Шлёп!
Шлёп! Шлёп!
— Очень уж их много! — сказал я.
— Это великолепно! — воскликнул отец. Он опустил птиц на землю и побежал искать следующих.
Шлёп!
Теперь их легко было искать. Под каждым деревом лежали один-два фазана. Я быстро набрал шесть птиц — по три в каждую руку — и побежал обратно, чтобы положить их к другим. Потом нашёл ещё шесть. И затем ещё шесть.
А фазаны продолжали падать. Отец с ураганной скоростью носился под деревьями. Я видел только, как метался в темноте яркий луч его фонарика, и слышал, как всякий раз, подбирая птицу, он испускал торжествующий крик.
Шлёп! Шлёп! Шлёп!
— Эй, Дэнни! — крикнул отец.
— Да, я здесь. В чём дело, папа?
— Как ты думаешь, что сказал бы великий мистер Виктор Хейзл, если бы увидел это?
— Давай не будем о нём.
Фазаны падали ещё три-четыре минуты. Потом неожиданно всё прекратилось.
— Продолжай искать, Дэнни! — закричал отец. — Не останавливайся! Их тут ещё много!
— Папа, может, уже хватит? Давай уйдём подобру-поздорову, — предложил я.
— Ни за что! — вскричал отец.
Мы продолжали искать. Мы заглянули под каждое дерево в пределах сотни ярдов, образующих эту поляну, и, думаю, подобрали большую часть упавших птиц. В том месте, где мы их складывали, уже возвышалась целая гора фазанов, огромная, как рождественский костёр.
— Это чудо! — приговаривал отец. — Настоящее чудо! — Он смотрел на эту груду фазанов как заворожённый.
— Давай просто возьмём по шесть фазанов каждый и быстренько уйдём? — предложил я.
— Я хочу сосчитать их, Дэнни.
— Папа! Не сейчас!
— Я должен их сосчитать.
— Мы можем сделать это и позже.
— Раз… Два… Три… Четыре…
Он считал их очень тщательно, поднимая каждую птицу и осторожно откладывая её в сторону. Луна висела прямо над нашими головами, и вся поляна была залита ярким светом.
— Сто семнадцать… Сто восемнадцать… Сто девятнадцать… Сто двадцать… Это же рекорд! — вскричал отец. Никогда в жизни я не видел его таким счастливым. — Даже моему отцу ни разу не удалось поймать больше пятнадцати. И, помнится, когда он их поймал, потом целую неделю пьянствовал. А это… это, мой милый мальчик, это… мировой рекорд!
— Я чего-нибудь похожего и ожидал, — заметил я.
— И это сделал ты, Дэнни! Это ведь была твоя идея!
— Да нет, папа…
— О нет, твоя! А знаешь, что это значит? Это значит, что ты — чемпион мира!
Он задрал свитер и размотал повязанные вокруг талии холщовые мешки.
— Это тебе, — сказал он, протягивая один мешок. — Быстро набивай его.
Луна светила так ярко, что я смог прочитать надпись, идущую вдоль мешка: «Кестонская мельница, Лондон, 17».
— А ты не думаешь, что сторож с жёлтыми зубами в этот самый момент следит за нами из-за какого-нибудь дерева? — спросил я.
— Ни в коем случае, — успокоил меня отец. — Если он где-нибудь и стоит, то скорее всего у заправочной станции, поджидает, пока мы вернёмся с добычей.
Мы начали укладывать птиц в мешки. Они были мягкие, шеи их безжизненно болтались, а кожа под перьями всё ещё оставалась тёплой.
— Мы же не сможем перенести эту гору домой, — сказал я.
— Конечно, нет. На просёлочной дороге нас ждёт такси.
— Такси? — Я был потрясён.
— Мой отец всегда пользовался такси, когда отправлялся на большое дело.
— Господи боже мой, почему такси? — удивлялся я.
— Это ещё один секрет, Дэнни. Никто не знает, кто сидит в машине, кроме самого водителя.
— А кто водитель?
— Чарли Кинч. Он был очень рад услужить.
— И он знает о тайной охоте?
— Старина Чарли Кинч? Конечно, знает. В своё время он поймал больше фазанов, чем мы продали галлонов бензина.
Мы наполнили мешки, и отец закинул свой себе на плечо. Я не мог сделать то же самое: мешок был слишком тяжёл для меня.
— Тащи его, — посоветовал мне отец. — Тащи по земле.
В моём мешке лежало шестьдесят птиц, и он весил целую тонну, но легко скользил по сухой листве.
Мы подошли к опушке леса, и отец выглянул через пролом в живой изгороди.
— Чарли, старина, — тихонько позвал он.
Старик, сидящий за рулём такси, выглянул из окна и улыбнулся беззубой хитрой улыбкой. Мы пролезли сквозь изгородь, волоча за собой мешки.
— Привет, привет, — сказал Чарли Кинч. — Что это такое?
