— Вот так гораздо лучше! — прошептал Митревски, его взгляд бесцеремонно раздевал замершую девушку. Глаза капитана вдруг стали совершенно безумными, он впился губами в ярко накрашенный рот Дженни.
— Рам! Рам! — отклонившись до предела, Багира сделала последнюю попытку привести его в чувство. — Спектакль, Рам!
— К черту спектакль! — прорычал Митревски, и его губы скользнули к уху девушки. — Ты совсем не этого хочешь! — прошептал он, кусая Дженни за мочку уха.
«А чего?» — хотела спросить девушка, но не успела. Губы капитана впились в ее грудь. Митревски выпустил из тисков ослабевшие руки Дженифер, прижал Багиру к себе за талию, лаская.
— О-о-ох! — простонала Дженни, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Капитан резко отстранил ее, развернул и тут же крепко прижал, но уже спиной к себе.
— Ты совсем другое хочешь… — прямо в ухо возлюбленной прошептал Рам, и Дженни закрыла глаза. Губы Митревски скользили по голым плечам, исследуя впадинки, и это заставляло тело девушки дрожать все сильнее.
А ладони капитана медленно ползли от грудей вниз, по животу. Бесцеремонные ладони, и у Дженифер не было сил или воли, чтобы остановить их. Когда одна из них задержалась, неторопливо изучая белье под тонким платьем девушки, Дженни окончательно лишилась рассудка. Ее ноги подогнулись, но капитан подхватил Багиру, и через несколько мгновений Дженни оказалась на широкой постели, среди разметавшихся во все стороны волос, которые она так и не смогла уложить в прическу.
Яркая люстра на потолке померкла — кажется, Митревски, нащупав пульт, дал команду приглушить освещение в номере. Но Дженифер уже не думала об этом. Ее руки нежно ласкали голову Рама, покрывавшего страстными поцелуями ноги, живот, бедра девушки.
«Да, да, да! — выгибаясь в руках любимого мужчины, мысленно шептала Дженни. — Я хочу именно этого. Да!»
— Здравствуйте, Тони! — медленно сказал человек, вошедший в помещение. Он замер посреди комнаты, не опускаясь на стул. — Я ваш адвокат Марк Шейдер.
Фонетти, до того момента сосредоточенно смотревший в пол, поднял глаза и тяжело взглянул на посетителя. Но тот не дрогнул, не отвернулся. «Раньше от этого взгляда люди начинали трястись, — подумал Антонио. — Раньше. Тогда было другое время».
— Чего нужно? — отворачиваясь, сквозь зубы процедил он. Фонетти совершенно не хотелось разговаривать с мальчишкой, который собирался делать громкое имя на защите всем известного преступника. Антонио прекрасно сознавал, что шансов выйти сухим из воды нет. Либо его казнят где-нибудь на заднем дворе звеновской тюрьмы, либо дадут пожизненное заключение, с особой изоляцией. И хорошо, если он сможет протянуть хотя бы несколько лет…
«Адвокат» не ответил. Он, нахмурив лоб, копался в своем дипломате. Потом вытащил на стол небольшой прибор в черном корпусе, нажал кнопку на боковой поверхности. Только затем взглянул на Фонетти и вдруг улыбнулся.
— Защита от прослушивания, что ли? — без особого интереса полюбопытствовал заключенный.
— Ты устал, Тони… — вдруг сказала Джулия Фонетти ласковым голосом. Антонио вздрогнул. Он давно отвык от голоса матери. Между «сегодня», в котором жил Фонетти, и тем днем, когда убили мать, Джессику, Марко, Алессандро, осталась бездна лет.
— Ты устал… — повторила Джулия. — Бедный мой мальчик…
— Мама! — Тони всхлипнул. Еще секунду назад его мозг лихорадочно пытался анализировать, куда исчез адвокат Марк Шейдер и откуда появилась Джулия Фонетти, а сейчас Антонио все глубже погружался в омут прошлого. Прошлого, которого не было, которое он вычеркнул из своей жизни, вырвал с корнем. После того как, вернувшись домой, нашел лишь заброшенную покосившуюся пустую постройку с выбитыми окнами, сгнившими полами. С пятнами засохшей крови на кухне, где наемные убийцы добивали кого-то из братьев… Или там умерла Джессика?
— Я шла к тебе столько лет, — ласково прошептала Джулия. — Я всегда знала, что тебе нелегко, ведь ты с самого детства был моим главным помощником. Выручал, следя за младшими. Приносил домой деньги, когда было трудно.
