— Ну, две недели назад этого никак не могло быть, — с облегчением выдохнула я. — Во всяком случае, не в оранжевой куртке.
— Я шел за тобой до самого метро. Это точно была ты. И походка, эта забавная походка женщины, которая никогда не носила шпильки. Просто удивительно, но ты совершенно не стремишься завернуться в обертку. — Он хлопнул меня по коленке.
Я подпрыгнула и задумалась — комплимент это был или оскорбление?
— Знаешь, я в курсе, что для нормального лова надо выглядеть чуть менее скромно, чем профессиональные проститутки с Тверской, но у меня давно пропало желание кого-то ловить.
— Мне кажется, его у тебя никогда и не было, — оглядев меня с ног до головы, сделал вывод Миша.
Я решила сменить тему:
— И что было дальше, раз это была точно я?
— А дальше я тебя окликнул. Знаешь, в тот момент я подумал, что это знак. И что не зря я так часто думаю о тебе и о сыне.
— Как трогательно. И что я тебе ответила? Куда я тебя послала? — усмехнулась я. Все-таки в стремлении говорить правильные, красивые слова Миша, нет, Михаил Артурович порой заходит удивительно далеко.
— А ничего. Ты обернулась, и оказалось, что это не ты. Какая-то совершенно несимпатичная тетка лет сорока.
— Да, не повезло тебе! — с сочувствием закивала я.
— Поразительно, но я вдруг почувствовал, что снова тебя потерял! И теперь навсегда.
— Слушай, я же не брелок сигнализации. Потерял — нашел! Ты сам разрушил все.
Тема за время нашего «содержательного» диалога доел все крекеры и плов, так что теперь норовил уснуть прямо за столом. За окном начинало темнеть, хотя часы показали всего только без пяти шесть. Октябрь очень похож на апрель, только за окном нет капели и листья еще только-только слетели. И то, что ночь наступает намного раньше, придает всему осенний окрас…
— Я пришел домой и стал искать твой телефон.
— За две недели, как я понимаю, нашел. — Меня развеселил его романтический пафос.
Честно говоря, я подумала, что всю эту историю он придумал, чтобы произвести на меня впечатление. Ну нельзя же сказать, что ты заявился к брошенной женщине через три с половиной года (четыре, если с беременностью) потому, что это просто пришло тебе в голову между чашечкой капучино и лекцией у третьего курса. Миша всегда умел обставляться красиво.
— Нашел я его на кафедре, в архиве, — обиженно поправил меня Михаил Артурович.
— А! То есть дома ты его не хранил? В это верю, — кивнула я и огляделась. Надо было собираться, Темка спал на Мишиных коленях, но мне почему-то это не показалось трогательным.
— Послушай, почему ты ко мне цепляешься?! — возмутился он. — Я стараюсь наладить с тобой отношения, но если ты будешь говорить со мной в таком тоне, мы не сможем…
— Я буду говорить и вести себя как захочу, но только, пожалуйста, не рассказывай мне баек о старухах в оранжевых куртках. Придумай что-нибудь поинтереснее.
— Ты мне не веришь?!
— Нет! Но что тебе до этого! — Я грубо рванула Темыча на себя, решив прекратить этот дурацкий семейный междусобойчик.
— Для меня это очень, очень важно!
— Почему?
— Потому что… потому что я хочу быть с сыном.
— Я тебе не мешаю. Можешь быть с сыном, для этого не нужны твои сказки. Оставь их для студенток, это придает живость твоим лекциям. — Я понимала, что выгляжу грубиянкой. Я понимала, что так нельзя, но ничего не могла с собой поделать. Если бы Миша рассказал, как в нем взыграли отцовские чувства, как ему захотелось увидеть, что за сын у нас получился, я бы поверила. А так — какая-то мыльная опера. Возвращение блудного попугая. Я увидел твою оранжевую куртку и понял, что всю жизнь мечтал о тебе одной. Бред!
— Почему ты убегаешь? Что произошло? — недоумевал Миша, суетясь и пытаясь удержать меня на месте.
— Потому что это все смешно. Ты никогда меня не любил. У тебя всегда был свет в окошке — твоя жена. А я — так, романтическое приключение после работы. И не мог ты ничего вспомнить, ничего почувствовать.
— Почему? — изобразил боль на лице Миша.
— Да потому, что ты никогда меня не любил! Нечего было вспоминать!
— Ты не права. — Он сел и опустил голову. — Нет, ты права. Хотя я и не вру, девушка в оранжевой куртке была.
— Уже девушка? Еще пять минут назад она была теткой! — подколола его я.
— Не придирайся. Она проходила, я принял ее за тебя. Вспомнил о сыне. Я уже не так молод, чтобы разбрасываться такими вещами.
— Вещами! — фыркнула я.
— И потом, ты же ничего не знаешь о моей жизни!
