Простаков сменил в кузове Валетова, помчавшегося устанавливать наспех доски.
– Резина, чего стоишь? – гаркнул Ануфриев. – Бегом с Валетом загон делать.
Покрутившись в кузове и поглядев на свинок, Простаков выпрыгнул.
– Ну, вы че, мужики, давайте, – бодрил водитель.
– Да куда давайте? – Простаков подошел к нему и расправил плечи. – Мы сейчас этих выпустим, – он кивнул головой в сторону копошащихся малюток, – они разбегутся тут. Как мы их тут потом собирать будем? Погоди, сейчас они досками огородят площадь, тогда всех сразу и заберем.
Водилу не устраивал такой поворот событий, но бодаться с Алексеем он не стал, покорившись судьбе, сел и целый час молча наблюдал, как свиней переселяют из кузова в загон.
Коричневая мамаша, одна масть с Терминатором, спокойно реагировала на то, как обращаются с ее детьми, и спокойно-таки потопала по положенным с кузова на землю доскам.
Мамашу с потомством перевели в загон на постеленное сено. Она тут же повалилась, и все восемь крохотных поросят подбежали к ней и стали выискивать маленькими розовыми пятачками мамкины сиськи.
* * *
Вечером случился небольшой шухер. Вместе с Шпындрюком на объект пришел и комбат. Все подорвались со своих коек и построились в одну шеренгу.
Стойлохряков подошел к загону и посмотрел на мамку с поросятами, довольно хмыкнул и снова повернулся к солдатам.
– Ощутил себя отцом, – не удержался Валетов.
Шпындрюк – маленький и толстый человечек – со значительным видом, заложив руки за спину, разглядывал через круглые стекла очков в золотой оправе своих нынешних рабочих.
– Ануфриев, – обратился комбат к Олегу.
– Я, – вяло ответил дембель, безразлично глядя на командира батальона.
– Я-я, – передразнил комбат. – Головка-то знаешь от чего?
Привыкнув за два года к комбатовским издевкам, Ануфриев оставался спокойным.
– Чего пялишься? Свободен, Ануфриев.
Улыбка, вначале робкая, затем все более широкая, озарила лицо дембеля.
– Свободен? – переспросил Ануфриев.
– Все-все. Хорош, – комбат едва заметно улыбнулся. – Закончил. Отдал долг Родине. Можешь завтра утром прийти в часть, забрать документы, переоденешься в парадку – и домой. Чтобы завтра до обеда ты все свои дела сделал и я тебя здесь больше не наблюдал. Понял?
Радостный Ануфриев гаркнул во все горло:
– Так точно!
– Ну ладно. Остальным работать, – напомнил подполковник. – Давайте, чтобы вот на нас Протопоп Архипович не гневался.
Тем временем очкарик стоял около загона и все смотрел на маленьких свиней.
– Молоденькие они еще, – говорил он о чем-то своем. – Совсем молоденькие. Такие... нет. Такие никуда не пойдут. Надо времени немного дать. Совсем чуть-чуть. Подожду немного.
Комбат с главой администрации ушли, а солдаты принялись поздравлять дембеля, буквально за несколько секунд из злобного парня превратившегося в обычного пацана с улицы. Он даже, казалось, помолодел на глазах. Куда-то исчезла суровость и озлобленность. Что и говорить, через два дня он будет дома.
– Как же это так? – не понимал Сизов, с завистью поглядывая на кореша. – Ты чего же, обсчитался, что ли? Тебе вроде первого домой? А сегодня-то еще не первое.
– Не знаю, – радостно отвечал ему Ануфриев. – Это же комбат, он на неделю раньше вполне может отправить.
– Я только знаю, что на неделю позже, а то и на месяц, – ворчал Сизов.
– Чего ты дергаешься? – успокаивал его Ануфриев. – Свое отбарабанишь и тоже уйдешь. А у меня сегодня, е-мое, – воскликнул он на весь поселок, – последняя ночь в этом дурдоме!
Ануфриев, казалось, разволновавшись вначале, сейчас спал, словно младенец, уподобившись замершим около мамки свинкам.
* * *
Он встал утром, почистил, привел в порядок свою рабочую одежду. Попрощался со всеми достаточно холодно. Только Сизову пару раз шутя ударил кулаком в грудь, как бы передавая тем самым власть над остальными.
Только те остальные, растущие слоны – Резинкин, Простаков и Валетов, с уходом наглого и крикливого Ануфриева не думали просто так впадать в транс перед не таким уж и злостным Сизовым, который на протяжении всей своей службы зависел от более пронырливого кореша. Во взводе знали все, что Олег всегда может достать наркоты и поделиться ею с Сизовым. Вот за что последний мог с себя с живого кожу содрать, если об этом попросит Ануфриев.
Теперь пронырливый дембель уходил, оставляя зависимого от наркотиков Сизова одного. Где ему теперь брать порошок? Остальные с сочувствием поглядывали на остающегося как бы за главного деда.
