Алан Стэнфилд не успел договорить. Его взгляд упал на рубцы в форме полумесяцев на моей открывшейся глазам шее и ключицах, потому что, выслушивая его рассказ, я разнервничалась и опустила руки вдоль тела, которые держала поднятыми к горлу, скрывая шрамы.
— Ты…
С обезумевшими глазами он отпрянул от меня в сторону, как от чудовища. Стиснув виски руками, заметавшись по коридору, он внезапно остановился и надрывно вскрикнул, взмахнув руками в отчаянии.
— Боже мой! Тебя! Чем он тебя смог подкупить, Лора?! Обещаниями вечной прекрасной жизни? Богатством? Любовью? Это ложь! Ложь и абсурд! Ему нужна только она. Ведьма Маргарита Ланшери, которую он ищет по всему миру. Любой девочке, которой он морочил голову, обещая золотые горы и вечную жизнь с вечной любовью, он уже перегрыз глотку, как только стала не нужна. Пока ты работаешь на него, ты и останешься жива. Ты ведь спала с ним?.. Так знай, что ты умрешь, если он не обратит тебя в вампира. Что ему абсолютно не нужно. Как думаешь, что с тобой станет после физического контакта с мертвецом? С ядом, который источает его мертвое тело, его мертвая плоть? Ты сгниешь. Ты уже начинаешь разлагаться, ему и убивать тебя не нужно. Маленькая глупая идиотка!
Он расхаживал по коридору взад-вперед, нервно сжав руки в кулаки, а я стояла, опустив голову, покраснев и чувствуя себя предательницей. Огромным усилием взяв себя в руки, заведующий выдохнул, успокоился и повернулся ко мне, стиснув в руках мои плечи.
— Ты будешь судиться со всей строгостью за совершенное преступление. Остаток твоей никчемной жизни, пока ты еще не сгнила, ты будешь жалеть, что родилась на свет. Я чувствовал, что не стоит брать тебя на работу. Я пригрел змею на груди, которая ужалила меня прямо в сердце. Которая угробила годы моего труда. Которая уничтожила моих пациентов. Тебе уже все равно, кому платить по счетам. Я окажу тебе услугу. Он убьет тебя коварнее и изощреннее. А я предоставлю медперсоналу принять решение, что с тобой сделать и какую выбрать для тебя казнь.
— А, быть может, он и не станет меня убивать? Быть может, я — не очередная жертва? — Сквозь зубы процедила я. — Как-то было бы неучтиво ждать свою девушку половину тысячелетия, чтобы потом за несколько дней убить ее, м?
Я холодно, с вызовом посмотрела ему в глаза. Стэнфилд побелел, и, схватив меня за руку, резко рванул рукав халата, обнажая мое плечо. На нем красовалась метка, которую я всю жизнь считала родимым пятном. Змея с короной на голове, своим телом обвивающая розу.
— Господи. — Стэнфилд отшатнулся. — Змей — это он. Библейский символ демона-искусителя. Роза символизирует женское начало. А корона на голове змея — его будущее воцарение над мирами. Когда он поймает ее и оплетет своими сетями, он получит царство. А он уже поймал и получил ее. Уже взял свое. Миры обречены… Подобная метка была только у нее, у Маргариты. Ей выжгли точно такое же клеймо, когда она была еще подростком, а обвинили в колдовстве и сожгли в тысяча четыреста шестьдесят втором году. Они оба погибли в тот год. Ты — это она. Значит, ты - та, за кого он жизнь отдаст. Ты — его шлюха.
Вокруг заведующего постепенно собирались медсестры…
— Взять ее! Не медлите! Убейте ее! До следующей реинкарнации могут пройти сотни лет. Наша святая миссия перед лицом Ватикана хотя бы отсрочить гибель миров.
Вверх по ступеням лестницы. Выше и выше. От выхода меня отделяла живая стена из сотрудников Психиатрической Больницы штата Иллинойс №14, поэтому единственным путем обрести спасение, было решение кинуться в омут. Медсестры во главе с сопровождающей Мистера Уингфилда и Аланом вооружились скальпелями и шприцами. Безумие отражалось в их глазах. Стремление уничтожить то, что им приказали уничтожить, любой ценой. Теперь внешне, кроме спец-одежды, ничто не отличало их от пациентов. Маниакальные взгляды; объект беззащитной жертвы, который они постепенно окружали в кольцо, преследуя и затравливая, как добычу. Это был бег на выживание. В холле четвертого этажа по дороге к заветной палате я каблуком раздавила мерзкую темноволосую и черноглазую куклу с глазами-пуговицами. Ни секунды на то, чтобы перевести дыхание. Три этажа вверх…
Я резко дернула ручку двери шестьдесят шестой палаты и ворвалась внутрь. Толпа сотрудников больницы — следом за мной. Я искренне надеялась, что они побоятся переступать порог, что движущая сила страха остановит их, но эта надежда была напрасной…
Безрассудство победило здравый смысл. Их было больше. Они были вооружены и в порыве преследования не испугались бы даже самого Дьявола.
