– Никогда! – сказала я Сьюзан. – Теперь мне ясен мой путь. Я буду бороться за свои права и умру ради этого, если потребуется.
– Но мы не должны оставаться здесь.
– Разумеется, нет, – согласилась я. – Мы здесь и не останемся. Я намерена отправиться во Фрэмлингэм.
3амок Фрэмлингэм представлял собой укрепленную крепость. Он принадлежал Говардам, и когда герцога Норфолкского отправили в Тауэр – где он все еще находился, поскольку мой отец умер, не успев подписать смертный приговор, – его имущество было конфисковано, а вместе с ним и этот замок, который брат подарил мне.
Положение замка было очень выгодно, и он находился недалеко от побережья, что было еще одним важным его достоинством, так как у меня могла возникнуть необходимость спасаться бегством. Вблизи его стен пролегали внутренний и наружный рвы, тогда как с западной стороны его защищало большое озеро. Стены замка были толстые и казались неприступными. Это была грозная крепость, и я была счастлива ею обладать.
По пути ко мне присоединялись толпы народа. Они слышали о смерти короля и не могли поверить, что королевой стала Джейн Грей. Они никогда и не слыхали о ней, тогда как принцессу Марию они знали с детства, и у многих из них вызвало негодование обращение, которому подверглась ее мать, отвергнутая своим мужем. Меня хорошо знали повсюду в стране, и, где бы я ни появлялась, народное сочувствие было на моей стороне.
Но никогда еще меня так не приветствовали, как теперь. Они толпились вокруг меня с возгласами: «Да здравствует королева Мария!»
Когда я подъехала к замку, за мной следовало уже несколько тысяч человек. Мне было отрадно видеть, как они расположились лагерем у стен замка.
Над замком развевался мой флаг, и настроение у меня поднялось, в особенности когда мне сказали, что под стенами замка находится тринадцать тысяч человек, готовых защищать меня от самозваной королевы и человека, способствовавшего ее возвышению. И все-таки я чувствовала, что слишком радоваться пока еще рано. Единственным оружием этих людей была их преданность, что само по себе замечательно, но не поможет им одолеть регулярную армию.
Нортумберленд называл меня мятежницей и угрожал мне. Если он захватит меня, то назовет предательницей, а потом отправит в Тауэр и на эшафот, где моя кровь смешается с кровью других жертв.
В своем радостном возбуждении я не упускала из виду эту возможность. События развивались стремительно. Ближайшие несколько дней решат все, думала я. Нортумберленд собирался выступить в поход. Он намеревался собственноручно захватить меня. Глядя на своих верных сторонников, я размышляла, правильно ли я поступила. Я не бежала, когда меня к этому побуждали; если теперь я потерплю неудачу, это будет Господня воля. Я же сделала все, что в моих силах.
И я подчинилась воле Божьей. Я знала, что моим сторонникам не одолеть силы Нортумберленда. Я вспомнила Давида и Голиафа и Даниила в пещере со львами. Людям случалось побеждать и при более неблагоприятных условиях с Божьей помощью.
Я молила Бога о помощи. Я должна одержать победу! Если этого не произойдет, значит, я жила и страдала напрасно. Все это было бы лишено смысла. Но если мне удастся совершить это чудо, если я преуспею в том, чего ожидают от меня все католики, это оправдает все, испытанное мной.
И это действительно было чудо, после чего я поверила, что со мной Бог и я осуществлю предназначенное мне судьбой.
Господь послал мне верных сторонников, и одним из самых надежных среди них был сэр Генри Джернингэм, первым явившийся ко мне в Кеннингхолл со своими арендаторами, готовыми, как он заверил меня, сражаться за меня до конца.
Он последовал за мной во Фрэмлингэм, но там не задержался. Он отправился в Ярмут охранять побережье и по дороге поднимать за меня народ.
Нортумберленд принял меры, чтобы помешать мне покинуть Англию, и отправил в Ярмут конвой из шести судов, чтобы перехватить меня в случае попытки к бегству. Вдоль побережья поднялся ураганный ветер, и суда стояли на якоре в гавани. Когда сэр Генри прибыл в Ярмут, капитаны были на берегу; сэру Генри пришло на ум, что если все они и являются сторонниками Нортумберленда, то члены команд их судов могут быть настроены по-другому. Он решил узнать об их настроениях и с некоторыми из своих людей подплыл на шлюпке к судам и поговорил с моряками.
Он рассказывал мне впоследствии, что он им сказал. «Король умер. Его законная наследница – принцесса Мария, но Нортумберленд намерен посадить на трон леди Джейн Грей».