— Мама… — Маленький Тони искал глазами мать, чтобы прижаться к ней лбом и забыть обо всем. Но вокруг него было совсем темно. И из этого плотного сумрака вновь зазвучал голос Джулии:
— Ты очень устал, Тони. Тебе надо отдохнуть. Двадцать лет ты в пути, без нас. Тебе досталась трудная дорога, мальчик мой.
— Мама. — Антонио вдруг понял, что ему очень много нужно сказать матери. Огромный ком важных, очень нужных слов рос где-то внутри, готов был вырваться наружу. И Тони заговорил, лихорадочно, быстро, давясь и захлебываясь мыслями, которые ему обязательно нужно было сказать Джулии Фонетти.
— Мама! Все так глупо получилось… Тогда. Я ведь совсем не хотел убивать…
— Знаю, малыш! — Джулия ласково погладила его по голове.
— Они… на машине… издевались надо мной. Били. А девчонка… такая красивая… Я мечтал о ней всегда, с самого детства… танцевала и смеялась.
— Они были не правы, Тони.
— Да!!! Они… не правы. Я убил. Не выдержал, мама! Прости! Прости! Прости!
— За что, мой хороший? — удивилась Джулия, поправляя прядь волос, упавшую на, лицо сына.
— Если б тогда стерпел, не сломал ногу парню, ничего не было бы. Все получилось… само собой. Я перехватил… а потом крутанул. И тот упал. Закричал. А я понял, что теперь они в моей власти. Понимаешь? В полной моей власти. Оба…
— Понимаю, малыш, разумеется понимаю.
— И я убил, мама. Убил! А потом сбежал. Я позорно бежал, спрятался. Пять лет скрывался, а рассчитались с вами…
— Рассчитались с нами? — удивилась Джулия.
— Ну да! — еще более сбиваясь и тараторя, продолжил Тони. — Когда я вернулся… через пять лет, наш дом оказался пуст. Не было никого! Ни тебя, ни отца, ни Марко, ни Алессандро. Ни Джессики. Только засохшая кровь на кухне.
— Кровь? — переспросила мама.
— Да, темные пятна. Я их случайно заметил. А мой старый школьный приятель Тео рассказал, что убили всех. Отомстили за ту пару, что я… на пустыре.
— Это очень плохой сон, Тони, — строго сказала Джулия Фонетти. Впрочем, ее голос тут же смягчился. — Ты очень устал, мой мальчик. Тебе всегда было труднее, чем младшим. Я горячилась, кричала. На самом деле, Тони, ты помогал мне, как взрослый. Ты у меня настоящий мужчина.
— Правда? — шмыгнул носом мальчик и счастливо улыбнулся.
— Конечно! — заверила Джулия. — Хотя тебе и дальше будет нелегко. Потому что ты старший. Надо слушаться меня, слушаться во всем. Разве я когда-нибудь обманывала своих детей?
— Нет, мама.
— Вот и хорошо, что ты твердо помнишь это. Все, что я говорю, — к лучшему. Ты должен слушаться меня, Тони. Тебе снился дурной сон, долгий и скверный сон. Но сейчас ты проснешься. Мы будем жить хорошо, я обещаю. Ты, я, Марко, Алессандро, Джессика. Хочешь этого?
— Конечно, мама. — Тони плакал, размазывая по щекам слезы. Он так мечтал о том, что их семья выберется из грязной лачуги. Они вдвоем с матерью лезли из кожи вон, чтобы дать хоть какое-то образование младшим детям в семье, пытались сделать все, лишь бы Марко, Алессандро и Джессика не голодали. И вдруг перед Фонетти мелькнула длинная цепь событий, нереальных событий, про которые он теперь не мог сказать, было ли это на самом деле: наемные убийцы за спиной, брошенная лачуга, долгие годы в банде, Звездный Надзор и вереница смертей…
— А как же… — начал он.
— Это был сон, — прервала его мать, — глупый сон.
— Сон, — повторил Фонетти. Ему вдруг почудилось, что жизнь начата заново, словно поезд на стрелке свернул в другую сторону, все еще впереди. Да! Надо только слушаться маму. Они всегда будут вместе. Ему так хотелось увидеть, как вырастет Джессика. С ней матери было труднее всего — Джулия и так намучилась, рожая дочь. И все три брата торчали потом около люльки, глядя, как маленькая Джеська орет, требуя молока. Они строили планы, какой красавицей будет их сестренка. До хрипоты спорили, в каком возрасте отдадут ее замуж. И клялись, что не подпустят к ней ни одного голодранца или урода.