Граф лениво возлежал на больничной койке, положив ногу на ногу и не дрогнул ни одним мускулом, когда безумная толпа со мной во главе ворвалась в его обиталище. Обернувшись и взглянув на нас, как на назойливых мух, он только безмятежно улыбнулся, обращаясь ко мне.
— Ах, эта Мисс Уилсон. Ни дня без неприятностей. Попала в затруднительное положение?
— Толпа со скальпелями, желающая твоей смерти, нынче называется затруднительным положением? По-моему, это катастрофа. — Сквозь зубы процедила я, не отворачиваясь и не сводя взгляда с толпы, застывшей в дверях и тяжело дышавшей, предвосхищая вкус крови врага. Отступать было некуда. Я находилась совсем рядом с его кроватью, уже спиной чувствуя дыхание вампира.
— Ты преувеличиваешь возможности этого дешевого балагана. Зрелищность — десять баллов, функциональность не тянет и на слабенькую троечку. — Слегка коснувшись моей спины ладонью, он встал рядом.
Стэнфилд вытащил из кармана серебряное распятие с рубином в центре. Надавив на камень пальцем и ухмыльнувшись, он позволил нам медленно наблюдать, как выезжает острое лезвие с одной из сторон креста. Владислав только усмехнулся, демонстрируя клыки.
— Доктор, доктор… Мальчик достает свои игрушки. Я должен быть шокирован или уже умирать от страха?
— Ты умрешь по-настоящему, когда это лезвие пронзит твое сердце. — Стэнфилд осклабился в презрительной усмешке. — А с твоей потаскушкой будет отдельный разговор. Эта гниющая тварь познает всю силу возвращающегося бумеранга ее предательства.
Граф сделал вдох, чтобы загасить ярость, которая тенью отразилась на его лице, когда Стэнфилд упомянул обо мне. Презрительная ухмылка все еще не сходила с его лица.
— А вот это ты зря.
В мгновение ока он оказался рядом со Стэнфилдом и уже занес руку с когтями для удара, когда вперед выбежала медсестра, следившая за стариком Уингфилдом, и закрыла заведующего собой. Одно, как казалось на первый взгляд, легкое прикосновение острых когтей к ее горлу хирургически ровно отсекло ей голову, которая покатилась по полу комнаты в угол. По толпе пронесся рокот и безумный вой. Я оторопело смотрела на фонтанирующее кровью из шеи, извивающееся в конвульсиях тело.
Обронив серебряное распятие с рубином, заведующий упал на колени к обездвиженной погибшей медсестре и взвыл нечеловеческим голосом. — Нэнси!.. Нэнси!..
— Все равно, что индейку распотрошить к Новому году. Ничего особенного. — Владислав улыбнулся, попробовав кровь обезглавленной на вкус, облизав окровавленные пальцы, и наклонился к Алану, схватив его за горло и подняв в воздух, как пушинку, над толпой. Медперсонал замер. Ни звука, ни движения. Все просто продолжали шокированно смотреть на обездвиженное мертвое тело.
— Чувствуешь приближающуюся смерть? Хотя, зачем я спрашиваю. Твой страх витает в воздухе, ничтожество. Я убью тебя с радостью.
Вампир оскалил зубы и приготовился вцепиться в глотку заведующего больницы. Силой заставив себя оторвать взгляд от мертвого тела медсестры, я кинулась к нему и схватила за руку, вскрикнув:
— Нет.
Граф с удивлением обернулся в мою сторону, не выпуская Стэнфилда. Когти на его руке погрузились в горло заведующего. Тот хрипел и пытался вырваться из последних сил. Струйки крови стекали с его шеи тонкими алыми полосками.
Владислав смотрел на меня вопросительно, с долей раздражения во взгляде и явно недоумевал, как я могу проявлять такое бесстрашие после только что имевшего место быть инцидента с медсестрой Нэнси.
