Макгрет что-то говорил.
— Простите? — переспросил я.
— Был еще один. Никто не догадался связать эти два преступления, пока не назначили другого следователя.
Я сразу понял, что Макгрет и был этим новым следователем. Очень уж он самодовольно ухмылялся. У меня такой же вид, когда я рассуждаю о своих художниках.
— Компьютеров у нас тогда не было. Всё от руки писали. Ну и ясное дело, запутались, не обратили внимания. Хотя по деталям там куча совпадений была. — Он порылся в коробке и вытащил ящичек поменьше с надписью «Г. Стронг». — Этот мальчишка, Генри Стронг, пропал за месяц до Эдди, четвертого июля. Родители устроили вечеринку, а он слинял. Все перепились, толку от таких свидетелей никакого. Только дядя сообщил, что видел цветного парня в кожаной куртке. А тело так и не нашли.
— Виктор Крейк не был цвет… черным.
— В статье ж сказано, вроде вы не знаете, как он выглядел.
— Я знаю, что он был белым. Это-то я выяснил.
Макгрет пожал плечами:
— Ну ладно. Если честно, тот парень наверняка просто хотел рассказать нам хоть что-нибудь. Эта версия никогда всерьез не рассматривалась.
Я промолчал.
— Хотите посмотреть остальное? — спросил Макгрет.
Я спросил, сколько там еще остального.
— Трое.
Я выдохнул и покачал головой.
— Не хотите?
— Нет. Не хочу.
Он, казалось, удивился.
— Как скажете. — Он закрыл папку с делом Генри Стронга и положил ее в коробку. — Вы с собой тот рисунок не захватили?
По просьбе Макгрета я сделал цветную фотокопию центральной панели с пятиконечной звездой и танцующими херувимами. Оригинал остался в галерее, он и так на ладан дышал, куда его еще таскать.
— Забыл.
Наверное, я считал, что защищаю Виктора. Не очень-то это у меня получилось. Из-за вранья все обстоятельства выглядели еще более подозрительно. Я это сразу понял, но было поздно. Слова уже сказаны, обратно не вернешь. Не давая старику рта раскрыть, я попросил воды.
— В холодильнике, — ответил он.
Я пошел на кухню и открыл холодильник. Кондиционера в доме не было, так что я наслаждался окатывающей меня волной прохлады и задумчиво разглядывал продукты. Нарезанная ветчина, небольшой кусок чеддера, банка с маринованным кошерным укропом. В дверце упаковка шоколадных пудингов, бутылка с водой и лекарства с надписью «хранить в холодильнике». Что там у него еще осталось? Надо набраться храбрости и спросить.
Макгрет начал первым. Вернувшись, я чуть не подавился глотком воды. Старик разложил на столе фотографии трех других жертв. Словно групповой портрет: жертвы Виктора.
Эта фраза крутилась у меня в голове. От удивления я даже фыркнул.
Сказать было нечего. А что тут скажешь? Все херувимы — убитые мальчики. Все пятеро.
— Все задушены, все найдены в радиусе десяти километров. Если начинать отсчет с Генри Стронга, получается 4 июля 1966 года. Последнее убийство — осень 1967-го. Ну, насколько мне известно. Готов поспорить, мы и другие пересечения найдем. И почерк будет тот же. Может, попозже и в других местах.
— Что, простите? — переспросил я.
— Как думаете, надо бы побольше сеть забросить?
— Понятия не имею.
— И то верно. Но вреда-то не будет, если мы с вами мозгами пошевелим, а? — Он засмеялся и снова закашлялся.
— Согласен.
Как-то мне было не по себе, словно Макгрет загонял меня в ловушку и готовился захлопнуть мышеловку. Наверное, надеялся вышибить признание, будто я прячу Виктора Крейка в стенном шкафу.
Понятно, я его не прятал. Так с чего бы мне чувствовать себя виноватым?
— Жаль, что я не смог вам помочь.
— Вы так-таки ничего не знаете? Скажем, куда он любил ходить?
— У меня есть его адрес. Ну, то есть, я знаю, где он раньше жил. Крейк исчез задолго до того, как я туда пришел.
— Да? И где это? В статье просто говорилось, что где-то в Квинсе.
— Нет, они написали адрес. Мюллер-Кортс.
— Да что вы? — Макгрет взял со стола газету и надел очки. — Совсем я старый стал. — Он перечитал статью. — И правда. Поправка принимается. Та-а-ак, — Макгрет швырнул газету на стол, — кое-что вырисовывается.
Он отметил на карте местоположения трех тел ручкой. Все примерно на одном расстоянии от дома Крейка. От километра до трех.
— Это последний, — сказал Макгрет. — Эйб Каан.
С фотографии на меня смотрел мальчик в кипе. Макгрет рассказывал, не заглядывая в папку. Эйб пропал 29 сентября 1967 года.
