Он помялся:
— Не обижайтесь на меня, Рик. Ничего личного, только приказ. Я к вам всегда с симпатией относился. Жаль, что все так получилось.
— Ты о чем? — спросил я, догадываясь, что должно произойти после его слов.
Он же не случайно оставил меня в наручниках. Не просто ради того, чтобы помучить. Мне будет сложнее защищаться, если…
Додумать я не успел. Кулак Бруковски заехал мне в челюсть. Впечатление, будто кран лупанул в меня ядром, предназначенным для сноса зданий. Я врезался в стену и стек по ней студнем.
— Еще раз простите, мистер Дональд, — тем же извиняющимся тоном прогудел Бруковски. — Я страшно сожалею о произошедшем. Если бы не шеф… — Он с шумом втянул воздух большими волосатыми ноздрями.
— Ничего страшного, Бруковски. Я все понимаю, — сказал я и кинулся на него, метя головой в живот.
Теперь кулак опустился мне на шею. Ноги подогнулись, и я уперся коленями в пол.
— Не надо, мистер Дональд, — заканючил Бруковски. — Только себе хуже делаете. У меня ведь сердце переворачивается!
Я упрямо поднялся. Голова кружилась, в ушах стоял свист спускающей шины, перед глазами мелькали звездочки.
Посмотрел на правую руку, количество пальцев на ней удвоилось, если не утроилось. Но я все равно сложил ладонь в подобие кулака, размахнулся и ткнул им в плечо Бруковски с силой пятилетнего ребенка.
Сержант даже не шелохнулся.
— Эх, мистер Дональд! И в кого вы такой настырный? Зачем причиняете себе и другим боль?
— Что тебе приказал шеф? — заплетающимся языком прошелестел я.
— Отделать вас как Господь черепаху и оставить в таком виде до утра. Вы не волнуйтесь, — спохватился сержант. — Ничего ломать я не буду. Отделаетесь парой синяков и шишек. Доверьтесь профессионалу. Пожалуйста! — протянул он.
— Хрен тебе! — сказал я и рухнул.
Пробудило меня похлопывание по щекам.
— Я убью тебя, Бруковски! — прохрипел я, не открывая глаз.
— Он уже давно сменился, мистер Дональд, — радостно объявил кто-то невидимый.
Я с трудом раздвинул свинцовые веки. На меня радостно скалилась рожа знакомого копа. К счастью, это и впрямь был не Бруковски.
— Тебе повезло, — сказал я и закашлялся.
— Попейте водички, — предложил коп.
— Лучше кофе.
— Сделаем!
Он вернулся с пластиковым стаканчиком.
— Из кофемата? — подозрительно спросил я.
— Обижаете. Я специально за ним в кафешку напротив сбегал.
Коп участливо склонился надо мной:
— Вы как себя чувствуете? Бруковски не перестарался?
— Чувствую, как будто заново родился.
— Шутите? — обиженно произнес он.
— Да уж какие тут шутки! — Я сделал глоток. Кофе и впрямь был что надо: бодрящий и в меру горький. Надо будет по случаю заглянуть в это кафе. — Ты мне лучше ответь — долго меня тут мариновать собираются?
— Можете прямо сейчас домой ехать. У меня хорошие новости. — Коп прямо светился от радости. — Вы свободны, обвинения вам предъявлять не стали. Версия о самоубийстве подтверждена, дело возбуждаться не будет. Кстати, вас тут одна дамочка ищет. Ножки у нее… — Он мечтательно прищурился.
— Где она?
— Ждет в приемной.
— Тогда мне пора. Загостился я тут.
— И правильно! — с прежней радостью оскалился коп. — Нельзя заставлять ждать женщину. Особенно такую!
Я взглянул на часы. Восемь утра. Однако же… долго я провалялся в отключке.
Поднявшись, вышел из камеры. От резкого движения мозг взорвался страшной болью, меня повело в сторону.
— Может, доктора?
— Не надо. Сам справлюсь, — заявил я.
Коп посеменил за мной по коридору.
— Вы уж на Бруковски сильно не серчайте. Он ведь человек подневольный. Раз приказали, надо исполнять.
Не обращая внимания на его слова, я пошагал к приемной.
Бетти сидела на стареньком деревянном сиденье, покрытом лаком. У нее был усталый и встревоженный вид.
Я улыбнулся:
— Привет, Бетти!