— Пожалуйста, не убивай его. — Только и вымолвила я, отпуская холодную мертвую руку вампира и с долей затравленности во взгляде опуская глаза.
— Почему же я должен проявлять такую неслыханную милость? Он бы тебя не отпустил. Мне показалось, что ты пришла ко мне в поисках помощи, а не критиковать мои методы наказания тех, кто посмел даже подумать о том, чтобы поднять руку на мою законную жену.
— Пожалуйста. Если для тебя имеет хоть какое-то значение мое слово, отпусти его. Он просто защищает своих. Он верит, что хочет для них лучшего. К тому же, жизни больных в его руках. Он отвечает за эту больницу, и без него эти люди не справятся. Они все. И персонал, и пациенты.
— Они пришли жечь тебя, резать и убивать. А ты просишь для них милосердия. Милая, милая девочка, когда будем жить вместе, я научу тебя, как надо поступать с врагами. А пока… — Владислав вдохнул запах дрожавшего и обезумевшего от страха Алана Стэнфилда и откинул его прямо в находившуюся в состоянии шока и онемения толпу.
— Запомни, доктор. — Граф обратился к заведующему. — Ваше идиотское пророчество столь же лживо, сколь и монахи, что выдумали его. Ты остался жив только благодаря своей королеве. Не смотря на то, что пытался убить ее. Твоя королева милосердна, чего не скажешь обо мне, ведь я бы разделал тебя на куски без суда и сомнений, потому что ты и тебе подобные — лишь пища для меня. Поэтому помни об этом, просыпаясь каждое утро. Ты обязан ей жизнью. И передай своим дружкам-охотникам, когда они вернутся сюда. Не смейте больше меня преследовать. Теперь нас двое. Любые попытки бесполезны. Вместо того, чтобы вернуть меня в заключение, вы обречете свои головы украшать пики ворот моего замка.
Вампир обернулся ко мне. — Готова покинуть это злачное место и вернуться домой?
— Да. — Коротко ответила я.
— Тогда забирайся ко мне на спину. И держись крепче.
В столбе вихря человек, который только что стоял передо мной, исчез. Вместо него посреди комнаты оказался огромный черный нетопырь, пожалуй, в три моих роста. Два перепончатых крыла развернулись и накрыли собой все пространство палаты. В мускулистом теле чудовища перекатывались мышцы, а так называемое лицо летучей мыши с высоко поднятыми висками, вертикальными зрачками хищных пурпурных глаз и острыми, как лезвия зубами, воистину могло заставить остановиться даже самое бесстрашное сердце. Он мягко опустился на пол и ждал.
Персонал больницы отпрянул и перекрестился. Я колебалась. Теперь я видела чудовище в его истинном обличии. Так стоило ли доверять ему?
— Справедливости ради, надо заметить, что он только что спас тебе жизнь. — Укоризненно подметило подсознание.
— Да-да. — Вступило с ним в извечный спор внутреннее ‘я’. — Спас от того, во что сам втянул. Разве можно доверять тому, кто только что отсек бедной женщине голову.
— Можно подумать, был шанс избежать этого. — Презрительно фыркнуло подсознание. — Пророчество все равно бы сбылось. Они должны были быть вместе. К тому же, боится ли теперь Лора Владислава, избавившись от панического ужаса не подпускать его, чтобы не обречь себя на вечные чувства, м? А женщина сама напросилась.
— Надоели оба. — Вмешалась я.
Я сделала шаг вперед и коснулась головы монстра ладонью. Он был ужасен, устрашал, но я больше не боялась. Страх исчез. На коленях я взобралась на спину монстра и крепко обвила его руками за шею, склонив свою голову к его.
— Я доверяю тебе. Я приняла решение и сделала выбор. В этом мире мне не осталось места. Забери меня в свой. — Прошептала я на ухо зверю. Нетопырь моментально взмыл в воздух, разбил своими огромными крыльями окно палаты и полетел навстречу голубому небу и облакам…
Солнце весело припекало; облака летели по голубому покрывалу, подобно взмыленным коням; на душе было как-то легко и безмятежно, если, конечно, не смотреть вниз и не думать о том, что я лечу по небу не на самолете, а на спине нетопыря-вампира, который является мифом тысячелетия — графом Владиславом Дракулой. Это заставляло задуматься в какой-то мере, но сейчас я не хотела думать. Меньше часа назад я избежала смерти от рук своих же коллег, я устала физически и морально. Отдавшись воле судьбы, я решила: будь что будет. Как принято говорить — двум смертям не бывать, одной не миновать. Пролетая над центральным парком, нетопырь начал снижаться. Утро еще было в самом разгаре, и никого не было видно на улицах, хотя, пройдет всего пара часов, и аллеи заполнят суровые, но нежные голоса матерей и веселые детские.
