– Какие проблемы?
– Тачка нужна.
– Заходите, побазарим… Какая именно?
– Такая, чтобы за неделю не развалилась, а потом и выкинуть было б не жалко.
– Ха. Или хм. Не знаю. Щас совместно мозг напряжем…
Через час Алексей и Саня выехали из "салона" на старенькой тесной "Хонде-Балладе" с не очень хорошо отрихтованным помятым левым боком.
До наступления темноты предстояло покрыть двести шестьдесят километров.
Глава шестая
Кузня
Курорт "Горькое озеро" был в своё время построен благодаря Московской Олимпиаде, хотя какое отношение он имел к тем играм народов – Бог весть. Но два ласковых Миши всё ещё смотрели с ворот друг на друга и на гостей. Последнее пятилетие бурь и пожаров не миновало стороной и эту тихую обитель, однако популярностью курорт продолжал пользоваться, особенно летом – из-за целебных купаний; зимой и в межсезонья было сравнительно малолюдно – в рабочие дни. По выходным сюда приезжали и зимой: гулять по сосновому бору, пить минеральную воду прямо из источника и запивать её водкой. Так что на исходе воскресного дня Алексей и Саня ещё успели застать бурный разъезд отдохнувших за два дня горожан…
– Подождите только, пока в комнатах приберут, – сказала девушка-администратор, выдавая ключ от "люкса" – трёхкомнатного номера с ванной. – У нас вчера и сегодня выпускники мединститута сколько-то-летие выпуска отмечали – так там у них был бар. Бутылок одних…
– Мы подождём, – согласился Алексей.
Впрочем, ждать пришлось не так долго – с полчаса. В комнатах сильно пахло освежителем, плохо перешибающим табачный отстой. Алексей открыл окно. Шторы – светло-коричневые, с зигзагами – надуло, как паруса.
– Будет ветер, – сказала Саня.
– Возможно… – Алексей всмотрелся в небо. Ещё сохранившее накопленный за день сумеречный свет, оно было покрыто клочковатыми облаками. Облака летели быстро. – Ты права. И как бы опять не метель…
– Но здесь ведь не страшно… – спросила Саня.
– Не знаю, – сказал он. – Как твой глаз?
– Совершенно спокоен. А что? Он тоже имеет какое-то отношение?..
– Скорее всего, имеет. Это, по легенде, будто бы и есть метка Белого Льва: золотое пятнышко, позволяющее видеть… как бы правильно сказать… не то чтобы суть вещей – этого не вынесет никто, – но приоткрывать маски. Я думаю, по этой метке он тебя и ищет.
– Лев?
– Да. Белый Лев. Всегда называй его полным именем.
– Хорошо…
– Ты устала?
– Нет. Вернее, я успела отдохнуть в машине.
– Тогда давай сделаем так: я лягу – и часа три меня не будет. Никуда не уходи – вот, сиди в комнате, чтобы я тебя чувствовал. Если что-то тебя обеспокоит… Даже – мысль какая-то странная, или опять что-то в глазу возникнет – сразу меня окликай. Потом поменяемся. Эх, хоть бы сегодня ещё ночь спокойная оказалась…
– Хорошо. Я поняла.
Саня стянула с ног ботинки и забралась в кресло. Из кармана вынула уже помявшийся покетбук "Мёртвые не спят", виновато улыбнулась: схватила первый попавшийся, оказалось – такая чушь… Алексей достал Аникит из коробки, к которой тот уже, похоже, привык, – и лёг, не раздеваясь и положив на меч открытую ладонь. Тут же, будто рухнула где-то плотина, в лицо хлынула тьма.
– Алёша… Алёшенька…
Шёпот слаб, потому что заглушаем переливчатым воем ветра. В комнате темно.
– Что?
– Свет погас… И ходит кто-то… Слышишь?..
Алексей сел. Взмахом пальцев отбросил от лица остатки сна. Стал слушать.
Сквозь ветер донеслось тяжёлое мерное поскрипывание снаружи. Под окнами шёл кто-то медленный и двуногий весом с быка. Или потяжелее быка.
– Как глаз?
– Обыкновенно…
Алексей послушал ещё, потом очень осторожно приоткрыл дверь в коридор. Коридор тоже был тёмен. Откуда-то сверху, с лестницы, что ли, тянулась равнодушная ленивая поганая ругань.