— Днем в пятницу. У него папа слесарь. Побежал в синагогу чинить трубы в кабинете у раввина. Торопился успеть до шабата и службы. Эйб тем временем валял дурака дома. В конце концов мать на него наорала и велела пошевеливаться. Дескать, не хватало еще опоздать. На улицах в такое время никого. Все уже в синагоге либо дома, ужин готовят. Эйб вышел, но до синагоги так и не дошел. Ему было десять лет.
В тот момент я думал только о том, догадался ли Макгрет, что я соврал про рисунок. Может, нагромождая эти жуткие подробности, он надеялся пробудить во мне совесть.
— Это моя дочь, — сказал старик, проследив за моим взглядом.
Вообще-то я просто тупо таращился в пространство. На стене рядом с дверью в кухню висела фотография. Неухоженная брюнетка с неприятным выражением лица. И нисколько не похожа на Макгрета. С другой стороны дверного проема еще один снимок, еще одна женщина. Похожа на первую, но жестче и старше лет на пять-шесть.
— Это моя вторая дочь.
Я кивнул.
— У вас есть дети?
Нет, детей у меня не было.
— Ничего, успеется.
— Я не хочу детей.
— Ну что ж, бывает.
Шум океана. Спрингстин по радио. Веселый детский визг.
— Меня машина ждет, — сказал я.
Макгрет встал. От усилия у него перехватило дыхание, глаза заслезились, лицо пожелтело. Он широко улыбнулся:
— Я вас провожу.
Старик остановился на крыльце, сказал: если спустится по ступеням, мне придется нести его обратно. Как-то это неразумно, а?
Я согласился с ним.
— Сообщите мне, если вдруг что всплывет, — попросил Макгрет, пожимая мне руку.
— Будет сделано.
— Телефон мой у вас есть.
Я похлопал по карману, в который положил бумажку с его координатами.
— Ну добро. Осторожнее на дороге.
Я довольно быстро понял, что даже если бы водитель такси и вернулся за мной через час, то все равно бы меня не дождался. Выбраться из этого лабиринта и найти стоянку было нелегко. Я зашел в бар, куда слетались все новые клиенты, привлеченные скидкой на выпивку. На меня пялились. Я спросил у официантки телефон такси.
— Попробуйте, конечно, — ответила она. — Но они вообще-то особо не напрягаются.
Через тридцать минут я перезвонил диспетчеру и спросил, какого хера не едет мой таксист. Человек на другом конце провода не горел желанием мне помочь. Я вернулся в бар и получил от официантки еще один номер. По нему мне ответили, что свободных машин нет.
Проторчал я там уже больше часа, и теперь у меня оставалось две возможности: метро (до которого километров восемь) или звонок другу. Я набрал номер Мэрилин, она не ответила. Не ответили и все остальные знакомые с машинами, которых я звал на помощь в экстренных ситуациях. Руби предложила мне подождать, пока она поймает такси и заберет меня. По пробкам ей только в один конец тащиться было больше часа. Я велел ей сидеть пока на месте и вернулся к дому Макгрета.
На этот раз я справился сам, хотя и свернул пару раз не туда. Постучал, почти сразу услышал шаги и даже решил, что старик прикидывался дряхлым, на жалость бил.
Мне открыла женщина в сером брючном костюме, черной хлопковой блузке, простеньких серебряных сережках в форме букетиков.
Я узнал ее — младшая дочь Макгрета. Только на фотографии она больше напоминала капитана команды брейн-ринга. Может, она так и была в доме, просто я ее не видел?
— Чем могу помочь?
— Я Итан.
— Чем могу помочь, Итан?
— Я только что приходил. К вашему отцу. Меня машина не забрала. Не возражаете, если я войду на секундочку, мне надо его спросить… номер… чтобы я мог вернуться… вернуться домой. — Я замолчал, восхищаясь бессвязностью своей тирады. Похоже, женщине тоже понравилось. Пришлось добавить для ясности: — Я живу на Манхэттене.
Из глубины дома раздался голос Макгрета:
— Сэмми!
— Это он? Скажите ему, что я вернулся. Итан Мюллер.
Женщина оглядела меня с ног до головы.
— Погодите, — сказала она и закрыла дверь перед моим носом, но вскоре вернулась и, улыбаясь, произнесла: — Простите, просто он не любит сектантов.
Я что, похож на свидетеля Иеговы?
— Не знаю, что такое с нашим районом, — она посторонилась и впустила меня, — но уехать отсюда на такси очень непросто. Диспетчеры считают, что Бризи-Пойнт — это край света, типа Джерси. Кстати, меня зовут Саманта.
— Итан.
— У нас тут в районе есть парень-таксист. — Она набрала номер и передала мне трубку.