Потому что младшая сестра была их общим сокровищем, их игрушкой и маленькой живой сказкой.
— Да, мама, — повторил Фонетти. — Это был сон!
— Просыпайся! — сказала мама. — Помни, ты обещал слушаться меня, выполнять все, что я скажу.
— Конечно, мама! — Тони чуть не обиделся. Он готов был сделать все, что попросит Джулия Фонетти…
— И запомни, — сказал «Марк Шейдер», — ключевая фраза: «Я буду на месте через двадцать минут пятьдесят девять секунд». Ты выполнишь то, о чем я попрошу, когда услышишь ключ. Мы будем вместе…
— Хорошо, мама!
— Вот и отлично. — «Адвокат» осторожно приблизился к Фонетти и встряхнул его за плечо. Фонетти резко вскинул голову:
— А?!
— Я говорю, вот и отлично! — дружелюбно улыбаясь, повторил «Шейдер». — Мы с вами обсудили все спорные вопросы, стратегию защиты в суде. До новой встречи, Тони.
— Да-да, конечно! — Антонио пожал протянутую ему руку, лихорадочно вспоминая, где он. Потер пальцами виски.
— Что такое? — участливо спросил «адвокат». — Голова разболелась?
— Да… — медленно протянул Тони, озираясь по сторонам. — Знаете… что-то…
— Это нестрашно, — успокоил «юрист», убирая бумаги и закрывая чемоданчик. — Сегодня очень тяжелый день, магнитная буря… Это сказывается.
— Да-да, вы правы, — рассеянно подтвердил Фонетти. Двери комнаты открылись, и на пороге возникли конвоиры с оружием наперевес.
— Пора! — коротко сказал офицер.
— Всего хорошего, Тони! — крикнул на прощание «Марк Шейдер». — Встретимся на суде…
Фонетти не ответил. Он медленно поплелся по коридору, озираясь по сторонам и что-то вспоминая. «Адвокат» облегченно вздохнул, вытер пот со лба и вышел из комнаты свиданий. Сеанс гипноза отнял у него массу сил. По счастью, все получилось. Вернее, можно было надеяться, что все получилось. Точный ответ можно будет узнать только завтра…
Он благополучно миновал все периметры охраны, вышел из следственного изолятора Звездного Надзора, и вскоре мобиль «Шейдера» растворился в потоке других машин. «Адвокат» спешил на встречу с Синди Уотерс, которая должна была передать гонорар за выполненную работу.
Выход из «гипера» для адмирала сопровождался покалыванием невидимых иголок по всему телу. Норт Свенссон поежился, и боль растеклась по спине.
— Что, годы дают о себе знать? — спросил Волков, стоявший на мостике рядом с командиром.
— Угу, — мрачно подтвердил Командир, разминая плечи. — Скоро не смогу на боевом корабле через «гипер» прыгать. Эх, старость…
— Да ладно тебе, — отмахнулся Лис. — Нам все одно скоро на пенсию. Хватит уже, отвоевались. Надо дать дорогу молодым.
Командующий Звездным Надзором и его заместитель по безопасности стояли на мостике смотровой палубы у огромного иллюминатора, по сути заменявшего собой стену.
Из глубины черного пространства вынырнула светящаяся точка. Она двигалась сверху, слева, ощутимо смещаясь на фоне неподвижных звезд. Большой ракетный крейсер[1] «Айсберг» начал маневр, электронный мозг корабля подстраивался под цель полета.
— «Октант», — буркнул Волков, уставившись на яркую точку.
— Ага, — кивнул Свенссон. — Еще хорошо, что для слушаний выбрали базу в космосе, а не зал заседаний на какой-нибудь планете. Здесь обеспечить безопасность членов правительства и подсудимого гораздо проще…
Яркие вспышки озарили лица руководителей Надзора. Ходовой мостик крейсера по старинке, ратьером, переговаривался в космическом пространстве с сопровождавшими его кораблями. Те замигали сигнальными фонарями в ответ, и тут же, повинуясь командующему группой, суда охранения стали расплываться в стороны, образуя широкую сферу и замыкая базу МегаСоюза в кокон.
Часть кораблей набрала ход, обгоняя крейсер адмирала. Им полагалось обогнуть базу, чтобы занять места в охранном строю с другой стороны правительственного объекта. Свенссон знал, что точно так же уходили корабли вниз и вверх, их просто не было видно в иллюминаторе, который открывал обзор на переднюю сферу.
