— Что ты хочешь услышать? Да, я боюсь тебя, но не монстра внутри тебя, а оболочку, которую вижу собственными глазами! Боюсь себя, боюсь терять опору и землю под ногами! А ведь это происходит каждый раз, как только я тебя вижу. Я боюсь твоей вечности. Боюсь нести ответственность за эту любовь целую вечность, потому что чувствую и знаю, что меньше, чем через вечность, мне не выпутаться, если я приму тебя. Если я приму себя такой, какая есть. Сводимой с ума ужасом моих ночей. Я боюсь снова и снова ощущать то, что меня поглощает, поэтому я боюсь тебя. И каждого видения, связанного с тобой. Я боюсь тебя видеть. Потому что каждый взгляд возвращает меня к мысли о том, что ты — жуткая, порочная, но все-таки моя Вселенная… Мать говорила, что ты — исчадие ада, сын Сатаны… Это правда? — Я уже не отводила взгляд. Бесполезно, когда липкие сети паутины окутали настолько, что в этом сладком сиропе ты просто засыпаешь, погружаешься в вечный сон, не в силах лететь прочь.
— А это имеет значение, если я — твоя судьба? — Он склонил голову к моей шее и коснулся ее ледяными губами. Пульс бился все быстрее, отстукивая в голове ‘Пляску смерти’ Сен-Санса.
— И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. — Все еще сопротивляясь, мои губы шептали молитву.
— А ты не сдаешься так просто, да? — Он усмехнулся, покусывая мою шею и сжимая мои дрожащие руки в своих. — Противишься каждому импульсу. Слушай крик своего тела. Слушай Симфонию Безумия Грига. Она тебе понравится. Войди со мной в пещеру горного короля…
— Я ненавижу тебя. Ты растлил меня. Из-за тебя я повисла на грани жизни и смерти. Столько ночей в кошмарах… Ты пытал меня без зазрения совести.
— Я прожил половину тысячелетия. Я продал совесть за богатство и власть. Я продал за бессмертие все человеческое.
Его руки легли мне на бедра. Еще полминуты я смотрела на него, и сил к сопротивлению во мне просто не осталось. Он развернул меня в противоположную сторону. Целуя в шею, он подталкивал меня в сторону своей кровати. Я отпихнула носком туфли с дороги руку одного из убиенных вампиром, и, борясь с застежками плаща кошмара всех моих ночей, опустилась на его кровать.
— Он ввел ее во искушение, и ей нравилось это. — Звенел в голове голос матери. И пусть она сотню раз была права, пусть я легко стала продажной девкой сил зла, я уже ни о чем не жалела. Его поцелуи причиняли мне боль, лишали меня моей непорочности, потому что в сплетении наших языков, я чувствовала горький привкус ада во рту. Ваниль, зефир, сандал и тление… Ловким движением левой руки, он расстегнул лифчик, а я ногой обвила его за талию, пока его рука поглаживала мое бедро, постепенно лишая меня последнего оставшегося на мне белья. Я вытянулась в струну и открыла ему шею, поигрывая пальцами с пряжкой брюк, жадно влезая под ткань его исподнего, уже расстегнув рубашку и оставив дорожку из поцелуев на сильной и холодной груди. Он не спрашивал ни разрешения, ни приглашения. Из-под верхней губы его показались два острых клыка. Через мгновение они пронзили нежную кожу моего горла, отыскав яремную вену. Эйфория ударила в голову…
Он коснулся пальцами моей нижней губы. Он сочетал нежность и грубость так искусно, что у меня не осталось воли, не осталось меня ни в одном из смыслов. Вся обратившись в чувственное ощущение, я раздвинула ноги. Он вошел в меня, он пил мою кровь из каждой венки на теле: из рук, ног, живота, груди. Ферменты его слюны оказывали обезболивающее и заживляющее воздействие. Но шрамы оставались. После насильственных действий они не могли не остаться, но в тот миг мне не было до них никакого дела. Я стонала от боли, которую порождали вновь и вновь вспарываемые клыками вены, и похоти.