Она встала. Ее глаза смотрели на меня с тревогой и состраданием.
— Рик… Тебя били?
— Ерунда, — с преувеличенной бравурностью сказал я. — Давай поскорее выйдем отсюда. Я и раньше не любил это место, но за сегодняшнюю ночь просто возненавидел.
Голова снова заболела, и я невольно приложил ладонь ко лбу.
— Хорошо-хорошо, — захлопотала девушка, у нее это получилось так искренне и мило, что я вдруг захотел, чтобы она стала моей женой. — Но сначала заскочим в аптеку. Тебя явно понадобится препарат от головной боли.
— Давай, — согласился я.
Мы покинули стены полицейского участка. Мимо нас, обдав копотью, прокатил грузовик.
Жизнь продолжается, впереди еще много дел.
— Я приехала на твоей машине, — сказала Бетти. — Она припаркована неподалеку. Не переживай, с ней, в отличие от тебя, ничего не приключилось. Стоит целехонькая.
— Раз так, тогда сегодня ты за рулем, — произнес я.
— Стоп! — удивилась она. — Вместо того чтобы отдохнуть, ты собираешься колесить по городу?
— Ну да, — кивнул я. — Боюсь, у меня не так много времени до того, как Жасмин объявят виновной. Но у нас фактически нет зацепок.
Бетти села на место водителя, я разместился сбоку.
— И какие у нас планы?
— У тебя блокнот имеется? — вместо ответа спросил я.
— У каждого уважающего себя репортера обязательно имеется блокнот. На, держи. — Она выудила из своей сумочки обтянутую в розовую кожу записную книжку.
Я закрыл глаза, вспоминая рисунки, увиденные в доме Ларсена. Они прочно отпечатались в мозгу. Даже пудовые кулаки Бруковски не смогли лишить меня памяти.
Набросав их на бумаге, вернул блокнот девушке.
— Что это? — не поняла она.
— Возможно, нечто важное, а может — какая-то ерунда. Короче, тебе нужно найти спеца по всей этой хрени: может, психиатра, может, оккультиста… В общем, не позднее завтра я должен знать, что могут значить эти рисунки. Доверяю эту честь тебе.
Бетти послушно спрятала блокнот в сумочку.
— Хорошо, — неуверенно протянула она. — Я поспрашиваю. А чем намерен заниматься ты?
— Сначала навестим аптеку, — напомнил я.
— Само собой. А после нее?
— Займусь другим арабийцем с перерезанным горлом. Кажется, его звали Кисани? — спросил я.
Глава 24
В аптеке был таксофон, и я снова решил сделать звонок другу — тому самому парню из полиции нравов.
После серии гудков тот отозвался недовольным вопросом:
— Кто?
— Это Рик Дональд. Узнал?
— Рик… — Нерешительность в его голосе сразу мне не понравилась. Моему звонку определенно не обрадовались, но я сделал вид, что ничего не заметил.
Продолжил с той же интонацией:
— Да, это я.
— Знаешь, Рик, многое изменилось в последнее время.
— Ты о чем?
— Ну, мы с тобой теперь вроде как не находимся по одну сторону баррикад…
— Намекаешь на то, что меня уволили? — предположил я.
— В точку! Рик, в наших кругах ты теперь персона нон грата. Надеюсь, мне не нужно объяснять почему?
— Шеф?
— Да. Если кто-то узнает, что я с тобой разговаривал по служебным вопросам — будут большие неприятности.
— Слушай, но все, что мне нужно, это адресок одной ночной феи…
Я не успел договорить. Трубку с того конца положили.
— Что случилось? — спросила Бетти, которая терпеливо дожидалась конца моего разговора, сидя на стуле.
— Ничего такого. Просто на одного друга стало меньше.
— И что теперь?
— Ничего страшного. Пойду другим путем, — чуть легкомысленно произнес я. — Только времени больше потеряю.
— Тебя подвезти?
— Не надо. Там, куда я направлюсь, тачкой лучше не светить.
— А куда ты идешь?
Я отрицательно помотал головой:
— Извини, но тебе лучше не знать.
Удивительно, но она не обиделась. Наверное, была готова простить мне сейчас любую выходку. Золото, а не женщина!
— Тогда до скорого. Я позвоню тебе завтра, — сказала Бетти.
Она поднялась и уверенной походкой направилась к выходу. Как ни болела моя башка, я все равно не заставил себя отказаться от роскошного зрелища — видеть, как покачиваются ее бедра.
