— Не смеши меня! — Реми медленно убрал локоны с ее лба, пробежав пальцами и по щеке. — Иди в дом, пока тебя не сдуло в бассейн, а я уж постараюсь забыть этот дурацкий разговор.
— Разговор вовсе не дурацкий, — возразила она, вывернувшись из его рук. — Ты хочешь «Замок сирен», а я хочу тебя. То есть хочу, чтобы ты обучил меня.
Она встала на цыпочки и потянулась к нему, прижавшись всем телом. Несколько мгновений Реми стоял каменным изваянием, а затем обрушился на нее с поцелуями, заставив дрожать всем телом.
— Как хорошо, — выдохнула Эми, прижимаясь к нему еще сильнее. — Ты — лучший. Вот почему я выбрала тебя.
— Мы нравимся друг другу, но... ты последняя женщина, которую я бы сделал своей любовницей. Поверь, это может быть опаснее, чем ты думаешь. Ты же знаешь, сколько женщин я умудрился обидеть. Все они хотели от меня чего-то большего. А я уходил. Я не в состоянии любить и привязываться. Меня покинули в детстве, поэтому я стал жестоким.
— Мне все равно. Я же прошу всего несколько уроков в постели. У меня нет иллюзий на твой счет. Если ты и впрямь такой испорченный, как говорят, то не все ли тебе равно? Тем более что наградой будет «Замок сирен». Если ты жесток, то какая тебе разница? Это же сделка, — мягко проговорила она.
Где-то прямо над ними по небу прокатился раскат грома, одновременно с этим блеснула ослепительная молния, осветив искривившееся лицо Реми.
— Хорошо. Пусть будет по-твоему.
С этими словами он схватил ее в объятия, его губы грубо прижались к ее, потом проследовали по шее, по груди. Он заставил Эми дрожать, и млеть, и пылать желанием. Кровь шумела в ушах, сердце сильно колотилось в груди.
Они вернулись на кухню, и Эми подвела его к календарю.
— Ровно через месяц, в этот же день, в этот же час я подпишу контракт, — выбравшись из его цепких объятий, она схватила красный карандаш и обвела дату.
— Клянусь, через месяц общения со мной ты больше никогда не засомневаешься в собственной сексуальности, — заявил он.
— Клянешься? На Библии?
— Это не игра, — пригрозил Реми и завладел губами Эми. Он целовал ее долго и нежно до тех пор, пока его дыхание не стало хриплым. — Раздевайся, — приказал он, его голос совершенно сел.
— А ты будешь стоять и смотреть? Словно бы я... женщина из стрипбара? — испугалась она на миг, но сразу опомнилась. — Ты думаешь, я слишком робкая для этого? Испугаюсь и продам виноградники просто так?
— Вообще, да! Если у тебя осталась хоть крупица здравого смысла.
— Хочу, чтобы ты знал: мое решение серьезно. Я собираюсь быть твоей любовницей. На месяц.
С этими словами она вытащила из ушей сережки, медленно, одну за другой. Затем сняла жемчужное ожерелье и начала расстегивать шифоновое платье.
Наконец ее белое одеяние упало на пол, обнажив груди с напрягшимися сосками. Больше на ней ничего не было, не считая прозрачных трусиков, купленных тогда, в Лондоне.
Эми двинулась к нему и смело прошлась пальцами по его плечам, вниз по широкой спине.
— Я красивая? — прошептала она. — Я так хочу быть красивой в твоих глазах.
Со стоном он притянул девушку к себе. Его губы впились в ее требовательным поцелуем.
— Да, черт побери, ты красивая.
Нежно подняв Эми, он отнес ее в спальню.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Эми слышала дождь, бьющий по каменным стенам и черепичной крыше и стекающий каплями по водостокам. Вспышки молнии освещали ночь белым огнем. Вдали раздавались раскаты грома.
— Говорят, что слепые гораздо чувствительнее, — прошептал Реми, заперев спальню.
На глазах Эми была черная шелковая лента. Зачем ему это понадобилось?
Впрочем, он же преподает ей урок.
— Если ты хочешь научиться быть сексуальной, нам нужно снять все сдерживающие твою свободу факторы. Ты должна стать свободной, найти себя в том, что никогда не пробовала, — продолжал Реми.
— Например, заняться сексом под дождем в бассейне.
— Если прекратятся молнии, — пообещал он.
Ноги Эми были широко раздвинуты и привязаны легкими шарфами по углам кровати. Голова Реми покоилась меж открытых бедер девушки. В течение долгих минут она беспомощно лежала под ним, пока его губы и язык воспламеняли ее тело, исследуя каждую часть до тех пор, пока Эми не превратилась в одно сплошное горящее желание. Когда она вскрикнула, он наконец прекратил свою изощренную пытку.
