- Да нет, спасибо. Все хорошо.
Ложь.
Плохо. Никогда еще не было настолько плохо. В груди саднит, и тянет сунуть руку под пиджак, под рубашку, убедиться, что дыра под сердцем просто-напросто привиделась.
Притерпится. Как-нибудь… может, повезет и боль утихнет. В конце концов, пора взрослеть, а роман… у него и прежде случались романы. Этот ничем не отличается от прочих.
Надо лишь убедить себя.
- Я пойду? - Кейрен встал.
- Иди. Скажи матушке, что я немного занят…
Из-под серебряной горы-чернильницы появилась серебряная же стопка.
- Конечно, - получилось улыбнуться. Но отец все равно смотрел как-то странно. - Все хорошо. Я не наделаю глупостей…
…тянет. Взять Таннис и плюнуть на все, на работу, на отца с его планами, матушку и собственную невесту, которая ждет его завтра. Убраться за Перевал. Райдо не откажет, поймет, он ведь сам… и работа какая-никакая сыщестся.
Дом.
Чтобы на двоих и только…
Нельзя. Есть долг. И обязательства. Перед короной, городом и собственным родом. А боль… со временем уйдет. Надо просто жить.
Он жил этим вечером и следующим утром.
По инерции, улыбался чужой улыбкой, шутил, кажется, про себя подбирая подходящие слова, а они не подбирались, оседали на языке горечью несказанных фраз.
- Она очень милая девочка, - леди Сольвейг выглядела совершенно счастливой.
Что ж, хоть кто-то…
- Да, матушка.
- Уверена, что вы найдете общий язык…
В ее руках пяльцы и игла, которая порхает, пробивая шелк, тянет за собой цветной хвост нити. Стежок к стежку, вырисовывается новое полотно. У матушки получаются вышивки удивительной красоты. А Таннис это занятие злит. Она учится.
Забирается в кресло с ногами, расправляет ткань, которую вроде бы очень аккуратно натягивает на основу, но ткань все равно морщится. Нитки путаются, а стежки получаются неровными. И Таннис снова и снова разбирает наметившуюся было вышивку, ругаясь вполголоса.
- Вот увидишь, я сумею, - она перехватывает нитку зубами, позабыв, что в шкатулке есть ножнички…
Выдохнуть.
И подать леди Сольвейг бокал с ежевичным морсом, ответив:
- Конечно, матушка.
Помолвка - это еще не свадьба… договор подписан, но… останется несколько месяцев. А дальше - как-нибудь…
…его невеста, Люта из рода Зеленой сурьмы, приняла букет - матушка лично его составила - с церемонным поклоном.
Она была красива.
Наверное.
Идеальна.
Правильный овал лица, правильные черты его, и правильное же платье, в меру подчеркивающее достоинства утомительно правильной фигуры. Кейрен готов был поклясться, что талия Люты ужата до требуемых шестнадцати дюймов, а прическа всецело соответствует требованиям моды.
Завитки. И снова завитки… как лепнина на потолке, которой Кейрен любовался всю ночь.
И улыбка эта вежливая.
Равнодушный холодный даже взгляд. Рука, лежащая в его руке, тонкая, хрупкая… чужая.
- Я вас не люблю, - сказала Люта из рода Зеленой сурьмы, когда им позволили выйти в сад.
- Я вас тоже.
Душно. Влажно. И сумрачно. Снаружи идет дождь, и стекла оранжереи затянуло рябью. Кейрен задыхается в тяжелом запахе роз, а его невеста, присев на лавочку - она оглянулась, убеждаясь, что видна сквозь стеклянную дверь - произнесла:
- Я надеялась, что вы откажетесь на мне жениться, - она мило улыбнулась и расправила веер.
- Я бы хотел.
Молчание. И преглупейшее ощущение. За ними следят, исподволь, сквозь стеклянную дверь, ведь детей нельзя оставлять без присмотра, конечно, в доме все свои и договор подписан, но… правила надо соблюдать. Кто вообще придумал эти безумные правила?
- И что нам делать? - Люта обмахивалась веером, старательно улыбаясь.
- Привыкать друг к другу.
Привыкать к ней Кейрену совершенно не хотелось.
Она была чужой.
- И учиться не мешать жить, - добавил он, опираясь на спинку скамьи.
- Конечно… что же еще… - она развернула веер и уставилась на рисунок. Цветы и птицы… треклятые цветы, от аромата которых уже першило в горле, и рисованные птицы. - Мужчинам это проще сделать. По-моему, это несправедливо.
- Что именно?
Зеленые глаза сузились.
- Все.
Несправедливо, с этим Кейрен готов был согласиться.
У него есть Таннис, квартира на улице Булочников и работа, которую он любит.