Мой завтрак состоял из второй чашки кофе и двух слегка подгоревших пончиков, которые пахли машинным маслом. Желудок протестовал, но я заставил себя сжевать и проглотить это подобие еды. Подумав, купил еще шоколадный батончик, чтобы съесть его на ходу.
Свежий воздух бодрил лучше любого энергетика. Я не заметил, как отмахал с дюжину кварталов, раскладывая по полочкам все, что запомнил по смерти Кисани. В его убийстве поспешили обвинить местную молодежную банду. Почему-то никто не стал копать в другом направлении — ведь ночь арабиец провел в постели у проститутки по имени Сабрина. Уверен, что девицу допрашивали, причем весьма серьезно, но вот удалось ли выжать ее до конца?
Наверняка Сабрина — это не настоящее имя шлюхи, а рабочий псевдоним. Но и этого достаточно, чтобы найти к ней дорожку.
В каждом городе есть благополучные районы и не очень. Говоря о последних, я не имею в виду что-то вроде Гнойника — иной раз можно обойтись без магии, чтобы превратить жизнь людей в кошмар. Наркота, безработные, нищие, многочисленные банды, женщины легкого поведения — они за версту чувствуют подобные места и вьются вокруг них как бабочки вокруг фонаря. Кстати, ассоциация подобралась что надо — ведь мой путь лежал к кварталу красных фонарей.
Само собой, это неофициальное название.
По дороге я заглянул в магазин хозтоваров, где обзавелся весьма полезным, хоть и недорогим предметом — ручным фонариком с ультрафиолетовой лампой. Я сунул его во внутренний карман плаща, в котором он сразу потерялся.
Чем ближе был квартал красных фонарей, тем сильнее гасла прежняя решимость. Вероятность наткнуться на нежелательного знакомого тоже возрастала, для маскировки я надвинул поглубже на лоб шляпу и поднял воротник плаща.
Обычно квартал просыпается поздно, после обеда. Утром он похож на вымерший город, людей на улицах можно пересчитать по пальцам. Это дворники, доставщики продуктов, разнорабочие. Главная публика хлынет сюда, когда станет темно и зажгутся ночные фонари. Машин и тех всего ничего, разве что весело громыхают грузовички с бочками и бидонами.
С чего начать? Да хотя бы с того, чтобы найти дешевый отельчик с самым дешевым номером, отоспаться, а потом приступить к исследованию ночной жизни.
Взгляд упал на многообещающую вывеску гостиницы. «Вечерняя фиалка»… хм, может, не все так уж и плохо.
Колокольчики мелодично звякнули за моей спиной, но на портье, спящего за стойкой ресепшена, малиновый перезвон не произвел никакого впечатления. Он продолжал бессовестно дрыхнуть, уронив голову на маленькие тщедушные кулачки.
Пахло тут прескверно. Именно так пахнет бедность: чем-то протухшим, кислым. Взгляд упал на стоптанную ковровую дорожку. Вряд ли из нее хоть когда-то выбивали пыль. В лучшем случае подметали на скорую руку.
Стены были покрыты облупившейся краской, сквозь которую проступали сырые пятна. Кое-где их пытались замаскировать дерьмовыми репродукциями картин — преимущественно натюрмортами неимоверно кислотных цветов. Не удивлюсь, если это были работы какого-нибудь шизофреника.
Я подошел к стойке. Портье по-прежнему меня игнорировал.
Моя ладонь легла на звонок вызова. И только услышав неприятный зуммер, портье соизволил встрепенуться.
Он оторвал голову от стойки, потянулся и широко зевнул, открывая глазам вид на ряд пожелтевших от курения зубов. Сфокусировав взгляд на мне, нарочито улыбнулся.
— Доброе утро, — произнес я.
— Доброе утро. Чем могу помочь? — заспанным тоном осведомился он.
— Мне нужна комната.
— На сколько?
— Думаю, на сутки. Завтра утром выпишусь.
Он смерил меня цепким взглядом. Я не производил впечатления денежного клиента, но вряд ли сюда заглядывали толстосумы, так что итог осмотра оказался удовлетворительным. Его даже не смутило то, что я был без багажа.
— Есть два номера на третьем этаже: диван-кровать, кресло, платяной шкаф, душ, санузел. Если хотите — поставим радиоприемник, но это обойдется на пару монет дороже. И да — по ночам делайте звук потише. Здесь стенки фанерные — вас услышат на всех этажах сразу.
