось в угрюмом, замкнутом лице.
Наконец Аларик очнулся и пришпорил коня. Пегая лошадка, на которой теперь вдвоем ехали неразлучные друзья, послушно пошла рядом. Мейрин обняла Криспена: так надежнее, а то на склоне недолго и упасть.
Отряд поскакал вниз. Всадники, как всегда, окружали их надежным кольцом. Криспену не терпелось попасть домой; паренек вертелся во все стороны, суетился и даже подпрыгивал. На всякий случай, чтобы ненароком не свалился с седла, Мейрин пришлось крепко держать его свободной рукой.
Как только подъехали к временной переправе, он остановился и дождался, пока спутница поравняется.
— Я поеду первым, а вы за мной. Не отставайте.
Мейрин послушно кивнула. Спешить не имело смысла. В определенном отношении здесь было даже страшнее, чем в плену у Дункана Кэмерона: кто знает, что ждет ее за высокими толстыми стенами? А о намерениях Кэмерона ей было известно заранее, еще в монастыре.
Мост привел к широкой арке ворот и дальше — во внутренний двор. Внезапно раздался оглушительный крик, многократно повторенный гулким раскатистым эхом. Удивительно, но кричал не кто иной, как Аларик. Он все еще оставался в седле, а сейчас торжествующе воздел сжатую в кулак руку.
Двор мгновенно заполнили воины — сотни вооруженных бойцов. Каждый поднял к небу ослепительно сияющий на солнце меч. Многоголосый хор в едином порыве подхватил победный клич.
С высокого крыльца стремительно слетел высокий человек с развевающимися за спиной длинными волосами и в несколько больших шагов пересек двор.
— Отец! — радостно крикнул Криспен и молниеносно скатился с седла.
Мейрин застыла, не в силах отвести завороженного взгляда от человека, которому отныне предстояло распоряжаться ее судьбой. Главное — удержаться, не позволить панике завладеть разумом, душой и телом.
Отец Криспена показался Мейрин просто огромным и таким же страшным, как Аларик. Нет, еще страшнее! Причем, непонятно, что именно в нем могло казаться угрожающим, особенно сейчас, когда он с радостью прижал к груди сына, которого уже не чаял увидеть живым. Братья были очень похожи: черные густые волосы до плеч, на висках заплетенные в косы. Впрочем, одного внимательного взгляда хватило, чтобы понять: такую же прическу носили все воины клана, и все до единого внушали безотчетный страх.