Но желающих, чтобы правил именно он, не было. От троицы был свой кандидат. Это Валетов. Все-таки у человека десять классов образования, голова варит. Все будет по-другому. Все будет иначе.
Резинкин тоже претендовал на верховенство. Но у него не было такого друга, как Простаков. Все-таки здоровый и маленький, они вдвоем составляли грозный тандем, и идти поперек казалось невозможным.
Пыль под сапогами ушедшего в часть и унесшего с собой один из двух пропусков Ануфриева еще не осела, а Сизов мягко, всего два раза употребив русское народное междометие, предложил Валетову сходить за завтраком.
Ануфриев не стал дожидаться, пока ему Валетов принесет хавки, потому как ему хотелось оказаться в части, забрать свои бумажки и смыться на автобус для того, чтобы через полтора часа оказаться уже в Самаре на вокзале.
Фрол и не думал двигаться с места.
– Ты чего застопорился, душара?! – выкрикнул Сизов.
Но тут же шаг вперед сделал Простаков, и дед примолк.
– Сам иди за жрачкой, – раздался голос сверху. – Понял?
Желтушный Вова еще не забыл, как разгневанный Простаков одним рывком заставил встретиться голову здорового Забейко и косяк. После чего крепкий и куда более страшный дембель, чем Ануфриев, ходил со слегка помятой физиономией.
Да, этого здорового лучше не доводить. И повезло же маленькому ублюдку Валетову, что рядом с ним такая туша. И, главное, одного призыва. До конца дойдут вместе. Один с мозгами, другой с мускулами.
– Ну хорошо, мужики, хорошо, – согласился быстро Сизов. – Давайте по очереди ходить за жрачкой. Сейчас вот я за завтраком пойду. Вот Резина за обедом пусть идет. А то чего же я один буду ходить.
Возникла пауза. И тут, это был звездный час Валетова, он добил оппонента:
– Теперь за едой ты ходишь. Я буду заниматься животиной, Витек с Лехой – работать. Да и ты тоже, кроме того, будешь еще и посуду мыть, и работать будешь, – разошелся Фрол. – Чего не так, все вопросы ко мне.
Простаков был доволен. Теперь его друган еще и заправляет всей компанией. Это неплохо, потому как он умеет связывать два слова с третьим, а значит, может внушать людям определенные настроения и заставлять их выполнять даже неприятную работу. Тем и отличались все дядьки в телевизоре, которые могли складно говорить о чем-то непонятном. И назывались они все политиками. Вот и сейчас Леха, слушая складный базар Валетова, думал, что тот тоже может быть неплохим политиком в будущем, если он так спокойно запряг строптивого Сизова, чтобы тот ходил на кухню. Вот это молоток!
Сизов молча собрал вымытые еще вечером Валетовым кастрюли и направился за завтраком.
А разошедшийся новый начальник кричал ему вслед:
– И свиньям ты тоже носить будешь! Нечего расслабляться!
Таким образом загрузив наркота, Валетов заулыбался:
– Ну че, мужики, продолжим строить?
– Какой строить? – Резинкин постучал себя по голове. – Опомнись, мы еще не завтракали и не умывались. Куда ты гонишь, начальник?
– А, ну да, – согласился быстро Фрол, – конечно, вот надо все лежаки прибрать, чтобы порядок был.
– Е-мое, – бурчал Простаков, недовольно поворачиваясь к своей импровизированной койке. – Ануфриеву и то было наплевать, чего у меня тут, как я тут сплю.
– Ладно, – хлопал по спине здоровую башню Валетов, – че ты хочешь, чтобы сюда снова вернулся Ануфриев? Я же намного лучше. Вот смотри, я же тоже за собой койку заправлю. А ты вспомни, что, разве хоть один дед в казарме за собой койку заправляет? Все на нас, на духов, ложится. Кстати, морда, – Валетов разогнул Простакова, который выпрямился во весь свой двухметровый рост. Подпрыгнув, Фрол зацепился за грудки «башни». – Между прочим, я хочу, чтоб ты знал, что, когда ты уходишь спокойно умываться и тебя никто не трогает, я еще каждое утро в казарме две койки заправляю, понял? Кроме своей, еще две.
Резина подтвердил:
– Да, он правду говорит. Я тоже одну, – добавил он.
Простаков молча почесал ляжку и снова стал приводить в порядок свой лежак, скручивая фуфайку и подгоняя вместе разъехавшиеся за ночь доски.
– Вот видишь, – снова с умным видом показал пальцем Валетов, – ты даже для своего лежака доски сбить не можешь, чтобы спать нормально. Чтобы сегодня же сделал, ты понял?
– Понял, – бубнил Алексей. – А умыться мне можно сегодня?
С этими словами он повернулся, поднял Фрола и переставил его, как игрушку, с места на место, расчищая себе путь к выходу из-под навеса.