Через две минуты мы уже сидели в такси в полной безопасности и медленно катили по ухабистому тракту, направляясь к главной дороге.
Отец светился от гордости и волнения. Он то и дело подавался вперёд, теребил Чарли Кинча за плечо и говорил:
— Ну как, Чарли? Что скажешь об улове?
Чарли время от времени поглядывал на туго набитые мешки и неустанно повторял:
— Ну и ну, парень! Как ты это сделал?
— Это сделал, Дэнни, — с гордостью говорил отец. — Мой сын — чемпион мира!
Затем Чарли сказал:
— Думаю, завтра гостям мистера Хейзла достанется не много фазанов, а, Уилли?
— Надеюсь, Чарли, — отвечал отец. — Очень надеюсь.
— Все эти нарядные господа наедут сюда на своих сверкающих машинах, а вокруг, подумать только, ни одной птички!
Чарли Кинч начал чихать, кашлять и хихикать, так что чуть не съехал с дороги.
— Папа, а что ты собираешься делать со всеми этими птицами? — спросил я.
— Поделюсь с нашими друзьями. Дюжину возьмёт Чарли, прямо сейчас. Ты согласен, Чарли?
— О да.
— Дюжину отдам доктору Спенсеру. Ещё одна дюжина — для Эноха.
— Ты имеешь в виду сержанта Сэмувейза? — Я чуть не задохнулся от удивления.
— Конечно, — ответил отец. — Энох Сэмувейз — один из моих старинных друзей.
— Да, Энох — хороший парень, — добавил Чарли. — Парень что надо.
Сержант Энох Сэмувейз, которого я хорошо знал, был деревенским полицейским. Большой, полный мужчина с чёрными усами. Он расхаживал по нашей Хай-стрит с видом человека, который знает, что он на службе. Серебристые пуговицы на его униформе сверкали как бриллианты. Один только его вид пугал меня так, что обычно я переходил на другую сторону улицы, лишь бы не встретиться с ним.
— Энох обожает жареных фазанов, как, впрочем, и другие, — сказал отец.
— Думаю, он кое-что знает о том, как они ловятся, — заметил Чарли Кинч.
Я был поражён, но в то же время испытал облегчение, потому что узнал, что сержант Сэмувейз такой же человек, как и мы, и теперь я буду меньше его бояться.
— Папа, а ты их сегодня поделишь?
— Нет, Дэнни, не сегодня. После тайной охоты на фазанов всегда следует возвращаться домой с пустыми руками. Никогда нельзя быть уверенным до конца, что мистер Рэббитс или кто-нибудь из его парней не поджидают тебя у дверей дома, чтобы посмотреть, не принёс ли ты чего-нибудь.
— О, он очень хитрый, этот мистер Рэббитс, — сказал Чарли Кинч. — Лучше всего было бы высыпать фунт сахара в его бензобак, когда он не видит. Тогда он не смог бы приехать и выследить тебя у твоего дома. Для верности мы всегда подсыпали в баки сторожей немного сахару перед тем, как отправиться на охоту. Удивляюсь тебе, Уилли, как это ты об этом не позаботился, тем более что шёл на такое большое дело.
— А зачем нужен сахар? — спросил я.
— Да потому, что он застопорит любую машину, — объяснил Чарли Кинч. — Если бросить немного сахара, придётся разбирать весь мотор, иначе он не заработает. Так ведь, Уилли?
— Так, так, — ответил отец.
Мы свернули с просёлочной дороги на главную. Чарли Кинч включил третью скорость и поехал в сторону деревни.
— Ты сбросишь этих птичек у миссис Клипстоун? — спросил Чарли.
— Да, — ответил отец, — давай прямо к ней.
— Почему к миссис Клипстоун? — спросил я. — Она-то здесь при чём?
— Разве я тебе не говорил? Миссис Клипстоун всегда разносит фазанов по адресам.
— Нет, папа, этого ты мне не говорил.
Я был совершенно ошеломлён. Миссис Клипстоун была женой преподобного Лайнела Клипстоуна, местного викария.
— Для раздачи фазанов всегда нужно выбирать уважаемую женщину, — заявил мой отец. — Так ведь, Чарли?
— Миссис Клипстоун — очень приятная леди, — подтвердил Чарли.
Я не верил своим ушам. Выходило, что в нашей округе почти все вовлечены в тайную охоту на фазанов.
— Викарий очень любит жареных фазанов на обед, — пояснил отец.
— А кто не любит? — сказал Чарли и снова начал кашлять, хихикать и задыхаться.
Теперь мы уже ехали по деревне. На улицах горели фонари. Мужчины, полные пива, брели домой из пабов. Я увидел мистера Снодди, директора моей школы, который, пошатываясь на нетвёрдых ногах, пытался незаметно проскользнуть домой с чёрного хода и не заметил строгого холодного лица миссис Снодди, наблюдавшей за ним в окно верхнего этажа.