— Приемника не надо.
— Как насчет обедов? Мы сами не готовим, но поблизости есть неплохой ресторанчик. За небольшую плату доставим заказ прямо в номер.
— Я подумаю.
— Конечно-конечно, — заговорил он, боясь, что я в любой момент передумаю и развернусь. — Тогда оформляем?
— Валяйте.
Он открыл регистрационную книгу и вопросительно посмотрел на меня:
— Сначала небольшие формальности. Удостоверение личности, права или любой другой документ, пожалуйста. Вы уж простите: закон есть закон.
Я протянул заранее подготовленную мелкую банкноту.
— Тут все написано.
Он понимающе кивнул.
— Рад с вами познакомиться, мистер Джон Смит. Приезжайте к нам почаще.
— Тут как масть ляжет.
Записав меня, он покопался под стойкой и выдал ключи от триста пятого номера.
— Проводить?
— Не надо. Не заблужусь, — заверил я.
Парень не обиделся. Пожалуй, такое развитие событий устраивало его больше всего.
— Лифт не работает.
— А ступеньки на лестницах имеются?
Портье хмыкнул:
— Да вроде пока никто не подпиливал. Но вообще можно подумать на этот счет.
Думаю, после моего ухода он вернулся к занятию, от которого я его оторвал.
На третий этаж вела винтовая лестница с тяжелыми металлическими перилами. Далее мой путь лежал через узкий темный холл, в конце которого у окна стояла горничная в засаленном переднике. Она курила, стряхивая пепел на улицу. Увидев меня, деликатно улыбнулась. Я ответил ей легким кивком.
Отпереть номер удалось не с первой попытки. Замок то заедал, то прокручивался. Вдоволь наупражнявшись, я все же сумел проникнуть в апартаменты, повесив на ручку двери с внешней стороны табличку «Не беспокоить».
Повесив плащ на вешалку, стоявшую в коридорчике, вошел в номер. Он не вызвал у меня разочарования. Я знал, за что плачу.
Диван был разложен, поверх постелено коричневое покрывало с дырками в нескольких местах: то ли моль постаралась, то ли прожгли. На стенах следы от раздавленных клопов. Их даже не пытались толком отмыть.
Очевидно, номер давно пустовал, воздух оказался спертым и застоявшимся. Я подошел к окну, открыл фрамугу, чтобы проветрить и сразу же пожалел о решении: внизу стояли мусорные бачки, распространяя ни с чем не сравнимые миазмы. В них рылся человек в нищенском рубище с худым испитым лицом. Он почувствовал мой взгляд и поднял голову.
— Привет, — сказал я и закрыл окно.
Сняв мятый костюм, пропахшую потом рубашку, не менее потную майку и трусы, прошагал в душ. Минуты две из лейки текла чуть тепленькая ржавая вода. Когда она посветлела, я рискнул встать под душ.
Зато широкое махровое полотенце оказалось свежим и накрахмаленным, очевидно, недавно из прачечной. Обтеревшись досуха, я скинул покрывало с дивана-кровати и залез под одеяло.
Почти сразу меня сморил глубокий сон.
Проснулся я потому, что в холле загромыхало. Похоже, это горничная катила тележку. Поднес руку с часами поближе к глазам и убедился, что сейчас уже четыре вечера.
Пора вставать. Еще немного, и квартал оживет по-настоящему.
Я закутался в халат и, выйдя в холл, позвал горничную.
— Слушаю вас, мистер, — довольно дружелюбно произнесла она.
— Вы не могли бы почистить и погладить мои вещи.
Увидев в моей руке деньги, она радостно закивала.
— Не беспокойтесь, сделаю как надо.
В номере были графин с водой и стакан. Я растворил в воде шипучую таблетку от головной боли, купленную вместе с Бетти в аптеке, залпом выпил лекарство и прислушался к внутренним ощущениям. Мне приходилось бывать в куда лучшей форме, но и так сойдет.
Вернулась горничная с моей одеждой. Поблагодарив ее, я оделся. Горничная оказалась кудесницей. Теперь моя одежда выглядела идеальной и благоухала свежестью.
Меня ждали незабываемые приключения в квартале красных фонарей. Я был готов к греху и прямо-таки летел к нему на невидимых крыльях. Лишь бы это не вышло мне боком и помогло в расследовании убийства.