И – полузнакомый тревожащий запах вмешался в и без того не слишком изысканный букет ароматов этого дома. Что-то из времён обучения у премудрого старца Филадельфа…
Стоп, сказал он себе. Самые неверные подсказчики памяти – запахи.
Он запер дверь на ключ и вернулся к окну. Нет, ничего нельзя было увидеть по ту сторону стёкол. И всё же он стал ждать, когда вернутся шаги. Настраиваясь при этом на внутренний слух.
Он прождал минут десять. Паутина внутреннего слуха медленно протягивалась от него, цепляясь за спящие деревья, за корни оживающей под снегом травы, за мышей в норах…
Нет. Ничто не тревожило их покой. Ни сию минуту, ни час назад.
Но он же сам слышал шаги!..
Тихо. Тихо. Ещё тише…
Растворение в тишине. Вот сейчас…
Что-то загудело за спиной. Потом зажглась лампа.
Это было – как напильником по сорванному ногтю. Как огнем в глаза… Алексей с трудом удержался от вскрика.
И Саня, которая всё это время не дышала рядом, поняла, что испытывает сейчас Алексей.
– Прости… – зашептала она. – Прости, что я заставила… Мне, наверное, показалось…
– Всё нормально, – сказал Алексей. – Всё уже нормально. Нет, тебе не показалось. Там что-то было. Только… Не для всех. В общем, непонятно… – признался он, вдруг сконфузясь. – Который час? – спросил он и сам же поднес часы к глазам. – Господи, скоро два. Ложись немедленно и спи.
– Я вот совсем-совсем не хочу. Ни вот столечко.
– Без дискуссий. Завтра, вполне возможно, спать не придётся. И послезавтра тоже.
– Слушаюсь, мой слав. А можно – здесь? – она показала на примятое покрывало. – Я… Не хочу туда идти… – она кивнула на тёмные внутренности люкса, которые сейчас и Алексею показались вдруг холодной каменной пещерой, населённой неизвестно кем.
– Хорошо, – кивнул он. – Только я буду, наверное, шуметь.
– Это не страшно, – засмеялась Саня. – Я могу спать хоть под камнедробилкой. Ты ещё не знаешь Птиц…
Птиц, повторил про себя Алексей. Птиц…
Не из времен старца Филадельфа был запах в коридоре. От Валюхи Сорочинской пахло так тем давним (уже позавчерашним!) субботним утром, когда Алексей зашёл за Санечкой в её обитель. Это были духи, подаренные Валюхе новым ухажёром.
Но почему при этом запахе вспомнился Филадельф?..
Завалы в памяти нужно прочищать, но делать это следует медленно и как бы исподволь, незаметно для себя. Иначе всё перемешается. Алексей знал, что теперь не остановится, пока не получит ответ – но это будет не сию минуту. Надо отвлечь себя… А кроме того, надо подготовиться к завтрашнему дню. И, может быть, к послезавтрашнему.
Санечка легла, не раздеваясь, только ослабив ремень. Тут же ровно засопела носом.
Алексей посидел ещё какое-то время, чего-то ожидая от окружающего. Потом открыл свой рюкзак и стал осторожно вынимать сегодняшние покупки: всяческая пластмассовая и железная мелочь, мешочки с аммиачной селитрой, металлические банки с краской-серебрянкой, завёрнутые по десяткам в синюю бумагу коробки спичек, пластиковые бутыли с кислотой, бензином, нашатырным спиртом, антифризом, аптечные пузырьки с глицерином и йодом, таблетки перекиси… Пиво в банках, желатин в коробочках, тюбики клея, гидравлические, в солидоле и тонкой бумаге, цилиндры для домкратов, паяльник, тисочки, маленькая ручная дрель… Первым делом он вспорол мешочки с селитрой и разложил их по горячим батареям – сушиться, – а пока занялся изготовлением взрывателей. Это была тупая кропотливая работа.
Ещё дважды кто-то несуществующий тяжело топал и пыхтел под окнами. Алексей даже не вставал: мало ли что можно увидеть в такую ночь.
Главное, это не враг. Враг не мог подкрасться так, чтобы золотое пятнышко не заметило его и не подняло тревоги. Это просто сама Велесова кузня так реагирует на чужого. Теперь уже – чужих. Двоих.