Он провел правой рукой, на которой красовался массивный перстень с изображением дракона, под ямочкой на шее, из которой струилась кровь; затем я почувствовала прикосновение к горлу ледяного языка, слизывающего кровь. — Шрамы останутся, как подарок, чтобы ты помнила обо мне…
— Владислав. — Прошептала я, запрокинув голову. — Ты — проклятие мое…
Он погрузил клыки в вену на запястьи. Тошнотворный кровавый привкус железа на языке и сандаловый запах его парфюма - все, что я могла сейчас ощущать. Омерзительно… Эйфория… Наши тела, словно клубок змей, свились в одно и двигались слаженно, в унисон. Живое к мертвому. Так начиналась любая вечность. Я вспомнила имена всех Богов, дойдя до пика. Сминая простыни в оргазмических конвульсиях, я рыдала и стонала его по имени. Я молила не отворачиваться. Все, что я хотела видеть в этот миг; все, чем жила сейчас, было его лицо…
Позже, отдохнув несколько мгновений, пока он еще держал меня в объятиях, в то время, как жар и нервный тремор покидали мое тело, сменяясь покоем и отдыхом после бесконечных мук, он уговорил меня снять распятия со стен и окон и выбросить их в открытые ставни. Сейчас я ради него сделала бы что угодно. Даже вошла бы в пещеру горного короля…
Я покинула место заключения моего кошмара, не оглядываясь, и успела сделать буквально пару шагов. Из дверей палаты шестьдесят пять показалось омерзительное существо змеиной породы. Все тело его было покрыто зеленой чешуей, а голову венчали отростки оранжевого цвета. Я оказалась зажата между стеной и трехметровой змеей, которая открыла свою пасть надо мной. Приготовившись к неминуемой смерти от чудовищной твари, в существование которой не поверила бы еще вчера, я зажмурилась в тот момент, когда дверь шестьдесят шестой палаты отворилась. Повеяло холодом. На пороге стоял граф Владислав Дракула. Не миф, не легенда. Реальность.
Он что-то произнес на латыни, и существо, склонив голову и издав пару трелей шипения, скрылось за дверью своего обиталища.
Кошмар каждого из моих снов улыбнулся и подмигнул мне. — Если захочешь, эта ночь станет одной из тысячи подобных. Возвращайся, Лора. Не имеет значения, сколько времени тебе понадобится, чтобы принять решение. И меня. Я буду ждать…
Пришла в себя я уже в душе номера гостиницы. Под струями воды я, наконец, рассмотрела, что он сотворил со мной. Кровоподтеки, синяки, рубцы в виде полумесяцев по всему телу.
— Господи, что я позволила с собой сотворить?..
Состояние эйфории покинуло. Боль вернулась во всей ее ужасающей и разрушающей ипостаси. Болел каждый участок тела, словно поры кожи искололи и заполонили ядом. Каждый нерв в моем теле сходил с ума от боли. Панический ужас и запах тления забили легкие. Тление исходило от меня, висело в воздухе. Кажется, я начинала разлагаться изнутри. Я села на край ванной, положила подбородок на согнутые колени и обвила их руками. Сил даже на то, чтобы расплакаться, уже, увы, не осталось.
====== Глава 4 – Дом, милый дом ======
ГЛАВА 4 - ДОМ, МИЛЫЙ ДОМ
Мир грез, жди меня, я в пути.
Меня разбудил приступ головной боли за несколько часов до будильника. Сев на кровати, сдавив руками затылок и поморщившись, я задумалась. Как я попала в гостиницу, если оставалась на ночное дежурство?..
Постепенно события вчерашней ночи начали всплывать одно за другим. Дерзкая вылазка на четвертый этаж назло Стэнфилду, обескровленные тела, он, ночь с ним…
— Дерьмо. — Я громко выругалась вслух.
Посреди ночи девица выбегает из психушки в крови, шрамах, с диким взглядом, в состоянии дурмана. Кто, черт возьми, взял на себя ответственность посадить такую в такси и довезти до гостиницы? С кем остаток ночи провели пациенты, если в больнице оставались только я и охранник — Мистер Коулман? Вашу ж Машу… Я дала обещание, что согласна на ответственную работу. На меня возложили надежды и чаяния. На меня оставили всю больницу. И что я сделала? Я подвела их всех. А что я сделала еще? Нечто гораздо более преступное, нежели взвалить ответственность за больных на плечи охранника. Я выпустила древнее зло, уничтожавшее людей. Пациентов этой больницы. Я сняла распятия — единственное, что сдерживало его силы, и выбросила в окно. Какой хаос должен был воцариться за ночь, если голодавший неизвестно сколько дней, месяцев, лет вампир обрел свободу? Да чтоб меня! Встав с кровати, я пару раз стукнулась лбом о стену. Вены горели. Зудело, чесалось и болело все тело. А в голове звучал его приторный хрипловатый и невыносимо сексуальный голос.
— Шрамы останутся, как подарок, чтобы ты помнила обо мне…
Нет мне прощения. Тьфу, Боже мой, о чем я вообще думаю?.. А я думала о нем. И не могла остановиться. События прошлой ночи так врезались в память, что их было не вычистить, не отскоблить даже с порошком. И, пожалуй, с порошком их оттирать было бы уместно. Ибо так грязно и омерзительно до сегодняшнего дня я себя еще никогда не чувствовала. Надо прополоскать рот, ибо целоваться с мертвецом — действие за гранью всех допустимых норм. А дать ему доступ к своему телу… Боже, как я могла так пасть… Я с горечью посмотрела на себя в зеркало.