«Айсберг», неспешно приближавшийся к правительственной базе, поравнялся с крейсером федеральной охраны. Суда обменялись рядом световых сигналов. На встречном корабле были хорошо различимы открытые жерла орудий, быстро вращающиеся решетки-антенны группы сканирования, неподвижные «тарелки» — антенны боевых информационных постов. Крейсер федералов, подмигнув ратьером, зажег цепочку разноцветных огней.
— Что это? — спросил Волков.
— «Следую своим курсом. Удачи»! — прочел вслух адмирал, который разбирался в световых кодах не хуже офицеров «единички» Дэя Крэга.
— Пережиток прошлого! — хмыкнул начальник второго отдела. — Ведь командиры судов обменялись сообщениями и кодами по обычной связи, зачем устраивать иллюминацию, словно тут новогодние елки?
— Дань традициям, — не согласился Норт Свенссон. — Раньше в море суда поднимали набор вымпелов. То был интернациональный язык. Теперь в космосе цветные флажки заменены на световые коды.
— И еще ратьер… Как в двадцатом веке.
— Точно! — улыбнулся адмирал. — А знаешь, в этих традициях есть что-то хорошее, древнее. Суда меняются. И «моря», по которым они «плавают», — тоже. Но что-то сохраняется без изменения. И это здорово.
— Лучше всего без изменений сохраняются человеческие подлость и коварство, — буркнул вице-адмирал.
— Ты, как всегда, мрачно настроен… — резюмировал Свенссон, наблюдая за тем, как лазерный трассер замигал, указывая крейсеру необходимую посадочную дорожку. Чуть позже включилась подсветка. Корабль Надзора медленно опускался на предназначенную ему полосу.
— Я весь в предчувствиях чего-то нехорошего, — признался Волков, глядя на выраставшую громаду базы «Октант».
Командир не успел ответить. В кармане вице-адмирала громко пискнул коммуникатор, переведенный в текстовый режим. Волков специально переключил личный прибор связи так, чтобы самые важные новости приходили ему в виде коротких текстовых сообщений.
Вице-адмирал быстро достал прибор из кармана, взглянул на дисплей.
— Из тюрьмы на Фарее совершил побег бывший сержант Звездного Надзора Дрю Морович, — прочитал он и хмыкнул.
— Морович?! — Норт Свенссон даже присвистнул от удивления. — Сбежал?!
— Да ерунда все это! — не скрывая досады, поморщился Волков. — Он просто идиот! И суток не отсидел… Ну, сам прикинь, можно ли за такое время спланировать и подготовить побег? Нет! Что это значит?
— И что? — спросил адмирал, с тревогой предугадывая ответ Лиса.
— Да очень просто, Командир! Либо это непродуманный шаг, эмоциональный порыв. И тогда скоро его арестуют и вернут на место. Не повезет — застрелят. Либо…
— Либо?
— Ему помогли бежать из тюрьмы. Но совсем не для того, чтобы отпустить. Скорее всего, чтобы заставить «крота» рассчитаться по кое-каким старым долгам.
— И ты думаешь, — медленно продолжил Свенссон, — что речь идет не о карточных долгах.
— Естественно! — ухмыльнулся Волков. — Кому нужны деньги Моровича? Тут дело в другом. Он сдал с потрохами всю организацию Фонетти. Такое не прощают.
— Да, невеселая история, — грустно изрек адмирал.
— Уже записал его смерть на наши совести, да? — холодно осведомился Лис.
— А как же, Гена… — тихо ответил Командующий. — Это ж мы его сунули на зону.
— Не мы, а закон! — зло выкрикнул вице-адмирал. — А что было с ним делать? Отправить в песочницу, к детишкам?! Он сам идиот! Надо было сидеть на месте, не дергаться. Ты что, не видишь, этот Морович — полный придурок! Его кто-то поманил, и сержант клюнул, поверил в то, будто в жизни бывают чудеса.
— Да-а-а, это точно, — задумчиво протянул адмирал. — Чудеса случаются редко.
— И это значит, Командир, что скоро где-то обнаружат труп бывшего сержанта. Готовься.
— Нет, Гена! — возразил Командующий. — Это значит, что игра против нас продолжается. Хотя организация Фонетти разгромлена, еще ничего не закончилось. Для того чтобы за сутки вытащить нужного человека с зоны, требуется мощная, хорошо действующая и отрегулированная машина.