Отторгает, изгоняет…
И ещё он подумал, что после гибели Еванфии и Санечка не сумела бы здесь выжить. Рано или поздно все, кто пытался поселиться в Кузне (вынужденно, или из любопытства, или по каким другим соображениям) без чародейских сетей, накинутых на разум, начинали сражаться с чудовищами.
Один был исход у этих сражений…
Саня вдруг села. На лице её, проснувшемся или нет, читалось полнейшее ошеломление.
– Я дура… Я же не поняла сразу!
– Что?
– Мои родители… У меня есть родители. Они ведь живы!
– Живы, – засмеялся Алексей. – Но об этом поговорим утром, утром. Спи, пока дают.
– Какой теперь сон… – Санечка легла и закрыла глаза. Мгновенно лицо её обмякло, губы приоткрылись. Она опять спала – и улыбалась во сне.
Ну и нервы у девушки, подумал Алексей. Мне бы такие…
Утром Санечке показалось, что золотое пятнышко встревожилось – но, наверное, только показалось. Минута напряжения, и вновь всё спокойно. Она как раз чистила зубы перед зеркалом. Взглянула на зазеркальное лицо. Как часто бывало и раньше – с лёгким ощущением неловкости. Словно сама себя поймала на мелкой бессмысленной лжи.
Вытирая лицо, она вышла из ванной. Алексей заканчивал укладывать вещи. Он так мало спал – и всё равно выглядел свежим.
– Вот, – подал он ей две пивные баночки. – Сунь в карманы на всякий случай. Когда поймёшь, что надо – поджигай фитиль и бросай.
– Куда мы теперь? – безмятежно спросила Санечка, откинувшись на спинку. – Обратно?
– В какой-то мере, – кивнул Алексей. – "Обратно" в полном смысле слова мы больше не попадём.
– Мы уже… Где-то там?
– Пока мы где-то здесь. А когда приедём, будем где-то там. Понимаешь?
– Не-а. Да и какая разница: понимаю, нет…
– Маленькая, но есть. Если со мной что-то случится и тебе придётся выбираться самостоятельно…
– Это нереально. Я даже представить…
– Только кажется, что сложно. Вот, смотри, – он вынул из внутреннего кармана большой бумажник с картами и ключами Домнина. – Заберёшь это у меня. Откроешь. И сразу все поймешь.
– Волшебство?
– Чародейство. Потом расскажу, в чём между ними разница…
– А сейчас нельзя?
– Лучше не надо. Всё равно что в темноте спичку зажечь. Будем прятаться, пока это у нас ещё получается…
Он вывел машину со стоянки, выехал из ворот и медленно поехал по узкой извилистой дороге, бережно проложенной между гигантскими столетними, в два обхвата чёрного ствола, соснами.
– Для засады лучшего места нет, – сказала Саня.
– Это уж точно…
Но засада их не ждала. Они спокойно вырулили на шоссе и направились туда, откуда вчера приехали.
– Мне сон снился, – сказала Саня. – Про этого самого Белого Льва. Очень… неприятно.
– Да? – отозвался Алексей, глядя поверх руля. Навстречу пролетали тяжёлые "КАМАЗы" под яркими тентами. Достаточно кому-то из встречных чуть повернуть руль… – Я не знаю всех подробностей. Я вообще плохо знаю амулеты. Меня учили другому.
– Наверное, я неправильно сказала. Просто не могу подобрать слово. Будто…
Она замолчала и стала вспоминать ощущения сна, и вскоре поняла, что слова не подберёт. Трудно описать состояние неполноты, разделённости… Тоски? Да, пожалуй, и тоски – но такой тоски, которую не ощущаешь, потому что родилась с нею. И долго не подозреваешь даже, что она медленно выжигает тебя изнутри…
Но она ли тосковала по Белому Льву, он ли по ней – осталось во сне неясным.
– Будто меня пообещали кому-то, не спросив согласия…
– Так оно, в общем-то, и есть, – неохотно сказал Алексей. – Замуж тебе придётся идти за кого-то из Паригориев.