— И что в ней такого? Стало меньше острых ощущений?
— Я люблю тебя. Я знаю, это звучит глупо, но я на самом деле тебя люблю.
— О господи! — воскликнула я и понеслась к выходу. Темка проснулся и захныкал.
— Поверь, это правда, — семенил за мной растерянный донжуан.
— Допустим, — обернулась я. — И как на это смотрит твоя жена?
— Я ушел от жены, — тихо, но четко сказал Михаил Артурович.
Я замерла.
— Что?!
— Я расстался с женой. Совсем.
–..!
— Это правда, — кивнул он (по-моему, это была поза, но я уже не была ни в чем уверена).
— Так! Только не говори, что из-за меня.
— Из-за тебя. И из-за него. Я должен быть рядом с сыном.
— А рядом с дочерью ты не должен быть? — удивилась я.
Но Михаил Артурович уже снова вернул инициативу в свои руки и под локоть вывел меня на улицу.
— Дочь выросла и осталась с матерью. У нас прекрасные отношения, но я всю жизнь мечтал о сыне. Пойдем, я отвезу вас домой.
— Хорошо, — кивнула я, радуясь хоть какой-то передышке в этом потоке прекрасных новостей.
Я просто не знала, как мне на все это реагировать. С одной стороны, происходило именно то, о чем я столько раз мечтала, грезила перед сном. Не хватало только рыцарской шпаги и бархатной шапочки. И еще, он должен был стоять на коленях, а не сидеть, потягивая чай с крекерами. Но в остальном все было именно так, как я хотела. Он любит меня, он обожает сына, и… он ушел от жены. Впрочем, это еще надо проверить, хотя то, как он это сказал, наводит на определенные раздумья. И что, если это правда? Падать в его объятия? Или немного поломаться? И вообще, неужели возможно, что я все-таки буду растить сына вместе с его отцом? А что? Красивая картина! Во всяком случае, хотела бы я посмотреть на выражение лица моей разлюбезной сестрицы, когда она будет кричать мне «горько».
— Приехали. — Миша остановил машину у моего дома. Я пожалела, что в выходные на дорогах совсем нет пробок. За те пятнадцать минут, что мы ехали от зоопарка, я и не успела собраться с мыслями. — Так что ты на все это скажешь?
— Я должна подумать, — выдавила я из себя только потому, что Ольге на святой книге «Психология настоящей женщины» поклялась, что обязательно пересилю себя и скажу именно это. Хотя картина Галки, посыпающей свою голову пеплом и кричащей «на ее месте должна была быть я!», меня очень, просто очень воодушевила.
— Я тебя не тороплю, — нахмурился Миша. Видимо, он все-таки ожидал другого. Я же на негнущихся ногах пошла домой, переосмысливая каждое слово, передумывая все детали. Я пыталась определить, действительно ли Миша сделал мне предложение, после которого кричат «горько», или пока что я только выслушала сказки неожиданно прорезавшейся любви.
Поскольку измотанный Тема так и не проснулся, я не стала тянуть кота за хвост, а, уложив сыночка в постель, отправилась к Ольге на боевую перекличку.
— Все это несколько странно, не находишь? — спросила я у нее, когда подробно и обстоятельно доложила обстановку.
— Расскажи мне весь ваш день по часам. Буквально по минутам, — задумчиво сказала она, потягивая чай с медом. Суббота — день отдыха и перемирия с фигурой, так что в данный момент Соловейка не практиковала никаких диет.
— Буквально я не понимаю, чего он хочет. А конкретно — какая муха его укусила?
— То есть ты хочешь сказать, что любить тебя и помнить о тебе все эти годы — это нереально? — Оля посмотрела на меня, как хирург смотрит на пациента, которого собирается немедленно распахать на куски. Для его же блага.
— Может, я помолчу? — испугалась я.
— Нет, говори. Значит, ты не считаешь, что тебя можно любить. Дожили!
— Ну почему, — заюлила я. — Очень даже можно. Меня бабушка любит.
— Бабушка? Это та, которая в маразме? Показательно! — нависла надо мной Ольга. — Шубина, ты издеваешься? Ты живешь уже четыре года одна. Без секса, без мужчин, без мало-мальского флирта. Конечно, ты уже и забыла, что такое бывает.
— Ну, ведь на меня и в самом деле не обращают внимания, — разозлилась я. Разве я виновата, что меня мужчины замечают, только чтобы пробить билетик в компостере?
— Да кого ты лечишь! Я уж тебя прекрасно знаю. После этого вселенского облома ты сама никого к себе не подпустишь. Пусть он будет хоть принц датский!
— Неправда! — я была возмущена. — Я не отвергла еще ни одного принца датского. И потом, ты сама говорила, чтобы я не упала ненароком в Мишины объятия. А теперь еще и ругаешься. Тоже мне гуру.