— Разве?
— О нет. Он оставил ее вам.
— Что?!
— Он оставил команду вам, мисс Сомервиль. Вы — новый хозяин «Чикагских звезд».
В эту ночь Фэб долго бродила без цели по комнатам хмурого особняка.
Зачем ты так поступаешь со мной, Берт? Неужели тебе так необходима власть надо мной, что ты достаешь меня даже из могилы?
Когда Брайен Хиббард объявил Фэб последнюю волю отца, ее охватила волна такого невероятного счастья, что она долгое время не могла говорить. Нет, Фэб не думала в тот момент ни о деньгах, ни о власти, ни даже о своем полном безразличии к футболу. Она попросту радовалась тому, что после долгих лет вражды отец показал, что в действительности его блудная дочь была ему вовсе не безразлична. Она сидела совершенно оглушенная, автоматически вслушиваясь в слова адвоката.
— Говоря откровенно, мисс Сомервиль, я не одобряю всех условий, оговоренных вашим отцом в связи с вашим наследством. Мы оба — мой партнер и я — пытались повлиять на него, но он ничего не хотел слушать. Весьма сожалею. Поскольку мистер Сомервиль определенно находился в здравом уме, ни вы, ни ваш кузен не сможете успешно оспорить завещание.
Фэб пристально посмотрела в лицо адвоката.
— Что вы имеете в виду? Что это еще за условия?
— Я уже говорил, что ваше право наследования — временное.
— Как это право наследования может быть временным?
— Отбросив в сторону юридическую мишуру, можно выявить очень простую концепцию Ваше счастье, если «Звезды» сумеют одержать победу на будущем футбольном чемпионате В этом случае вы остаетесь хозяйкой команды. Если же «Звезды» не победят, а скорее всего так оно и будет, вы получите сто тысяч долларов, а команда навсегда перейдет к вашему кузену.
Даже реальная возможность получить такую огромную сумму денег не принесла ей особой радости. С замирающим сердцем Фэб поняла, что этот финт с завещанием — еще одна из мрачных шуточек ее отца.
— Вы говорите, что я буду владеть командой лишь до января, а затем ее получит Рид?
— Только в том случае, если «Звезды» — не победят на Всеамериканском футбольном чемпионате, "а если они выиграют, команда станет вашей навечно.
Дрожащей рукой Фэб отбросила волосы с лица.
— Я… я ничего не смыслю в футболе. Что это за чемпионат? Это что, Суперкубок?
Надо отдать Хиббарду должное — он пустился в терпеливые объяснения:
— Суперкубок — последний этап борьбы. Национальная футбольная лига Америки разбита на две части: Американская футбольная конференция — АФК и Национальная футбольная конференция — НФК. Две лучшие команды каждой конференции играют на чемпионате внутри своих конференций, и победители этих игр встречаются в Суперкубке.
Она хотела увериться, что правильно все поняла.
— Итак, я остаюсь хозяйкой «Звезд», если они на чемпионате разобьют АФК?
— Совершенно верно. Но, говоря откровенно, мисс Сомервиль, их шансы практически равны нулю. «Звезды» — хорошая команда, но большинство игроков ее слишком молоды. Через два или три года ребята, конечно, покажут себя, но, боюсь, не в этом сезоне. Им просто не выстоять против таких бойцов, как «Боевые кони Сан-Диего», «Дельфины из Майами», не говоря уже о чемпионах последнего Суперкубка — «Портлендских саблях».
— Берт понимал, что «Звездам» не взять верх?
— Боюсь, что да, мисс Сомервиль Его завещание к тому же гласит, что вы не получите свою сотню тысяч долларов, если не будете ежедневно показываться в спортивном комплексе «Звезд», пока владеете командой. Боюсь, вам придется перебраться в Чикаго, мисс, однако вам не стоит ни о чем волноваться. Главный менеджер «Звезд», Карл Погью, знает свою работу.
Тупая боль распространилась в груди Фэб, когда намерение отца сделалось яснее.
— Другими словами, я должна стать просто вывеской, подставным лицом.
— У Карла нет полномочий подписывать юридические документы. Это — прерогатива владельца.
Она не смогла сдержать страдальческих ноток в голосе:
— Почему Берт поступил со мной именно так?
Хиббард молча протянул ей письмо.
"Дражайшая Фэб!
Как тебе известно, я считаю тебя моим единственным поражением в земной жизни. Долгие годы ты публично оскорбляла меня, общаясь с отбросами общества, но я не собираюсь позволить тебе и далее позорить мое имя. Впервые в жизни тебе придется подчиниться моей воле Возможно, этот опыт научит тебя какой-то ответственности и дисциплине.