– Замуж? – изумилась она. – Господи, ещё и замуж…
Он считал километры по спидометру, стараясь не пропустить поворот, и всё же пропустил, проскочил мимо; надо было теперь разворачиваться и возвращаться. Это была не дорога даже, а просто укатанная лесная колея. Алексей аккуратно перевалил через заметённый снегом кювет, поставил колеса в колею и покатил вперёд. Сначала дорога вела ровно, потом полого пошла вниз. Не останавливая машины, Алексей сунул руку в карман, вынул из бумажника ключи, плотно зажал их в кулаке. Бог знает, как они действовали – но пейзаж начал медленно, неуловимо изменяться. Он изменялся там, куда в этот миг не смотришь. Машину уже несло, как сани. Стало дурно – словно укачало. Саня стонала сквозь зубы, потом вскрикнула. Машину тряхнуло. Алексей заглушил двигатель, не выжимая сцепления, начал плавно давить тормоз. Под колесами заколотились камни, застучали по днищу. Потом под днищем громко хлопнуло, и после этого затрясло по-настоящему, повело и бросило направо – Алексей с большим трудом не дал машине опрокинуться. Наконец всё остановилось. Саня держалась за глаз и прискуливала почти по-щенячьи. Она почти ничего не видела за золотым пламенем, бушевавшим будто бы вокруг.
И так будет при каждом повороте, подумал Алексей. Эх… Чародеи…
Вперёд и вниз уходил покрытый высокой сухой травой пологий спуск. Свежая трава только-только пробивалась из-под камней. Высокие длинноногие птицы, похожие на аистов, ходили по этой траве, не обращая внимания на пришельцев. Там, где кончался спуск, начинался нежно-зелёный лес. В лесу заметна была просека – справа налево. За просекой лес обрывался в голубую дымку, и дальше ничего не было видно. И только слева в этой дымке угадывались какие-то углы и плоскости…
– Вот мы куда-то и попали, – сказал Алексей напряжённо.
Он специально выбрал то направление, о котором ничего не знал. И сейчас испытывал некоторые сомнения – не ошибся ли в выборе? Посмотрел на аистов и решил было, что нет, не ошибся.
Но потом увидел, как одна из птиц с усилием отняла от земли, подбросила и поглотила широко распахнувшимся клювом будто бы чёрную лягушку. Только это была не лягушка…
Он оглянулся – не видит ли Саня. Но Саня ещё не оправилась от той немыслимой вспышки, ударившей её сразу по всем органам чувств.
Алексей приоткрыл окно. Пахло талым снегом, мокрой землёй, новой травой… Сладкий запах смерти мог и померещиться.
– Подожди в машине, – сказал он и вышел. Выкарабкался. Салон "Хонды" был, мягко говоря, тесноват.
Под ногами хлюпало. Дёрн, покрывавший камни склона, пропитался водой, как губка. Между травинками просовывались короткие стебли и начинающие раскрываться бутоны незнакомых розовых с белыми прожилками цветов.
Где-то неподалёку лежал труп. Похоже, не один.
Две тёмные длиннокрылые птицы ходили кругами на большой высоте.
Он оглянулся. За то время, пока он на неё не смотрел, машина изменилась. Если напрячь память, то можно вспомнить, как она выглядела раньше. Но это праздное любопытство…
Праздного любопытства Алексей не одобрял.
Но из него же, из праздного – осмотрел себя. Мельком.
Охотничий костюм, очень новый, ясно, что не использовавшийся никогда по прямому назначению. Была здесь такая столичная мода…
Он поймал себя на словечке "была". Странно.
Карты, как правило, не лгут.
Трупы, которые подарены птицам…
Он огляделся. Не менее сотни птиц, стараясь ненароком не выдать свою радость, замедленно бродили по обширному склону.
Да, ребята, подумал Алексей. Мы, кажется, попали в самое яблочко…
Покрышку разнесло в клочья, спицы повылетели, и даже обод колеса помялся. Хорошо, что при покупке машины Алексей, подчиняясь своему натренированному чутью, докупил ещё одну запаску. Не выпуская Саню из салона, он приподнял кузов домкратом и заменил разбитое колесо новым. Руки знали последовательность операций…
Ему подумалось вдруг, что в обладании картами и ключами есть не только своя прелесть, но и нечто нечестное по отношению к обитателям Кузни. Ведь вздумай он поселиться здесь – ему не будет конкурентов ни в одном роде деятельности. Разве что в художествах… Ибо Алексей отнюдь не обольщался своими способностями и прекрасно понимал, что умение точно передать то, что видят (или видели когда-то) глаза, ещё не есть творчество, а всего лишь род ремесла. Создание копий.
Санечка, обретя наконец вновь способность видеть, изумлённо осматривалась.
– Весна… – прошептала она. – Господи, я думала, эта зима никогда не кончится!..