— Не останавливайся, пожалуйста, — взмолилась Эми.
— Ожидание, — прошептал он, целуя ее в самых интимных местах, — это главное.
— Ты же убиваешь меня.
Он перекатился на бок.
— Нет, я люблю тебя. Тебе следует понять, насколько ты сексуальна. Ты самая отзывчивая и чувствительная женщина, которую я когда-либо знал.
— Но я боюсь.
— Я тебя не обижу. Хотя иногда легкий страх усиливает восхищение.
— Поцелуй меня, — взмолилась она.
Его губы нашли ее. Она судорожно выдохнула. Реми расположился на ней и медленно вошел в нее.
Его кожа была даже влажней и горячей, чем ее собственная, когда он начал двигаться. Каждое погружение было чрезвычайно осторожным. Но вот движения стали быстрее, и девушка громко застонала. Она извивалась под ним ужом и, осознав, что он больше не может сдерживаться, подалась ему навстречу, словно бы впечатавшись в него.
— Да! — жарко прошептала Эми, обнимая ногами его бедра и выгибаясь назад. — Да.
Он попытался как можно глубже войти в нее, в эту темную сладостную стихию, и тогда Эми задрожала, впившись ногтями в его спину.
А потом он лежал сверху, не выходя из нее, и Эми ощущала себя в земном раю. Так хорошо было лежать вместе с ним в таком положении и так спокойно.
Только сейчас она поняла, как ей его не хватало.
Реми целовал ее брови, щеки, веки и ресницы, даже кончик носа, шепча хриплым и низким бархатным голосом самые сладкие слова на свете.
И вдруг в животе у него заурчало.
— Голодный? — поинтересовалась Эми.
— Значит, говоришь, ужин ровно в восемь? Даже для провансальцев мы жутко припозднились с этим.
— Ах да, ужин, — она медленно приподнялась. — А я как раз думала о том, как бы заняться любовью под дождем.
— Ну, с такими задатками... я сомневаюсь, что тебе вообще нужен учитель.
— А вот и нужен.
Они оделись, и Реми проследовал за ней на кухню, где удивил ее своими качествами: он мог быть так же полезен у плиты, как и в постели.
Вместе они нарезали свежие овощи и сделали пиццу. Точнее, целых три пиццы — с грибами, сыром и анчоусами. Реми умело соорудил салат, пока она старательно запекала курицу и грибы, заготовленные ею заранее.
После десерта Эми подумала, что Реми уйдет, но ошиблась. Он остался и помог ей мыть посуду. Девушка погасила свет и пошла его проводить. Оказавшись у двери, Реми, вместо того чтобы выйти, взял ее за руку и вывел на улицу, в туманную морось.
— Ты же сказала, что хотела бы заняться любовью под дождем, — напомнил он ей.
Она покачала головой.
— Не сейчас.
— Может, на этот раз краткий курс?
— Не думаю.
— Сексуальная девушка должна уметь и это.
Прижав ее к холодной каменной стене, Реми стянул с Эми джинсы, расстегнул свои и резко и без предисловий проник в нее. Его взгляд обжигал девушку черным пламенем.
Эми загорелась мгновенно. Странно, почему она не подумала об этом раньше? Она вся вжалась в Реми, вибрируя под ним, желая его.
— Презерватив, — прошептала она между толчками.
— Черт.
— Черт, — согласилась Эми, и он с трудом оторвался от нее.
— Жди здесь, — сказал Реми, едва отдышавшись.
Эми отбросила волосы с глаз и кивнула.
— Словно я могу куда-нибудь уйти. Вернувшись, он нежно поцеловал ее веки и губы и лишь потом снова вошел в нее. Как и раньше, его движения были энергичными, быстрыми. На долгий восхитительный миг ее тело соединилось с ним в великолепном порыве. Она вскрикнула в тот же миг, когда и он с содроганием вцепился в ее плечи.
Колени у Эми подогнулись, и Реми прижал ее к себе ближе.
— Обхвати меня ногами.
Она сделала, как он велел, и он понес ее в дом.
— А ты быстро учишься. Не думаю, что тебе нужен целый месяц, дорогая.
— Но это же наша сделка, — прошептала она. И снова Эми подумала, что он попрощается с ней. Однако Реми принес ее в спальню, где они улеглись на кровати, обняв друг друга,
С утра он лежал с ней рядом. И это было хорошо. Не как в Лондоне, когда он ее покинул. Эми невольно улыбнулась.
— Значит, целый месяц? — прошептал Реми. — Ты выглядишь так, словно ведешь двойную игру. Ты уверена, что тебе необходимо так много времени?
— Целый месяц, — настаивала Эми. Не может же она признаться в том, что до ужаса хочет его и испытывает к нему столь нежные чувства.