— Поверь мне, солнышко, это еще не предел. Ты бы и ниже пала, предоставилась бы только возможность. — Прошептало с хрипотцой подсознание. И почему даже у моего подсознания его голос?
— А есть куда ниже? — Скептически и укоризненно спросила я у отражения.
Слава Богу, оно ничего не ответило. Да и что тут ответишь? Я нарушила обещание, данное мной заведующему, подвергла опасности жизни вверенных мне больных, оставила больницу в то время, когда требовалось мое присутствие. В своем лице я видела предательницу рода людского, потому что дала свободу демону, насытив своей плотью и кровью, которого, быть может, годами удерживали в заточении, чтобы спасти от него людей. Я клялась, что надежна… И я не лгала. Не в моем характере было поступать безответственно. Но все же я так поступила. Хоть и впервые. И ради чего? Ради простого секса? Да что со мной не так? ..
— Не простого, а феерического секса, радость моя. — Подсознание издевалось и подтрунивало надо мной голосом мрачного, мертвого садиста.
— Заткнись. — Процедила я сквозь стиснутые зубы.
Внутреннее ‘я’ снова визгливо сцепилось в диалоге с подсознанием.
— Меня зачаровали. Меня могли убить. У меня не было шансов сопротивляться. Как я еще могла поступить?
— А хотела ли сопротивляться? — Тихий, насмешливый голос в голове гаденько захихикал.
— Так. Заткнулись оба. — Скомандовала я вслух. — Кто бы там в голове ни болтал, нам всем нужно сейчас привести себя в порядок и идти с повинной к Алану Стэнфилду, молясь об увольнении без судебной за произошедшее ответственности.
За ночь рубцы и шрамы значительно побелели, что не могло не радовать, но, разумеется, испариться они не могли, а моя паранойя заставляла меня думать, что их видно даже через одежду. Мне казалось, что они горят огненным узором поверх моего демисезонного пальто, чтобы каждый прохожий мог увидеть и ткнуть в меня пальцем, чтобы показать всем, во что я превратилась и до чего докатилась. Чувствуя себя стесненно и пристыженно, я спрятала лицо в воротник…
Май подходил к концу, но трава еще была припорошена тонким слоем утреннего инея. Решив пройтись пешком, чтобы не привлекать внимания к моим мыслям посторонних, я, наконец, вспомнила, что ночью до гостиницы меня довез водитель такси, таинственным образом исчезнувший посреди шоссе в первый день, когда я вышла на работу; бормотавший об угрозе, нависшей надо мной и мистическим образом вернувший мне деньги. Вряд ли он был так прост, как казалось на первый взгляд. Возможно, он узнал меня. Но даже это не меняет того факта, что села я в такси с окровавленной шеей и лицом, в состоянии наркотической эйфории ПОСРЕДИ НОЧИ! Вряд ли обычный человек не озадачился бы до такой степени, чтобы хотя бы задать несколько вопросов. Но нет. Этот довез меня до круглых дверей гостиницы, молча. Кажется, весь мир был в курсе о существовании монстров и угрозе, от них исходившей. Кроме меня…
Двери больницы захлопнулись за моей спиной, я поздоровалась с Мистером Коулманом, который отчего-то пристально смотрел на меня, не отрываясь. Пытаясь укрыться от этого обличающего взгляда, я вжала голову в плечи. Забежав на минуту в ординаторскую и оставив там сумку и пальто на крючке, я вышла в холл второго этажа. Творилось нечто невероятное. Медперсонал стягивался в центр холла с каталками, накрытыми простынями. Все до одной были залиты кровью. Я насчитала в общей сумме десять каталок. Меня резко затошнило, и я прижала ладонь к лицу, с трудом сдерживая подступающие слезы. Мистер Уингфилд стал виной трагической оплошности. Он зашел, куда не следовало, и поплатился. Все, что творилось здесь и сейчас, было исключительно моей виной. И мне теперь с этим жить. Все равно, что я убила бы всех этих людей собственными руками. Капризная инфанта. Я захотела то, что мне не принадлежало, и ценой за это стали человеческие жизни. Все эти несчастные люди стали жертвами. Только вчера я обвиняла Стэнфилда в том, что он — чудовище. А на деле единственным чудовищем в этом помещении была я. Даже не Владислав.
Я дернулась и замерла. Впервые даже мысленно я назвала его по имени, избежав эпитетов ‘кошмар’, ‘садист’ и им подобных.
Но в этом была своя правда. Он был измучен жаждой. И насыщал свою утробу. В этой ситуации действовал принцип естественного отбора. Чудовище, которым стала я, было многим хуже. Я не выживала, не жаждала их крови. Я просто их убила, встав на сторону того, кого считала проклятием своей жизни. На этот раз я слишком далеко зашла. На этот раз у Бога не нашлось бы для меня прощения.