Игра в футбол делает из мальчиков мужчин. Давай поглядим, сможет ли она сделать из тебя женщину.
Не проморгай этот последний шанс.
Берт".
Фэб трижды перечитала письмо под внимательным взглядом адвоката, и с каждым разом ком в ее горле поднимался все выше Даже покинув земную юдоль, Берт не собирается оставить ее в покое. Свое завещание он изменил с явным намерением окончательно испортить ей жизнь. Отец всегда любил рискнуть в игре, он, очевидно, решил, что дочь не сумеет нанести значительного урона его драгоценной команде в столь короткий — в несколько месяцев — срок. Его любимчик Рид в конце концов все равно получит свое, зато своевольная упрямица дочь наконец-то славно попляшет под дудку отца.
Фэб сожалела, что не сможет заставить себя поверить, что это письмо продиктовано добрыми чувствами. Она слишком хорошо знала, что Берт ничего не понимал в любви, он признавал только силу и власть.
Она бродила по мрачным комнатам отцовского особняка, мысленно вознося к небу молитвы о душах убиенных Бертом животных, а заодно и обо всех маленьких девочках, обойденных родительской лаской, и считала минуты до того благословенного момента, когда она сможет покинуть этот дом, где ей довелось познать столько несчастий.
Пэг Ковальски, давняя экономка Берта, оставила на ночь свет в большой комнате, выходящей окнами в старый запущенный сад. Фэб, отодвинув штору, попыталась определить наугад, где находится тот старый клен, который служил ей в детстве тайным прибежищем и защитой.
Она всегда старалась избегать воспоминаний о детстве, но эта ночь словно придвинула к ней то далекое время, и старый клен, казалось, вновь окутал ее своими дружественными ветвями…
— Вот ты где. Блошиное Пузо. Спускайся скорей. Я принес тебе подарок.
В желудке Фэб что-то екнуло. Она посмотрела вниз и увидела стоящего под деревом Рида. Обычно Фэб прилагала массу стараний, чтобы не оставаться с этим мальчишкой наедине, но сегодня утратила бдительность. Рид выследил ее.
— Я не хочу никаких подарков, — сказала Фэб.
— Ты лучше спускайся сюда. Если не спустишься — пожалеешь.
Рид никогда впустую не угрожал, и девочка давно поняла, что у нее нет от него надежной защиты. Отец всегда приходил в бешенство, когда она пыталась жаловаться. «Ты бесхребетная дрянь, — говаривал Берт, — учись постоять за себя, покуда не поздно». Но в свои двенадцать лет девочка никак не могла справиться с наглым подростком. Рид был двумя годами старше ее и гораздо сильнее.
Фэб не понимала, почему Рид так ненавидит ее. Она считалась богатой, а он — бедным, но у него жива мать, и его не отсылают на долгие месяцы из дома. Рид и его мать Руфь, приходившаяся сестрой Берту, жили в кирпичном многоквартирном доме в двух милях от поместья с тех самых пор, как отец Рида оставил семью. Берт оплачивал аренду этой квартиры и снабжал тетушку Руфь деньгами, несмотря на то что, кажется, недолюбливал ее. Но он сильно привязался к Риду, ибо Рид был мальчишкой и преуспевал в спорте, особенно в футболе.
Фэб знала, что Рид вскарабкается к ней, если она проявит неповиновение, и потому решила, что будет безопаснее встретиться с ним на твердой почве. С неприятным холодком в животе она стала сползать по шершавому стволу, ее шорты издавали при этом отвратительный свистящий звук. Она надеялась, что Рид не смотрит сейчас вверх. Он всегда глазел на ее бедра и при всяком удобном случае норовил шлепнуть по заду, шепча при этом какие-то мерзкие слова, смысл которых она не совсем понимала. Фэб неуклюже плюхнулась на землю, тяжело переводя дыхание, — спуск был очень трудным.
Рид был невысоким, но крепко сбитым подростком с короткими сильными ногами, широкими плечами и плотной грудной клеткой. Его загорелые конечности были постоянно покрыты царапинами и кровоподтеками — свидетельство жарких футбольных сражений, падений с велосипеда и драк.
Берт окидывал одобрительным взглядом ссадины Рида. Он говорил в такие минуты, что Рид — «настоящий американский мальчишка до мозга костей».
Фэб же, напротив, росла неуклюжей и застенчивой девочкой, более интересовавшейся книгами, нежели спортом. Берт презрительно называл дочь Жирной Ослицей и утверждал, что все эти высокие баллы, получаемые в школе, ничем не помогут ей в жизни, если она не научится держаться уверенно и смотреть прямо в глаза людям. Рид никогда не считался примерным учеником, но Берта это не волновало, ибо Рид был звездой его юношеской футбольной команды.