- Хочешь конфету? - Люта, бросив быстрый взгляд на стеклянную дверь, наклонилась, задрала юбки и вытащила жестянку, в которой перекатывались шурупы и леденцы. - Лимонные.
- Я ванильные больше люблю, - признался Кейрен, но конфету взял.
Должно же быть в ситуации хоть что-то хорошее… пусть и конфета с отчетливым привкусом масла.
- Давай договоримся, - предложила Люта, сунув за щеку слипшийся ком из карамелек. - Я не буду возражать против твоей любовницы, а ты - против моей мастерской.
- А ты и про любовницу знаешь?
- Я же не глухая, как считает моя матушка. Про твою любовницу весь город знает, так она сказала. Они с отцом ругались… матушка считает, что ты недостаточно серьезен. А он говорит, что это не имеет значения, что важен союз…
Карамелька была кислой и, расслоившись, царапала язык.
- Я одного понять не могу, - Люта дернула себя за локон. - Если им так нужен союз, пусть бы и договорились друг с другом. Мы-то тут при чем?
Этого Кейрен не знал. И пожалуй, его будущая жена была ему симпатична, пожалуй, у них и вправду могло бы получиться что-то, если бы…
- Так что, - она сидела и раздраженно разгрызала карамельки, не отпуская несчастный локон. - Ты согласен?
- Согласен.
…наверное, Райдо обозвал бы его идиотом. И был бы прав.
- Я же говорила, - сказала леди Сольвейг, сдвигая шторку экипажа. - Что девочка очень мила. Конечно, она несколько своевольна, и это совершенно неподобающее даме увлечение техникой… но я думаю, что вы поладите.
- Несомненно.
Разговаривать не хотелось, но если замолчать, матушка не отстанет. Напротив, она начнет волноваться, и в волнении задавать вопросы, отвечать на которые у Кейрена совершенно точно не хватит выдержки и сил.
- Полагаю, после свадьбы девочка поймет, что призвание настоящей женщины в том, чтобы хранить дом…
…это вряд ли.
Люта и вправду любит свое дело. И еще карамельки, которые пахнут машинным маслом. Она выписывает "Прогрессор" и утверждает, что вскоре мир непостижимым образом изменится. А еще женщины имеют равные с мужчинами права.
Правда, признается, что этих идей родители точно не одобряют, поэтому и решили поторопить свадьбу, а то мало ли… она вздыхала и снова наклонялась, задирала юбки, уже не заботясь о том, что о ней Кейрен подумает, вытаскивала свою коробку с леденцами и железками, и вновь говорила.
О керосиновом двигателе, который, конечно, не такой мощный, как преобразователь энергии кристаллов, но куда более экономичный, особенно, если использовать его на малых объектах. О самодвижущейся повозке, которая прошла успешные испытания… о цепеллине "Янтарная леди", совершившем первый успешный полет… о собственных планах, правда, здесь пришлось дать слово, что о планах этих Кейрен не расскажет никому. Родители не одобрят.
Где это видано, чтобы женщина занималась такими глупостями, как прикладная механика? А ей нравится! Она, между прочим, отправляла в "Вестник науки" статью, посвященную эффекту наложения разнонаправленных полей в целом и явлению резонанса в частности, и получила положительную рецензию! Ее теоретические выкладки представляют несомненный научный интерес! Так ей ответили. А еще, что ее вариант решения теоремы Грехема для частного случая полей слабой напряженности, много более эргономичен, изящен и прост, чем общепринятый. Статья выйдет в следующем номере, правда, под именем брата Люты… но вы же понимаете, что женскую и рассматривать не стали бы.
Кейрен понимал, хотя слабо представлял себе, о чем говорила невеста.
Да, пожалуй, встреть он Люту раньше, увлекся бы, она была живой и непосредственной.
Почти как Таннис.
- Вы же не станете мешать мне? - она нахмурилась, обнаружив, что карамелек в жестянке не осталось, лишь болты да гайки. Люта трясла жестянку, и болты, перекатываясь, громыхали.
- Не стану. Более того, я могу познакомить вас с Мастером-оружейником. Мне кажется, вы найдете общий язык.
Люта вскочила и с визгом бросилась на шею.
А потом смутилась и, отступив, заявила.
- Спасибо. Я буду очень вам признательна… - она замолчала и, сев на лавочку, опять дернула себя за локон. Молчание длилось недолго и, вздохнув, Люта призналась. - Вы мне, кажется, нравитесь, но… понимаете, я все-таки вас не люблю и вряд ли полюблю.
- Понимаю, - ответил Кейрен. - В этом мы с вами похожи…
…и естественно, я буду рада оказать посильную помощь… - голос леди Сольвейг звучал раздражающе ровно, и Кейрен, стиснув зубы, отвернулся.
Нет уж, хватит. Свой долг перед родом он исполнит, но и только.