Заметив меня, неуверенно топчущуюся у дверей ординаторской, заведующий подошел ко мне вплотную и коротко бросил через плечо.
— Нам нужно поговорить. Прямо сейчас, в моем кабинете.
Я окинула его быстрым взглядом. Он был смертельно бледен, вены выступили у него на лбу, а тени залегли под глазами, отчего он стал выглядеть намного старше своего возраста. Не дойдя до кабинета, заведующий развернулся в мою сторону и снял очки. Отерев пот со лба, он начал свою речь.
— Следовало сразу ввести Вас в курс дела, Мисс Уилсон, но не предоставилось возможности, а сейчас мы в абсолютно бедственном положении, поэтому у меня не остается выбора. Мистер Коулман доложил нам, что поутру не обнаружил Вас на рабочем месте, и, поверьте мне, в иной ситуации взыскания с Вас не ограничились бы обычным штрафом, но сегодня я Вас прощаю. Сегодня мы нуждаемся в любой помощи от каждого из наших сотрудников. Какая бы глупость ни сподвигла Вас бежать отсюда, это моя вина в том, что я оставил больницу на новичка. Побегом Вы, возможно, спасли себе жизнь, и я не виню Вас в этом. Возможно, Вас напугали мои слова, но они были сказаны не просто так. Вчера я солгал по поводу смерти Мистера Уингфилда. И Вы мне не поверили. Я понял это по Вашим глазам. Вы слишком умны, Лора, чтобы даже человек со стажем мог Вас обмануть. Больного убил не несчастный случай. Психиатрическая больница штата Иллинойс №14 уже пятьдесят с лишним лет служит тюрьмой для самых опасных в мире преступников. — Стэнфилд понизил голос. — Страшнейших монстров и чудовищ из кошмаров, которыми люди любят пугать своих детей. Они реальны. Святой Орден из Рима охотится на них при помощи своих знаменитейших в мире охотников и доставляет сюда, а мы обеспечиваем их заключение. Охотники также приглядывают за их содержанием, за тем, чтобы они не выбрались отсюда. Но последние две недели они настолько загружены работой, что не могут быть с нами. Ни власти, ни пациенты не догадываются, кого в своих стенах скрывает больница. А если кто-нибудь из больных и узнает правду, мы — очень выгодное место для прикрытия подобной деятельности. Нашим пациентам все равно никто не поверит. Четвертый этаж содержит в своих палатах абсолютное зло. Каким бы монстром Вы меня не считали, Мисс Уилсон, я не экономлю бюджет больницы. В меню напротив палат четвертого этажа стояли прочерки, потому что четвертый этаж уже давно не больница, а тюрьма. Это рисковое предприятие, Мисс Уилсон. Держать монстров в непосредственной близости от людей, но, с другой стороны, где в нашем мире вообще возможно было бы держать в секрете подобное?.. А это важно, чтобы никто во внешнем мире не знал правды. Для их же безопасности. Старик Уингфилд по глупости своей поднялся на четвертый этаж. И поплатился за это своей жизнью. Но это было лишь начало череды бедствий. Похоже, что отведав его крови, самый могущественный и ужасающий зверь, которого мы держим здесь уже практически сорок лет, вырвался на свободу. Он уже совершал подобное дважды. Три года и почти что семнадцать лет назад. Он бежал, его гнали, но все-таки поймали и вернули сюда. А сейчас он слишком голоден и силен, он линчует всех, кто встает у него на пути. Будьте осторожны. Он выглядит, как мы. У него человеческая личина, но душа абсолютного зла. Он — Дьявол во плоти. И, если он освободится, и, как гласит пророчество монахов Святого Ордена, найдет свою погибшую несколько веков назад жену, реинкарнировавшую в нашем времени… Она — ключ к его воцарению. К воцарению Ночи над всем миром. С ее помощью он станет непобедим. Вместе они низвергнут всю сеть миров в прах. Да-да. Вы не ослышались. Наш мир — не единственный. Есть и другие… И все они будут порабощены властью тирана и ненасытного убийцы. Приспешники его ищут девушку по всему миру, ту, с которой он обвенчался еще в смертной жизни, чтобы привести к нему, уже около десяти лет. Он чувствует, что она вернулась. Вампирские пары создаются навечно. И он ни перед чем не остановится, чтобы найти и вернуть ее. Без нее он — ничто. Будет гоним и пойман всякий раз. Но она… Она все миры поставит на колени и заставит склонить головы перед ним… Он умеет заставить работать на него. Многие купились его человеческой внешностью и помогали ему, не подозревая, кто он на самом деле, многих он соблазнил обещаниями вечной жизни и богатства, но итог оказывался всегда один. Все, кто помогает ему, получают единственное вознаграждение. Смерть. Он манипулирует сознанием, совращая самых невинных. Теперь Вы все знаете. Поэтому…