Они никогда не слышали о Джейн Грей, но все они знали, кто такая я. Я была дочерью короля и наследницей трона после моего брата. Значит, я была законная королева. Согласны они с этим? Все до одного были согласны.
– Тогда, – спросил сэр Генри, – будете ли вы сражаться за королеву Марию?
– Да, – ответили моряки.
– Но ваши капитаны – орудия в руках Нортумберленда, они прикажут вам стоять за Джейн Грей.
– Никогда! – закричали матросы. – Мы за Марию, нашу законную королеву!
– Тогда ступайте на берег и присоединяйтесь к сторонникам королевы, – приказал сэр Генри.
Так они и поступили. Сэр Генри предстал перед капитанами с этим известием. Они могли присоединиться к нам или стать его пленниками. Они выбрали первое.
Таким ловким ходом сэр Генри не только привлек мне на помощь моряков, но и заполучил все военное снаряжение, находившееся на судах.
Он вернулся во Фрэмлингэм, полный энтузиазма.
– Это – предзнаменование, – заключил он. – Бог с нами.
– Нам придется сражаться, – сказала я. – Сможем лы мы?
– Сможем, Ваше Величество, – отвечал он.
– Нортумберленд ведет с собой армию.
– У многих в армии не поднимется рука на королеву.
– Поднимется, потому что сила на его стороне.
– Силы и у нас хватит, Ваше Величество. Наши сердца тверды, и Господня воля одолеет всех. Когда они увидят вас, у них прибавится преданности. Вы должны объехать войска. Я думаю, вы будете ими довольны.
Я так и сделала и была поражена, сколько людей объединились в мою защиту.
Когда я проезжала вдоль рядов, они кричали: «Да здравствует славная королева Мария!» На сердце у меня стало легче, и я возблагодарила Бога за ниспосланные мне силы. Я молилась, прося Его помощи и указаний, как творить Его волю и преуспеть в осуществлении задачи, которую, как я была теперь убеждена, Он передо мною поставил.
Поступали ободряющие новости. Я всегда знала, что сэр Генри Бедингфильд был мне предан, так что не удивилась, когда он прибыл со своими сторонниками. Но я была в восторге, увидев под своими знаменами лорда Томаса Говарда, чей дед, Норфолк, все еще находился в Тауэре, а также все норфолкское рыцарство.
Нортумберленда не любили. Он убрал Сомерсета, которого, несмотря на его непопулярность, все же предпочитали в народе. Он вынудил леди Джейн Грей выйти за своего сына Гилфорда и имел безрассудство провозгласить ее королевой. Он зашел слишком далеко.
Его ошибка была в том, что он не оценил силу народа; те, кто служил ему, устали от его деспотизма; у него были завистники. Сам он был уверен в победе и выступил во главе своей армии. Но едва он покинул Лондон, как население стало бурно выражать свои подлинные чувства.
Им не нужна была королева Джейн. Хоть она и была внучкой сестры короля Генриха, однако собственные дочери короля имели преимущественные права. Я не знаю точно, когда именно Нортумберленд понял, что чересчур зарвался и что поражение неминуемо. Он рискнул многим, ведь он одерживал такие успехи в прошлом, что не верил, что его может постичь неудача. Теперь его друзья оборачивались против него, и он сделал роковой просчет, не приняв во внимание настроение народа.
Итак, меня провозгласили королевой по всей стране.
Прибыл гонец из Лондона. Утром 16-го там было объявлено, что я – королева Англии, Франции и Ирландии.
Графы Сассекс и Бат двигались со своими отрядами к Фрэмлингэму… но не сражаться со мной, а оказать мне почести как своей королеве.
Я не могла этому поверить. Это было чудо. Совет высказался за меня. Пемброк, только недавно объединившийся с Нортумберлендом, взял на себя командование армией и Тауэром – и он был за меня. По всей стране народ перешел на мою сторону; даже те, кто еще недавно был против меня, теперь провозглашали меня королевой. Ранее они были за Нортумберленда, но, посадив на трон Джейн Грей, он нарушил порядок наследования, и это обернулось против него.
Хотела бы я видеть, как Нортумберленд воспринял эти известия. Он находился в Кембридже и еще не подозревал, насколько полное потерпел поражение. Он знал, что победа будет нелегкой, и потому послал за помощью во Францию. Что он чувствовал – могущественный человек, по мнению некоторых, величайший государственный деятель своего времени, сын того самого Дадли, который пошел на эшафот, чтобы умиротворить народ в отношении налогов, введенных моим дедом, – что чувствовал великий Нортумберленд, пав так низко?