- Одевайся.
- Почему?
- Поедем на рынок. Хочу посмотреть, прицениться к машинам.
- Ты машину хочешь купить?
- Да, «девятку».
- Что, насовсем приехал?
- Нет. В отпуск.
- И что она – будет стоять ржаветь?
- Ну, может, я уволюсь из армии. Ты ж хочешь, что б я дома жил?
- Хочу.
Комендатура состояла из вагончика, бани, маленькой казармы, оружейной комнаты и деревянного туалета, огороженных высоким плотным забором. Александр Свириденко завтракал в вагончике вместе со Смирновым и Мердыевым. Снаружи послышался громкий лай Джохара и мужской крик заместителя начальника управления работ:
- Уберите собаку!.. Свириденко!.. Убери пса! Или я сейчас его прострелю!..
Александр было дернулся встать. Смирнов приказал:
- Сиди! Не хер ему тут делать. Зачем нам здесь подполковники? Тебе он нужен?
- Да нет.
- И мне не нужен. Пусть себе идет, куда шел. Ты его не слышал. Просто не слышал. Спал.
Подполковник Закиров – толстый седой усатый татарин – недолго соревновался в крике с собачьим лаем. Быстро надоело. Махнул рукой, ругнулся сквозь зубы конкретно на Свириденко и - в общем - на всю «элитную» комендатуру. И действительно пошел дальше – «куда шел» - к начальнику управления работ.
- Чего он тебя так не любит? – спросил Мердыев Александра.
- Откуда я знаю? – пожал плечами лейтенант Свириденко.
- Завидует, может? – поддержал разговор Смирнов.
- Чему? – удивился Свириденко.
- Да мне почем известно? Предположил. А вообще – ты болтаешь много. Мой тебе совет – трепись поменьше. Тут у нас все равны. Избранных нет. Будь проще, как все. И нос не задирай.
- Да-да, не задирай! – поддакнул Мердыев. – Сначала сделай чего-нибудь, а потом говори.
- Да вы чего? Двое на одного?
- Без обид, Сань! Настроение просто – ужас какое. Надоело все. Послать бы всех этих начальников к чертовой матери. Ты как? Пошлем?
- Не вопрос.
- Ну и отлично. Хоть бы Гаров скорее вернулся – с ним как-то спокойнее.
- Вернется он тебе. - Мердыев был уверен. – Сейчас с женой повстречается, ощутит, так сказать, прелесть женской ласки, и все: «Прощай, оружие!».
- И такое может быть. Только я его знаю – ни в жизнь он не будет держаться за женскую юбку. Не того склада. Эт тебе не Свириденко! – Смирнов подмигнул Мердыеву. Александр сделал вид, что шутка Смирнова его задела за живое:
- А причем тут Свириденко?
- Да при том. Письма жене каждый вечер пишешь?
- Пишу.
- А Гаров не пишет.
- И что? Из этого следует, что Свириденко держится за женскую юбку? Просто я очень люблю свою жену. Может Гаров свою не любит?
- Да ладно тебе! Не кипятись. Детский сад прямо… «Ромашка»… Любит – не любит…
- Ой, ты?
- Опять не спрашиваешь: кто?
- Да чего мне бояться?
- Ладно, дело твое. Можно?
- Заходи, конечно. Ты уже обратно?
- Да вот. Еду. А погода нелетная. Придется задержаться. Не знаю… Сейчас дождь у тебя пережду, можно? А потом – в гостиницу, наверно, придется.
- Зачем? Переночуешь у нас.
- А можно?
- Конечно.
- Где Макс?
- Спит. Тихий час у него. Пойдем на кухню.
- Опять есть пельмени?
- Пельменей, к сожалению, нет. Есть пирог с капустой.
- Еще лучше.
- Садись.
- Сажусь.
- Что дома нового?
- Ничего. С женой встретился. «Девятку» купил.
- Да? Все успел?
- Да… Все…
- Саш, а там… в Грозном… очень страшно?
- Ну, так… Не знаю… Страшно, наверно…
- Я бы тоже хотела поехать. Возьми меня с собой!
- Ты что? Свириденко потом из меня отбивную сделает!
- Да ничего он не сделает.
- Нет, Даш, не получится. Нельзя тебе туда. У тебя Макс маленький. Ну и стреляют там все-таки.
- Всем можно – мне нельзя?
- Не обижайся. Ты – классная. Моя Лерка наоборот – ни за что бы не поехала. Я сейчас увольняться из армии буду. Из-за нее.
- Любишь ее?
- Наверно.
- Ой, Макс проснулся. Дай, пройду.
Гаров вскочил со стула, закрывавшего выход в узкий коридор. Даша заторопилась, чуть не подскользнулась и попала в осторожные, но цепкие руки Александра. Она подняла голову, посмотрела ему в глаза.
-…Я-а …по-ой-ду …Там… Ма-акс, - вдруг стала заикаться.
- Иди, - Гаров не отрывал от нее взгляда.
- Так я пойду…
- Да… Иди… Конечно… - он опустил руки.
Даша стояла. Макс приковылял сам:
- Ма-ма!