Опустившись рядом с раскидистым деревом, вампир спустил меня на землю на своем крыле и принял человеческое обличие.
— Солнце слишком активное. Поднимемся в воздух на закате, а пока отдохнем. Главное, оторвались от преследователей. — Владислав тяжело дышал, а кожа на его лице покрылась ожогами.
Я предпочла промолчать о том, что преследователи, наверняка, сейчас заняты более важным делом, чем преследовать нас — отстирыванием своих штанов, и легла на землю под раскидистые ветви дуба. Вампир мягко опустился рядом. Он не сводил с меня глаз. Глубоких, черных и печальных. Сейчас они не выглядели пугающе. Сейчас мне не казалось, что я смотрю в глаза самой Смерти.
Я улыбнулась. Солнце светило мне в глаза, поэтому я смотрела прищуренно. Одним глазом.
— Что?
— Ты тут. Просто в это трудно поверить. Ты бы поняла, если бы ждала кого-то больше пяти столетий. Может, я — зверь и чудовище, садист, каковым ты имеешь право меня считать, но сейчас у монстра болит где-то слева. Там, где половину тысячелетия уже ничего не бьется. Сегодня я чуть не потерял тебя, едва получив. Снова. Не знаю, был ли я готов. И привыкну ли когда-нибудь к тому, что Судьба всегда тебя забирает. Потому что чудовища не заслуживают свое ‘долго и счастливо’. — Он нежно убрал прядь волос с моей щеки. От прикосновения холодных пальцев меня пробрал озноб. Взгляд глаза в глаза длился всего несколько мгновений, потом он отвернулся.
— Сегодня ты отпустил заведующего, когда я попросила. Быть может, ты и не такое чудовище, каковым себя считаешь? — Я коснулась ладонью его щеки, и он едва заметно дрогнул, прикрыв глаза.
— Быть может, ты просто сильно на меня влияешь, и я не могу сопротивляться тебе, Рита.
Затем он снова посмотрел на меня, и какая-то уязвленная нежность, которая на это короткое мгновение проскользнула в его глазах, исчезла, сменившись привычным отсутствующим, пустым и холодным взглядом. — Ты сегодня пережила глубокий стресс. Постарайся поспать. Путь предстоит долгий.
Я опустила голову ему на грудь. Дали о себе знать усталость, напряжение и страх подступающей смерти. Сон постепенно смежил мне веки, сделав их тяжелыми, почти что каменными, и я отключилась…
Архипелаг звезд рассыпался по вечернему небу, которое постепенно из темно-синего перекрашивалось в черный. Казалось, можно было подать рукой, чтобы сорвать любую звезду с эбенового покрывала. Я задумчиво смотрела на звезды, и сердце мое замирало от тоски. Тоски одиночества… Покидая мир людей, свой мир, я внезапно осознала, что в нем не осталось ни одного человека, которому я была бы нужна. Разве что, кроме отца. Тяготило мое сердце еще и понимание того, что больше я никогда не вернусь домой. И, хоть по дому я и не скучала, все равно отпускать свое прошлое во имя неясного неизведанного будущего не так-то и просто…
Неторопливо, сонно и лениво дорога подошла к концу, когда в небе загорелась первая утренняя звезда, и показались высокие и мрачные шпили темного средневекового замка. Мой ‘экипаж’ начал постепенно снижаться на поляну на территории замка, миновав по воздуху высокие черные железные ворота с пиками.
— Прибыли. — В смятении обреченно прошептало мое внутреннее ‘я’.
Пролетая над облаками и шпилями величественного и средневекового замка, я и представить себе не могла, что если посмотреть снизу, островерхие края башен, на самом деле, уходят так высоко в небо, что теряются в утренних тучах, скрывающих солнечный свет. Я взирала на построение с тревогой и благоговением. Замок был столь величественным и, одновременно, наполненным поражающего тишиной безмолвия, что захватывало дух, и от трепета мурашки ползли по коже. Я положила руку на плечо своего спасителя и разрушителя, он же в ответ крепко сжал мои пальцы ладонью.