- Да! Проснулся, котенок? – она наклонилась к нему, хотела взять на руки. Гаров опередил ее и поднял его сам:
- Привет, солдат! Как поживаешь?
- Не саль-тат. Не-а. Не-е, - замахал головой ребенок.
- Не солдат? Почему?
- Не-еть.
- Ну ладно. Не солдат.
- Ко-те-о-нек.
- Ты котенок?
- Дя. Мак-симь – коте-о-нек.
- Да вы оба мокрые! А я и не туда!
- Только по разным причинам!
- Ну а я-то подумала!.. Дождь сильный?
- Тучи надолго.
- Хочешь в ванну?
- Не помешало бы.
- Сейчас принесу полотенце.
Даша теперь избегала смотреть на Гарова. Да и он тоже.
Ночь прошла в каком-то странном состоянии, не знаемом ею раньше. Она долго не могла уснуть. Александру тоже не спалось. Но они оба тщательно скрывали это друг от друга. «Что происходит!? Что за волнения?» - думала молодая женщина. А Александр вспоминал Леру, и невольно сравнивал ее с Дашей. «Жаль, что ты не моя женщина», - подумал он, представив Дашу обнаженной. И показушно всхрапнул.
Из окна сквозь незакрытые шторы рассеивался звездный свет. Млечный Путь убегал вдаль…
Новый год встречали дома: Смирнов – в Ставрополе, Свириденко – в Ростове, Гаров – в Динской. Итожа прошедший, никто не мог желать лучшего – остались живы. Смирнова и Свириденко ждала дальнейшая служба в Буденновске, куда выводили 293 УНР, а Гаров покинул армию насовсем.
Серый пыльный Буденновск стремительно ворвался в жизнь Даши Свириденко. Словно ураган или смерч, ее муж заскочил однажды вечером домой: - Собирайся! – скомандовал он разгоряченно, энергично и по-деловому продолжил, - Завтра утром чтоб сумки стояли вот здесь. – Указал на порог.
- Куда? Куда собираться? – недоуменно проследовала за убежавшим в ванную Александром Даша.
- Я договорился со Смирновым. Будет ехать мимо, захватит нас с собой. В семь утра будь готова.
Косолапой походкой медленно вышел из зала Максим и спокойно, как бы между прочим, произнес:
- О-о! Папа плиехаль…
- Да Макс! Папа за тобой приехал. Поедешь с папой в город Буденновск?
- Саш, ну ты как всегда, в своем репертуаре! Заранее нельзя было сообщить? Все у тебя с бухты-барахты!
- А чего? Матери я позвонил. Утром она заедет за ключом, пустит сюда пока квартирантов.
- Вот как?
- А чего? Деньги помешают что ли? Я там, между прочим, квартиру снял не за так даром!
- Значит, мой голос в этой семье ничего совсем не стоит? Все решается за меня.
- Слушай! Давай не будем! Квартиру кто покупал? Ты что ли?
- Ну да! Я – всего лишь бесправная роженица и нянька твоему сыну! Иждивенка у тебя на шее!
- Конечно! А то не так что ли? – усмехнулся горделиво возвышающийся в центре кухни мужчина. – Меня кормить кто-нибудь будет?
Даша закрыла за собой дверь в зал:
- Ну, как же так можно? Вроде не чужие люди! Куда мне складывать за одну ночь вот эту вазочку, подаренную лучшей подругой, вот эти книги с дарственными надписями друзей, мамы, родных, вот это постельное белье, шитое самой с любовью? Ведь это же составляющие семейного уюта! Я все это люблю! Придут какие-то неизвестные квартиранты и будут все разглядывать, пользоваться! Ну, неужели нельзя было заранее меня предупредить? Я бы отнесла часть вещей к маме, чтобы они сохранились! Со слезами на глазах Даша достала с антресоли огромную дорожную сумку и стала складывать в нее самое необходимое.
- Андрей! Мне нужен четкий ответ: да или нет? Либо ты идешь на наши условия, и твои орлы провозят оружие с наркотиками через Таджикистан, и у нас с тобой после этого мир, дружба, любовь и что там еще, - жвачка, что ли!? – с легким кавказским акцентом, не спеша, говорил полноватый мужчина в возрасте, завернутый в простыню.
У его ног, в миниатюрном бассейне, плескались две совершенно голые пятнадцатилетние девчушки. Они хохотали и брызгали друг друга водой. Малкович тоже был завернут в простыню, и сидел в мягком кожаном кресле, как и его собеседник.
- А если ответ будет отрицательным? – осторожно поинтересовался он.
- Значит, наша «ореховская» братва тебя «душить» будет, - произнес кавказец. – Обещаю: в Москве тебе не жить. И не только в ней… Ты ж пойми меня, Андрюша, правильно: не мои правила. Здесь так: хочешь жить красиво – заработай! Заработал много – делись. Не хочешь делиться – помоги товарищу другим способом достичь того же блага, что и у тебя. Я, Андрюша, тебе не угрожаю, нет. Просто говорю. Ты, конечно, можешь, иногда спрятаться в Питере у своей бабенки – министерской женки…